Redamantia

𝑻𝒉𝒆 𝒂𝒄𝒕 𝒐𝒇 𝒍𝒐𝒗𝒊𝒏𝒈 𝒕𝒉𝒆 𝒐𝒏𝒆 𝒘𝒉𝒐 𝒍𝒐𝒗𝒆𝒔 𝒐𝒔 𝒐 𝒂 𝒍𝒐𝒗𝒆 𝒓𝒆𝒕𝒖𝒓𝒏𝒆𝒅 𝒊𝒏 𝒇𝒖𝒍𝒍 Чонгук в предгоне, и все смешанные запахи и нахождение в центре скопления людей вызывают у него беспокойство и головокружение. Обжигающий жар обжигает его кожу под толстым слоем одежды, когда он чувствует, как тонкий слой пота собирается на его шее и затылке. Он пытается расстегнуть воротник, чтобы дать себе столь необходимое пространство, но интервьюер, похоже, не собирается затыкаться в ближайшее время. Он почти рычит, когда звонкий голос интервьюера эхом отдаётся в его ушах и со всей силой бьёт в виски. Он нетерпеливо переминается с одной ноги на другую. Он фантазирует, что произойдёт, если он бросит шоу и бросится в ближайшую ванную, чтобы привести себя в порядок. Он мог бы и вытерпеть один раз, чтобы снять напряжение в теле. Все его навязчивые мысли останавливаются, когда он чувствует мягкую руку на своей талии, которая удерживает его на месте, заземляя так, что он физически расслабляется. Он знает, что это Чимин, и другой альфа, вероятно, почувствовал, как его беспокойный и жгучий запах шоколада с лесным орехом уходит, даже несмотря на то, что он принимает блокаторы. Возможно, это и хорошо, что блокаторы не могут беспокоить связанных волков и, кроме того, спаренных волков, так сильно. Он только снижает интенсивность запаха. Таким образом, Чимин может заботиться о нём и наоборот, не рискуя быть слишком заметным. Чимин поддерживающе потирает рукой его широкую спину, давая понять, что он здесь и всё будет хорошо. Ему не нужны прямые слова Чимина, чтобы понять, что он передаёт это сообщение своим прикосновением. Он знает Чимина и его жесты как открытую книгу, и прямо сейчас ничто не может успокоить его больше, чем быть рядом со своей парой прямо сейчас. Итак, в остальных интервью, которые они проходят, рука Чимина успокаивающе задерживается на талии младшего, удерживая его на месте, время от времени прижимая пальцы к его затылку. Семеро из них проходят ещё несколько интервью в течение следующих 45 минут, и когда всё наконец заканчивается, их проводят в комнату ожидания до начала основной церемонии. После этого, когда менеджеры и персонал покидают их, чтобы немного побыть наедине, Чонгук громко облегчённо вздыхает, плюхается на диван в гостиной, широко расставляет ноги, чтобы расслабиться, и прикрывает глаза от света рукой. Он также собирается немного ослабить галстук, чтобы дать ему возможность дышать. — Это был большой вздох, — Намджун упоминает слева от себя, и ему не нужно смотреть на него, чтобы знать, что он изучает его через стол на другом диване. — Ты, кажется, не в себе, ты в порядке? Он сухо усмехается и трёт лицо рукой: — Скажем так, предгон ведёт себя со мной как стерва, — он вздыхает, потирая уголок губы между зубами. — Извините, ребята, если я испортил интервью, — он смотрит вниз, побеждённо. Прежде чем он чувствует, как подушка на диване прогибается рядом с ним, и он чувствует запах человека, который садится рядом с ним. Это зелёный чай с лаймом, так что это, несомненно, Чимин. Его запах касается его лица, как нежное прикосновение утреннего ветерка, освежая. — Ты молодец, Чонгук-а. Не извиняйся за то, в чём ты не виноват, — говорит Юнги со своего места перед зеркалом, занятый своим телефоном. Он снова чувствует маленькие руки Чимина на своей шее, как будто находя там свой дом, и тот едва касаясь большим пальцем запаховую железу, слегка потирает её. — Юнги-хён прав, детка, не кори себя. Мы понимаем, — эхом отзывается Чимин возле его уха. Ни для кого не секрет, что Чонгук — человек, который сильно зависит от физического прикосновения и словесных заверений. Так