***
Затылок пронзает вспышка грибообразного взрыва, волна боли отдает под черепной коробкой дробью свинцовых пуль. Из горла вырывается царапающий нёбо крик. Вены на руках, кажется, лопаются от напряжения. Похоже, дела его принимают скверный оборот. Похоже, вся эта история с самого начала приняла скверный оборот. Ебучий Уолден! *** 13 декабря 1984 года Сириус Орион Блэк Семья Блэк всегда славилась своим умением оттачивать вежливую скользкую улыбку на гладком мраморном лице, черты которого передавались по наследству. Это делалось чрезвычайно легко, думаю, даже вы сможете её сымитировать, хотя абсолютно понятно, что вы не имеете ничего общего с родом Благороднейших. Впрочем, давайте попробуем: приподнимите уголки губ, чуть оттяните ноздри, а далее слегка округлите глазные белки и вуаля! Всем кажется, что вы желаете убивать! В этом-то и заключается пресловутая вежливость — предупреждение о намерении лишить жизни, не правда ли? Как раз в этот момент Сириус — наследник Благороднейшего и древнейшего рода —удивительно отточено следовал этому сказочному умению и глядел на своего слугу Девиана Ветуса, старательно пуча громовое глаза, в попытках донести мысль о том, что скоро от бедняги не останется ни грамма праха. Пожалуй, даже голову не повесишь в коридоре… Великая досада! — Разве я тебе не говорил о важности донесения этой информации, — он особо выделил последнее слово, — Рудольфусу? У меня нет времени ходить на свадьбы его дружков! На мне лежит ответственность благосостояния семьи Блэк, идиот! — Господин Лестрейндж настоял на Вашем посещении! Он заявил о том, что там будет мисс Аннет Эйвери. Господин Орион всегда говорил о Вашей с ней помолвке, как о важном… Аннет — внучка Эйвери, одноклассника Темного Лорда, ярая защитница своего хозяина и его политических взглядов, действительно была бы достойной партией, но Сириус не торопился с оставлением в этом мире своих потомков. Не торопился ни тогда, когда целовал шею прекрасной Аннет, ни тогда, когда она спешно надевала ярко-красный бюстгальтер. Следовательно, данный союз сердец не привлекал по крайней мере одного её члена, хоть старший Блэк и отрицал любовь, он не был готов связывать себя брачными узами, подписывать договора о совместном жительстве, в народе именуемом, как гражданском, а после терпеть эту постепенно увядающую с каждым днем мадам в своём доме. Извольте! И поэтому Сириус глубоко вдыхает. — Заткнись, паршивец! Мне плевать, что говорил отец, К твоему сведению, Антихрист забрал его к себе еще два года назад, и теперь я сам вправе решать свою судьбу! Девиан округлил белесые глаза и впечатляюще быстро о чем-то зафыркал. Сириус с презрением отвернулся и подумал о том, что его уже раздражал этот малец, считавший свой ранг гораздо выше, чем есть на самом деле. Порой казалось, что дурак-Девиан заботился о репутации Сириуса старательнее самого Сириуса. Около прошлого он ходил на цыпочках, по поводу настоящего желал долгом выдвигать своё ничтожное мнение, что насчёт будущего, так тот яро защищал репутацию семьи Блэк. В попытках игнорировать слугу Сириус оглянул свой кабинет. Из узкого окна, ограненного черными рамами, лунный свет лился через бархатные шторы, которые, в свою очередь, бросали тень на дорогой стол из темного дерева так, что ни один луч не освещал поверхность. Листы пергамента покоились гладкой стопкой рядом с вороной чернильницей, с правой стороны по линейке выстроились перья. На столе царил идеальный привычный порядок. Позади него всё это великолепие рассматривало черное зияющие пятно на шелковых обоях — Сириус содрал портрет отца в знак неуважения к его политике. Орион был