Грустная история уставшего хлебушка

      Ночь. Очень хочется спать.       Из широкого окна льётся блеклый свет белобокой луны, широкой и округлой, как тарелка из сервизного набора. Звезд практически не видно: их затмевает туман, дымкой нависающий над заснувшим городом.       Ночью все нормальные булочки и хлебушки спят, однако он — нет. В том, что он не спит, хлебушек убедился довольно давно, а вот в своей ненормальности ещё сомневается. Хотя, наверное, пара дополнительно прочитанных статей по биологии — и тогда он точно заимеет все шансы отправиться в больницу для психически нездоровых хлебобулочных изделий. Ему этого, конечно же, не хочется. Иначе к чему он вообще сейчас рискует и не спит вот уже вторые сутки?       Сон для слабаков, умные и прилежные хлебушки предпочитают ему изучение биологии. Так говорит их учительница, и хлебушек ей охотно верит. Он заботливо пишет конспекты слово в слово, несмотря на то, что преподавательница обыкновенно диктует очень быстро. Но это что касается дня, вечером — вернее сказать, ночью, — всё происходит совсем иначе. Хлебушек остаётся один на один между молотом и наковальней — сном и биологией.       Четверг, как же он ненавидел этот четверг… вернее, пятницу. Однако хлебушек ещё не ложился спать, так что четверг по-прежнему оставался четвергом. Скорее даже очень сильно растянувшейся средой. Но разве была особая разница в том, какой сейчас день, ведь один был так похож на другой? Биология, биология, биология.       Настолько одинаково, что становилось ненормально правильным, но хлебушек искренне верил — только так жили правильные хлебобулочки. Конечно, кто-то занимался математикой, кто-то химией, а хлебушек — биологией.       Динь-динь-дон! Это звенит будильник. Он сам поставил его, садясь за книжки, чтобы в случае непредвиденного сна мгновенно проснуться.       Три часа ночи. Уже так много, а хлебушек ещё не спит и даже не собирается. Ему нужно учить биологию — по крайней мере, до тех пор, пока однозначно не будет знать о ней хотя бы половину всего-всего! Иначе он не будет прилежным и правильным хлебобулочным изделием, он станет абсолютно неправильным, непослушным, а значит — плохим.       Ручка выскальзывает из-под его хлебных рук, лениво выводит кривые расползающиеся по всему листу буквы, которые должны бы сходиться в слова, но всё как-то не сходятся. Хлебушек старается, но, похоже, сон начинает брать над ним верх.       Он не может уснуть! Ещё всего три часа ночи… в прошлые разы он сидел и до четырех, и до пяти — и без всякой сонливости! Разве что, совсем чуть-чуть. Хлебушку нужно лишь пообщаться с кофейком, и тогда точно всё наладится и он снова сможет приступить к изучению би-о-ло-гии.       Биология нравится хлебушку. По крайней мере, ему самому так кажется. Он не знает, почему, но его тянет к этому предмету, как ко сну в три часа ночи.       Хлебушек продолжает читать книжку, выводить неразборчивые буквы, поглядывать в окно. И снова читать книжку, и снова выводить буквы, и опять в окно…       Хлебушек вдруг оказался на волшебной зелёной полянке под ярким лучистым солнышком, приятно согревающим его румяный бок. Чуть поодаль находится тихий лес, ещё в стороне — сверкающая гладь глубокого озера. Здесь всё так мирно и спокойно, так умиротворенно и прекрасно! Наверное, самое прекрасное в этой полянке то, что здесь нет никакого четверга, никакой биологии. Здесь хлебушек может открыто ненавидеть и четверг, и биологию, и ночь, и учительницу, и всех этих хлебобулочных заучек! Ему просто хочется лежать на полянке и любоваться солнышком.       А ещё на полянке совсем не хочется спать.