что в такие моменты, когда он не может заземлиться самостоятельно, Чимин всегда рядом, чтобы успокоить его своими тёплыми и нежными прикосновениями, а также своим успокаивающим присутствием. Это всегда действует на него как чудо, как и сейчас. Его тело расслабляется от забот Чимина, его брови искажаются от блаженного момента. Он забывает о своих заботах, по крайней мере, на время. Изучив взлёты и падения друг друга, им удалось здорово общаться друг с другом. Но всё же в некоторых случаях Чимину и Чонгуку не всегда нужны слова, чтобы донести своё сообщение. Иногда молчание или маленькие жесты выдавали то, что нужно другому, так же, как слова. Чонгуку не нужно гоняться за вниманием Чимина, старший более чем готов уделить всё своё внимание своей паре. Тот факт, что их волки так настроены друг на друга, очень помогает друг другу понять, когда что-то не так. Поэтому, когда напряжённые плечи Чонгука ещё больше опускаются на подушки, и он удовлетворённо фыркает, Чимин тепло говорит: — Так лучше? На что Чонгук отвечает утвердительным мычанием и открывает глаза, чтобы наконец взглянуть на Чимина. Ленивая, но довольная улыбка появляется на его губах, когда он смотрит на красивое лицо Чимина, покрытое лёгким макияжем и обрамлённое челкой, зачёсанной по обеим сторонам головы. Он выглядит сногсшибательно, и подпитываемые гормонами мысли Чонгука склоняются к мыслям, которые не совсем подходят для общественного места, такого как AMA. Он напоминает себе, когда всё это закончится, он устроит пир из Чимина. Опять же, это его альфа в предгоне вливает в голову навязчивые мысли. Чимин видит, как взгляд младшего скользит к его губам, и тепло улыбается ему, лаская то место, где под воротником рубашки на спине спрятана его брачная метка, и целует его в висок. — Наберись терпения, Кук. Ты можешь сделать это для меня? — Чимин бормочет ему на ухо, его ангельский голос ласкает его внутренности. Его глаза снова слипаются от прикосновения, и всё, что он может сделать, это послушно кивнуть. Чимин точно знает, чего он хочет и через что проходит. Поэтому он думает, что если его наградить за терпение, то он мог бы вытерпеть всё это ещё немного. Прикосновение Чимина продолжает посылать слабые волны приятного электричества по его позвоночнику. Затем он наклоняется, уткнувшись лицом в шею Чонгука, чтобы пометить его запахом, зная, что это очень утешит младшего. Сначала он целомудренно целует острую челюсть, а затем нежно прикасается губами к открытой части ароматической железы, чтобы оставить там единственный поцелуй и прикосновение губ, похожее на пёрышко. Чонгук едва сдерживает стон, чувствуя, как все его нервные окончания вспыхивают чем-то захватывающим и знакомым. Чимин, кажется, невнимателен к другим людям в комнате. Не похоже, чтобы остальные участники группы не знали об их статусе отношений, поэтому им пришлось бы прикрываться. Это всего лишь КПК, и это может разозлить одного широкоплечего хёна из-за того, что он проявляет слишком много любви слишком бессовестно. Но Чимин сказал бы, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, если их когда-нибудь накажут за то, что они слишком миловидны. Кроме того, все они знают, насколько чувствителен Чонгук в предгоне, поэтому молчат об этом. Церемония награждения и весь остальной их график в Штатах проходят гладко, правда все устали от концерта, а кровь в жилах бурлит с остатками адреналина. Предгон Чонгука длится ещё пару дней, пока ему удаётся сдерживать свою колею, принимая блокаторы так чтобы они не мешали их концертам. Но чрезмерная потребность в прикосновениях и ароматах своей пары всё ещё бушует в его венах. Таким