излишне суетлив, скучен, всегда работал за кем-то, хоть и считал себя королем. Он вроде как и поддерживал, но в то же время не принимал. Если принимал, то не полностью. Если полностью, то с обязательным дребезжанием, мол, он, благороднейший и умнейший, сделал бы по-другому. Проще говоря, свинья свиньей! И не смейтесь себе под нос, это, во-первых, неприлично, во-вторых, сравнение с домашним скотом тут приписано не ради красного словца! Сириус Блэк презирал отца так, как может презирать сын, достигший возраста здравого мышления, когда в голове нет призрачного шевеления занавеси детской психики, и глупые мысли о родстве начисто стерты. Нет, такого в старшем сыне никогда не было! А потому Сириус был бесконечно рад, что его дом избавился от старика, сильно надоевшего ему. Впрочем, и не он один радовался смерти бывшего главы семейства: многие Ориона недолюбливали и втайне трусливо скрывали свою неприязнь. Единственное, по их всплывшему после похорон мнению, что в нем было хорошего так это наследство, и Сириус соглашался. Характер отца он не принимал, даром, что на многих званых вечерах священных двадцати восьми не уставали говорить о схожести отца и старшего сына, что, конечно, являлось чушью, Сириус вас уверяет. Он в упор не видел сходств. В отличие от Ориона он был истинно верен, четко осознавал свою позицию и не был "сбоку припеку", что бы там не говорило общество! Сириус Блэк — один из тех, кто был к Темному Лорду, что называется, на расстоянии вытянутой руки, без всякой суету и смуты. Орион являлся скрытным человеком и мало разговаривал с Сириусом. Близкими они не были. Сириус помнил отца как серого, вечно занятого человека, просиживающего жизнь в своём шикарно обставленном кабинете. Единственное, что глубоко врезалось в голове это тяжёлый, мерцающий трусостью взгляд, когда тот подписывал последнюю бумагу о переходе дома к сыну. Орион боялся. Чего же? Сириус не вникал и вам не советовал. Предосторожности зайца-отца глупы, да не забывайте, что этот старик был ещё и свиньёй, а разговоры, что мол, он, старший сын, точно такой же трус как и он тем более лишены оснований и возможных дискуссий. А дискутировали окружающие с поражающей частотой. Но завидующие люди — падшие люди, говорил Блэк, уверенный, что ему завидовали. Он часто слышал за спиной шёпот и мерзкое хихиканье. Пожиратели Смерти хитры для убийства, но глупы для сокрытия неприязни к волшебникам своей стороны. Они и не подозревали, что, демонстрируя поведение стада, насылают на себя гнев наследника, но Сириус был умнее и выше этого. Что ж, он всегда был круче их всех, по крайней мере в те времена, когда вышеупомянутая детская психика не травмировала глаза слепой пеленой. Да тот же Люциус Малфой спал и видел его реалии, и слюни его текли по подушке! Сириус усмехнулся своим мыслям и перевёл взгляд на Ветуса. — Кто женится? — Господин Кэрроу, — услужливо ответил Девиан. "Кэрроу, Кэрроу, Кэрроу… Неужели тот чёрт, что в приступе алкогольного опьянения укокошил пятнадцать магглов, собравшихся в баре, чтобы отметить день рождения их министра?" — Сириус фыркнул, а после намеренно сухо поинтересовался о посещении своим братом празднования: — Мистер Блэк на задании. Сириус недовольно дёрнул бровью, и его серые глаза наполнились сердитостью. Девиан, дополняя свой ответ, впопыхах начал жестикулировать. Этот малец всегда волновался и потел, как вшивый пёс. — На задании с мистером Макнейром Уолденом, они стерегут Долгопупсов. Как я слышал, хозяин, эта чета имеет большое влияние на Дамблдора! — на последних словах Ветус впечатляюще трусливо округлил белесые глаза. Приподнятые веки обнажили желтые белки