Зелье

Дженни сидела уткнувшись головой в колени на влажной подгнивающей соломе. Утром увели Тома и Джима. Дженни тогда держалась за них, не пускала, вцепилась даже в спустившегося вниз торопившего их тюремщика. Тот ей отвесил пощечину, от которой она отлетела, и со злостью сказал, что ведьму будет ждать более веселая смерть, чем браконьеров. Кто-то рассмеялся после этих слов, но когда сверху опустилась решетка, опять затих. Дженни хотелось только забиться в какой-нибудь угол — если бы он только был в этом каменном мешке, служившем замковой тюрьмой, — и чтобы ее никто не трогал. Последнее, кажется, сбывалось. Время тянулось, сверху доносился редкий шум. Сменилась стража — наступил полдень. Казни обычно совершались в полдень. Дженни тихо заплакала. Не вышло даже попрощаться. Дженни не знала, что казнь сегодня. Перед глазами возникло испуганное лицо Тома — он еще почти ребенок! А Джим, наверное, храбрился. Их троих бросили сюда сразу после суда, а потом будто забыли. Они думали, что умрут вместе. Теперь братьев не было в живых, а что ждет ее? Тоже казнь. Костер — как ведьму? Когда? Сразу или после признания? Будут пытать? Но шериф велел записать, будто они уже признались. Значит, и пытки не нужны, раз признание есть? Или к ней это не относилось? Шериф допрашивал братьев, а не ее. Страшно. Дженни боялась и смерти, и боли, и этой изматывающей неизвестности, когда не знаешь, доживешь ли до следующего дня, когда внутри все сжимается от каждого появления тюремщика. Вот только маму было жальче, чем себя и братьев вместе взятых. Они и так-то жили бедно, а как теперь мама будет одна? От слез и тяжелых мыслей клонило в сон. В нем странно переплетались страхи. Вдруг кто-то грубо растолкал Дженни. Она вскочила на ноги. Решетка наверху была поднята, вниз уже спустили лестницу. Над ямой стояли несколько стражников с оружием наготове. — Быстро вылезай. Ее куда-то вели. Когда проходили по двору замка, Дженни попыталась сбежать. Рванулась вбок, но ее крепко держали за плечи. Стражник выругался, тряхнул несколько раз, только почему-то даже не попытался ударить. Это было неожиданно. Ее тащили по коридорам замка, пока не остановились у какой-то двери. За этой дверью оказались покои шерифа. В первую секунду Дженни удивилась. Во вторую — ужаснулась. Она не позволит! Она бросится со стены, покончит с собой, но не позволит! Дженни опять рванулась из чужих рук, и на этот раз удачно, но ее быстро догнали и втолкнули в комнату. Она подбежала к двери — ее отшвырнули обратно. Шериф знаком руки прогнал своих людей. Дженни вжалась в дверь. Шериф улыбнулся той же мягкой улыбкой, что и на суде. Дженни помнила, как быстро он перешел тогда на грубость и оглашение приговора, и знала, что верить ему нельзя. Сердце колотилось, в горле стоял комок и мешал дышать. Страшно было думать, чего от нее хотел шериф, но единственная засевшая в голове догадка давала ясный ответ. Что вообще он мог взять, кроме нее самой? Шериф заговорил. По-доброму и снисходительно, почти заботливо. Хотел, чтобы она сама к нему пошла? И это после того, как повесил братьев?! Дыхание перехватило еще раз, но уже от гнева, а не от страха. Не настолько она боялась, и его, и смерти, и боли! — А как же Том и Джим? — Дженни начала с вызовом, но на именах голос дрогнул. — Я их сегодня не казнил. — шериф ответил размеренно и лениво, и так же размеренно, но с явно слышным намеком продолжил. — Но за тобой должок. — А ты не врешь? — вопрос вырвался раньше, чем Дженни успела задуматься. Шериф поклялся. И насмешливым снисходительным тоном «объяснил», что теперь их жизнь зависит от нее. Ловко придумал — отбиться от него на зло себе Дженни, может, еще бы смогла, но не на зло братьям. Очень печальная судьба — быть обязанной врагу. Но, кажется, выбора теперь не было. — Скажи! — Дженни говорила резко и с отвращением, которое не смогла скрыть сначала, но попыталась после. — И чем же я могу порадовать тебя? Ждать ответа оказалось очень тяжело. Дженни не поняла, лучше или хуже ей стало, когда шериф сказал, что ему нужно — отрава и приворотное зелье. От первого она не задумавшись отказалась, и шериф сразу спросил про приворот. Уже на него пришлось согласиться. Служанка — неужели под дверью ждала? — внесла поднос с множеством трав и нужной посудой. Дженни взялась за работу. Шериф наблюдал и ждал. Забрав первый флакон, он отошел чуть в сторону и начал вслух думать о чем-то. Дженни не прислушивалась специально, но шериф не таился от нее, и уловить суть его речей оказалось неожиданно легко. Кто такая эта Марион, Дженни понятия не имела. Какая-то богатая наследница, и достаточно знатная, чтобы шериф не мог взять, что хочет, силой. У этой девицы был брат, которого шериф собрался убрать с пути ее руками — для этого и просил яд. А раз так легко принял отказ — значит, имел запасной план. Тут же Дженни подумала, почему шериф не боится говорить обо всех этих планах при ней. Не считает угрозой крестьянскую девчонку? Или собирается избавиться и от нее? Он даже не обещал, что отпустит братьев — и будет в своем праве, когда решит убить. Дженни укрепилась в недодуманном обрывке мыслей. Если шерифу так нужен был яд — он его получит! Повезло, что при обыске никто не заметил мешочек с травами под платьем. Повезло, что шериф рассматривал уже полученное зелье и совсем не обращал на Дженни внимания. Она всыпала в ступку щепотку сонных — ядовитых! — трав, потом горсть, а потом и то, что еще оставалось в мешочке. Опять удача — шериф повернулся, когда она уже перетерла все в порошок. Отдавая второй флакон, Дженни не могла унять дрожь в руках. Было страшно понимать, что собираешься кого-то убить. И в то же время хотелось, чтобы шериф выпил свой «приворот» уже сейчас. Может, тогда получится сбежать? Дженни успела сделать несколько осторожных шагов к двери. Но шериф быстро спрятал оба флакона и повернулся. Дженни затаилась. Шериф резко приблизился, схватил за руку и притянул вплотную к себе. Дженни подумала было, что заметил ее движения, но, как оказалось, хотел он другого. Уже хорошо знакомой манерой переходить от доброжелательности к угрозам шериф захотел вызнать, как поймать Робина. Дженни едва ли не прокричала, что не знает, и заранее знала, что шериф не поверит ей. Но, кажется, он даже не успел осознать ответ, как со стороны окна послышалось заинтересованное и веселое: — Вы не меня ли упоминали тут?