образом, они проводят долгие часы ночи или свободное время, в основном с переплетёнными конечностями, обнюхивая друг друга. Чонгук нюхал Чимина, уткнувшись носом в его пахучую железу, во время таких затяжных сессий, что в итоге они оба мурлыкали между беспорядком конечностей и простыней. Комната неизбежно утонула бы в атмосфере их густых запахов, смешанных друг с другом. В конце концов, и неизбежно, через несколько часов после того, как он перестанет её подавлять, колея агрессивно бьёт его в живот. Они всё ещё в Америке, так что ему приходится держать себя в гостиничном номере, пока весь процесс не закончится. И, конечно же, Чимин заботится о нём каждую минуту каждого дня. Он просит обоих их менеджеров освободить их графики на несколько дней. Он также перечисляет основные предметы, которые им необходимо предоставить, чтобы им не пришлось выходить и полностью сосредоточиться на Чонгуке. Компания публично объявляет, что группа берёт перерыв после концерта, поэтому каждый из остальных участников идёт своим путём, чтобы провести перерыв в одиночестве. Проходит первый день, когда Чонгук просыпается с блестящим потом, покрывающим всё его тело, и мучительным стояком. Чимин всё ещё был в глубоком сне рядом с ним, уткнувшись лицом в подушку, а его обнажённое тело запуталось в белых простынях, лежа безмятежно и тихо похрапывая. Всего на секунду Чонгук забывает о своём бушующем стояке и теряет голову, любуясь красотой Чимина во всей её утренней славе. Идеальные ресницы прикрывали его высокие круглые щёки, а веки оставались закрытыми. Гладкий наклон его маленького носа прекрасно дополнял остальные черты лица. Под ним его лук купидона вёл к паре самых мягких и тёплых губ, которые Чонгук предпочёл бы провести в поцелуях до конца своих дней. Его шелковистые чёрные волосы изящно обрамляли лицо, и несколько прядей спадали на лоб. Чонгук осторожно поднял палец, чтобы смахнуть их с лица. Он наклонился ближе и наклонил голову, чтобы поцеловать Чимина в нос, стараясь не разбудить его. Как ни странно, его альфа казался спокойным для его стадии гона. Хотя его стояк оставался заметным. Когда он отстраняется от лица Чимина, это как раз тот момент, когда он понимает, что заговорил слишком рано, и яростная волна возбуждения и желания пронзает его позвоночник, вызывая головокружение и одышку. Всё его тело дрожит, и Чонгук слышит стон, который, как он знает, не его. Рядом с ним просыпается Чимин. Мужчина просыпается и поворачивается, чтобы лечь на спину, протирая глаза от сна, прилипшего к его ресницам за ночь, всё время вытягивая руки над головой. От простого дуновения окружающего его глаза расширяются. Запах Чонгука резкий и густой в воздухе, и он предупреждает альфу Чимина о том, что нужно защищать свою пару, зная, что он попал в колею. Через долю секунды Чимин оказывается рядом с Чонгуком. В тот момент, когда руки Чимина соприкасаются с лицом Чонгука, нежно лаская его лицо, чтобы он осознал его присутствие, последний вскрикивает и прячет лицо в груди Чимина, пока он поглаживает его голову: — Шшш, хён здесь. Я здесь, детка, скажи мне, что тебе нужно? — спрашивает Чимин, нащупывая пальцами кожу головы Чонгука, чтобы мягко царапать её с комфортом. — Я так чертовски возбуждён, что думаю, что умру, — Чонгук скулит, приглушённый руками Чимина вокруг его головы и собственным лицом, уткнувшимся в фарфоровую кожу старшего. Чимин выдыхает смешок, который ему приходится сдерживать. Драматическое замечание означает, что у них есть время, прежде чем альфа Чонгука полностью возьмёт верх. Чимин переворачивается так, что оказывается поверх другого, в то время как Чонгук лежит на спине, пристально глядя вверх с остекленевшими глазами. Чимин обхватывает его голову обеими руками по бокам. — Тогда как насчёт того, чтобы расслабиться и позволить мне позаботиться о тебе, пока я могу, альфа? — взывает Чимин, его тон знойный и глубокий, глаза полны пыла и похоти. — Да, пожалуйста. Делай что угодно, мой член отваливается, — Чонгук хнычет, содрогаясь от очередной волны возбуждения. Чимин хихикает глубоко в груди и наклоняется, чтобы поцеловать Чонгука прямо в губы. Он облизывает и покусывает нижнюю губу последнего, дёргая пирсинг в уголке и заставляя Чонгука стонать от прикосновения его тёплых губ. Язык Чонгука нетерпеливо вторгается в рот Чимина и исследует его так, будто он знает каждый уголок как свои пять пальцев. Чимин умело опускает бёдра к промежности Чонгука, его собственный наполовину твёрдый член соприкасается с членом последнего, его головка уже красная и течёт. Чонгук задыхается от поцелуя, и его руки инстинктивно сжимают бёдра Чимина, чтобы прижать его к себе, чтобы ещё больше ощутить это восхитительное трение. Чимин позволяет ему и даже просовывает руку между их телами, чтобы держать оба члена в своей руке, поглаживая себя и Чонгука. Это неудобно и грязно, но никого из двоих это не волнует, оба сосредоточены на поиске своих оргазмов. Чонгук поднимает бёдра, встречая толчки Чимина в воздухе, и каждый раз, когда ему не удаётся контролировать звук, который он издаёт. Рука Чимина устала и болит из-за того, что он держит собственный вес на Чонгуке, но он не может перестать гоняться за своим оргазмом, который накапливается в его паху. — Чимин, я не могу… — задыхается Чонгук и выгибается к Чимину, он чувствует, как его узел формируется в чиминовой хватке на их членах, и он знает, что вот-вот изольётся на себя и Чимина. Именно тогда его альфа рычит на него, чтобы он взял Чимина и трахнул его. Жажда этого вцепляется когтями в чувства Чонгука, и в мгновение ока он обхватывает ногами Чимина за талию, и тот переворачивается. Чимин кажется невозмутимым и позволяет Чонгуку взять то, что ему нужно. Чонгук раздвигает ноги Чимина и пролезает между его ног, чтобы поцеловать Чимина затаив дыхание, прикусив язык зубами. Он проводит руками по мягкой поверхности кожи Чимина, словно запоминая его, как карту. У Чонгука заканчивается терпение, и он наклоняется, чтобы шлёпнуть головкой своего возбуждённого красного и твёрдого члена по зияющей дырке Чимина. Они оба прекращают целоваться и просто обмениваются воздухом и пристально смотрят друг на друга, мысленно готовясь к тому, что должно произойти. — Готов? — шепчет Чонгук, фокусируя зрение из-за близости, Чимин кивает. Он рад, что до вчерашнего дня использовал пробку, чтобы держать себя в тонусе, потому что знает, что дикий Чонгук никогда не стал бы его готовить. Конечно, Чонгук тоже это знает. В конце концов, Чонгук просовывает головку своего члена внутрь Чимина, немного дразня его длиной внутри. Чимин может видеть, как его альфа медленно овладевает его мозгом, потому что его взгляд становится жёстче, а его брови так привлекательно хмурятся, когда он сосредоточен. Чимин не может поверить, что снова влюбляется в Чонгука, в то время как он собирается привязать его к следующей вселенной. Собственный альфа Чимина яростно царапает его внутренности, его привязанная к Чонгуку сторона хочет посвятить себя Чонгуку, а другой отчаянно рычит, требуя взять под контроль, перестать подчиняться. К счастью, у него нет гона, поэтому он может временно успокоить своего альфу, успокоить его и позволить своей половинке удовлетворить себя. Чонгук перестаёт тормозить и полностью входит вовнутрь и полностью выпрямляется. Чимин шипит и выдыхает от давления, кусая губу и сжимая простыни между пальцами, его пресс напрягается, а пальцы ног сгибаются. Его внутренности кипят в хорошем смысле от чувства такой наполненности. Чонгук везде, в каждом слое его разума и вне его тела; он мог бы также заползти внутрь. Чимин не может выразить, как близость их двоих заставляет его чувствовать себя в безопасности и любимым. Словно читая его мысли, Чонгук наклоняется и вставляет свои пальцы между пальцами Чимина, упираясь лбом в его, когда тот начинает толкаться в устойчивом темпе, лениво покачивая бёдрами и каждый раз едва касаясь его особенного места. Чимин снова пытается насадиться на член Чонгука, чтобы тот коснулся его чувствительный узелок нервов. Его узел уже наполовину сформирован, и его нелегко свободно ввести, но Чонгук не отступает, заставляя свой член внутри Чимина преследовать собственный оргазм. Он ускоряет ход своих толчков с такой силой, что Чимин не может остановить свой оргазм, чтобы сбить его с ног. Он кончает так сильно, что всё его тело бьётся в конвульсиях, а костяшки пальцев белеют от сжимания простыней. Он замедляется, чтобы помочь Чимину переждать оргазм, пока снова не продолжает трахать Чимина до такой степени, что его узел полностью запирает его внутри Чимина, делая их обоих неподвижными и прижатыми друг к другу. — Ты такой хороший альфа, так хорошо связываешь меня, — Чимин задыхается, когда его голова немного проясняется, голова Чонгука уткнулась ему в шею, когда он начал ласкать свою метку и ароматическую железу, снова и снова заявляя о своей паре. Они оба липкие от пота и спермы, но ничего не имеет значения, пока они в объятиях друг друга. Чонгук громко мычит в ответ и поднимает голову, чтобы посмотреть Чимину прямо в глаза. Его большие круглые глаза сияют после оргазма, как его кожа блестит от пота. По нежному и обеспокоенному взгляду видно, что его альфа больше не такой дикий и ноющий. На данный момент это так. — Ты в порядке? Я был слишком груб? — он выражает своё беспокойство, просматривая лицо Чимина в поисках признаков дискомфорта. Но Чимин улыбается ему, поражённый и довольный. Он качает головой: — Нет, мой альфа. Я терпел гораздо больше. Чонгук открывает глаза, всё пропитано с такой любовью, такой глубокой в ​​них, что Чимину кажется, что он тонет: — Я люблю тебя. Чимин не может не поцеловать Чонгука в область сердца и прошептать: — Я тоже тебя люблю, Чон Чонгук. — Я скоро стану Паком, смотри на меня, — самодовольно шепчет в ответ Чонгук, и Чимин краснеет и пытается подавить расползающуюся на его губах улыбку. — Мы забегаем вперёд, не так ли? — Чимин бросает вызов и трётся носом о нос Чонгука. После того, как текущий узел Чонгука стихает, они разговаривают и дремлют, пока младшему снова не приходится жестоко связывать Чимина большую часть дня. Чимин посвящает себя другому альфе, зная, что если он подчинится, это будет лучше для обоих их альф. Потому что, как и любой альфа в гоне, Чонгук тоже ищет подчинения и получает от этого огромное удовольствие. Поэтому, когда Чимин уступает Чонгуку, им обоим становится намного легче. Помимо дикой тяги к размножению, Чонгук также испытывает много боли во время гона. Его мышцы и кости напрягаются и болят, когда обострённые чувства не вцепляются ему в грудь, чтобы брать и брать. Вместо этого его тело и оставшаяся ДНК его предков подталкивают его тело к превращению в форму волка. Конечно, он не может этого сделать в полной мере из-за произошедшей за это время мутации волчьих генов. Иногда он лежит в постели, покалеченный мучительной болью в костях, в то время как Чимин всё это время держит его близко к себе. Он осыпает его поцелуями и словами ободрения, пока младший альфа не теряет сознание, измученный болью во всём теле. — Всё будет хорошо, детка. Ты мой сильный альфа, не так ли? — медовый голос Чимина эхом отдаётся в его ушах, когда он вскрикивает, когда острая боль пронзает всё его тело от позвоночника до живота. — Хён, чертовски больно. — Знаю, милый, знаю. Хочешь, я вколю обезболивающее, которое посоветовал твой врач? — сладко предлагает Чимин, гладя мокрые от пота волосы Чонгука. — Нет, не хочу болеутоляющих. Просто хочу тебя, — Чонгук качает головой, ноя. Он сворачивается калачиком на груди Чимина и через несколько секунд теряет сознание. После боли наступает этап, когда он умоляет Чимина связать его до потери сознания. Где ничего не достаточно, чтобы успокоить и насытить волка, до глубины души разгоревшегося похотью и инстинктом внутри него. Не пахнет, не завязывается, ничего. Именно тогда ему нужно настолько погрузиться в удовольствие, чтобы он больше не слышал, как его волк ворчит. Так что Чимин делает это за него. Чимин проводит время с Чонгуком. Столько раз трахает его, что младший превращается из рычащего альфы, отказывающегося отдавать контроль, в скулящее и дрожащее месиво. Чимин старается растянуть свой оргазм настолько далеко, насколько может, поэтому Чонгук теряет сознание от ошеломляющего освобождения, которое он в конце концов получает, когда Чимин трахает его до забвения. Чимин ни в коем случае не мягок, когда врывается в другого альфу, Чонгук не хочет, чтобы он был таким. Он использует так много силы, что даже с огромным телосложением и тяжестью Чонгука ему всё же удаётся поднять его выше и на матрас. И это как раз то, что нужно Чонгуку, чтобы заткнуть своего ноющего альфу. — Послушай, детка, — Чимин держит запястья Чонгука прижатыми к матрасу, пока тот возвышается над ним. Чонгук обнажает свои заострённые клыки на Чимина, но его это не смущает. — Если ты хочешь, чтобы я забрал твою боль, ты должен вести себя хорошо, ладно? Не заставляй меня связывать тебя, — выражение лица Чимина на долю секунды становится жёстким, ставя ультиматум альфе младшего, который вышел вперёд, чтобы защитить Чонгука. Его альфа всегда был сопляком, и Чимину повезло, что он терпеливый и профессиональный укротитель сопляков. Чимин наблюдает, как полузакрытые глаза Чонгука закатываются к затылку, когда его челюсть открывается в беззвучном стоне, когда он заставляет последнего отказаться от борьбы и безжалостно вонзиться в него. При прекрасном виде своего альфы, находящегося в его власти, его твёрдый как камень член, находящийся в жадной дырочке Чонгука, дёргается, и он тоже издаёт стон. Чонгук не может не позволить греховным стонам сорваться с его губ, когда он приближается к своему оргазму, сжимая простыни над головой. — Моя шлюшка. Делаешь так хорошо для меня, альфа, — Чимин рычит из глубины своей груди, теряясь в захватывающем дух виде Чонгука, потерянного в его покорном пространстве. Он наблюдает, как его разработанные мышцы сокращаются и расслабляются снова и снова, когда младший пытается отдышаться, пока он трахает его. Его гортанные стоны ещё больше подталкивают Чимина к решимости завязать младшего альфу. Наконец, Чимин чувствует, как его собственный узел медленно набухает и застревает на краю растянутой дырки Чонгука, вставляя его всё труднее и труднее. Узел принимает идеальную форму. Чимин обхватывает рукой узел Чонгука, в то время как его собственный запирается внутри Чонгука, разрисовывая бархат внутренностей Чонгука струёй за струёй своей спермы. Чонгук икает и плачет во время оргазма, а его спина выгибается в идеальном изгибе над кроватью от одновременного удовольствия от того, что узел Чимина почти разрывает его пополам, стимулируя его простату и его собственный узел, сжимаемый и растираемый умелой рукой Чимина. Его пресс сокращается, когда его сперма большими каплями вылетает из головки его возбуждённого красного члена, всё ещё дёргающегося и пульсирующего. Он делает из себя беспорядок, и Чимин так любит это, любит заставлять своего альфу смотреть на звёзды с оргазмом, который он имеет честь ему подарить. Чимин плюхается ему на грудь, слой липкого пота склеивает их кожу, но они слишком измотаны, чтобы обращать на это внимание. Знакомая сцена. Их груди вздымаются в тандеме, когда их дыхание смешивается друг с другом. Мир, кажется, перестаёт вращаться вокруг своей оси, оставляя их двоих спускаться с высоты в объятиях друг друга. Чонгук проводит тупыми кончиками пальцев по позвоночнику Чимина, по фазам луны на его татуировке, когда он зарывается носом в ароматическую железу Чимина, цитрусовый лайм и свежие листья зелёного чая ослепляют всё его чувства. Он закрывает глаза, вдыхает воздух и издаёт звук удовлетворения. — Ты так чертовски приятно пахнешь, — хрипит он Чимину на ухо, его голос полностью пропал после того, как он кричал не так давно. — Ты снова взволнован, Чонгукки? — Чимин стонет, он разбит. Чонгук действительно утомляет его своим гоном, вытягивает из него каждую нить энергии и силы, но он не променяет весь мир на возможность провести с ним рутину своего партнёра. Каждый раз, когда у одного из них начинается гон, это сближает их до невозможности ближе, чем в прошлый раз. Любовь, которую Чимин чувствует каждый раз, растягивается в его груди, как поле цветущих цветов, расползающееся по полю. Чонгук целует его волосы и потирает талию: — Нет, детка, не волнуйся. Я думаю, что всё почти закончилось, — и Чонгук имеет это в виду, его голова чувствует себя намного чище и меньше похоти, чем когда-либо в последние несколько дней. — Тогда мы можем, наконец , принять душ? Я начинаю замечать, какие мы отвратительные — заявляет Чимин с лёгкой долей раздражения в тоне. Хотя он прав, они не принимают душ должным образом во время гона, а когда они делают это секундой позже, они мгновенно устраивают беспорядок. — Эй! Мы принимали душ прошлой ночью, — обиженно говорит Чонгук. В этот момент Чимин садится, оседлав бёдра Чонгука, его мягкий член всё ещё находится внутри Чонгука, а его ноги обвивают чиминову талию. — Да, а потом ты возбуждался раз пять и устроил беспорядок, — Чимин прямо и снисходительно возражает, словно призывая Чонгука поспорить с ним. Когда Чонгук закатывает глаза, Чимин понимает, что выиграл. Поэтому он начинает двигаться, чтобы вынуть свой член из дырки Чонгука, и когда он это делает, из него вытекает чрезмерное количество спермы и смазки. Чимин смотрит на младшего, как будто говоря: «Я же говорил!» — Кстати, это твоя сперма в моей заднице, — Чимин строит ему гримасу, когда идёт в ванную, совершенно голый. Они оба оказываются в ванне, Чимин лежит спиной к груди в руках Чонгука. Младший настоял на том, чтобы помыть Чимина, потому что он утверждал, что теперь его очередь заботиться о Чимине в благодарность за последние несколько дней. Чимин отказался от своего упрямства и позволил младшему взять верх. Он знал, что будет чувствовать себя более любимым, зная, что сможет восполнить то, что Чимин так самоотверженно и усердно давал ему с любовью и заботой. После купания они меняют простыни на новые и одеваются в одежду Чонгука, потому что младший альфа хочет, чтобы Чимин утонул в его запахе, когда он обнимает Чимина, чувствуя себя в безопасности, когда весь его мир находится прямо в его руках.