и красные лопнувшие сосуды. Старший Блэк фыркнул и развернулся. Его взгляд упал на рукав левой мантии, а в голове промелькнула мысль о том, что указа Темного Лорда не поступало, по крайней мере, ему. Что за дело может быть у Регулуса с Уолденом? И какое влияние могут иметь на Дамблдора эти простачки? — Простите, хозяин, что мне ответить на предложение мистера Рудольфуса? — послышалось за спиной заикание. И у Люциуса Малфоя будут течь слюни на атласные подушки… Ни Нарцисса, ни Аннет не привлекали Сириуса нисколько: ни своими тонкими шеями, ни выраженными ключицами и ни острыми взглядами из-под веера ресниц, но позабавить народ не чуждо и наследнику, тем более, если этот так называемый народ совсем не против поглазеть на якобы труса, сына свиньи. Сириус бросил слуге краткое согласие, но после, спустя мгновение, дополнил: — Не стоит упускать возможности подразнить грязнокровок, которые точно будут там находиться, Ветус, — вальяжно сел в кресло Сириус. В ответ слуга что-то согласно пропищал, но Блэк не нашёл в себе ни силы, ни совести сделать вид, что он его расслышал, а потому в воздух отправилась струя дыма дорогих сигар.***
15 декабря 1984 года. Римус Люпин. Римус Люпин обожал Дом молодой четы Поттеров. Да-да, именно Дом, с большой буквы! Потому что такие дома, как у них, нельзя называть бездушной постройкой, состоящей из фасада и стен, нет! Дом Поттеров являлся их олицетворением — шумный, яркий, невероятно комфортный, несущий в себе атмосферу неосязаемого родного и близкого душе. Это было тем местом Римуса, где его всегда ждали с распростертыми объятиями и словами поддержки, где он мог спокойно выдохнуть и ощутить жизнь, где царила любовь и дружба, потому что в этом Доме не существовало войны, так как Лили и Джеймс смогли сохранить собственный кусочек рая посреди стремительного разрушения напополам всего их мира. Кроме этого дня. Сегодня Римус обернется в чужака здесь и затронет спокойствие и красоту своей черной магией. Но сейчас мысли об этом были старательно отброшены в дальний угол. Римус, трансгрессировал на самый край защитного барьера и, сделав шаг, глубоко вдохнул свободу. Его сбросившие страшную усталость глаза обвели двухэтажное строение, из глубины которого уже послышался женский вскрик девушки, уловившей звон оповещения о посещении человека их территории. Парень усмехнулся себе под нос и приставил руку ко рту наподобие рупора, когда входная дверь хлопнула: — Джимми любит Лили Эванс! — в ответ на старую школьную шутку до ушей долетел чистый девчачий смех. Эта фраза была не только цитатой второго курса их обучения, но и своеобразным паролем, говорившим сам за себя, что перед Лили именно Римус Джон Люпин и никто другой. Парень уже протягивал руки вперед, когда лицо Лили, обрамленное яркими рыжими волосами, ярко пылавшими на декабрьском солнце, оказалось совсем рядом. Через секунду Римус уже утыкался в макушку подруги и крепко прижимал её к себе. Это мгновение было наполнено их громко стучащими сердцами и облегченными вздохами — живы. — Джеймс на работе? — мягко отступая через несколько минут, спросил Римус. Карие глаза пытливо глянули в зелёные. — Да. Обещал вернуться перед… Римус не дал девушке договорить и быстро кивнул, бросив неопределенный взгляд на дом. Лили прикусила язык. Её ладонь мягко коснулась кисти парня, длинные пальцы переплелись, и старые друзья с намеренно непринужденным разговором направились к дверям дома, дабы скрыть незащищенные тела от беспощадного мороза. Их беседа, созревшая между ними в первые два часа встречи, была недраматична: Римусу желалось забыться хотя бы на пару часов перед походом в пучину змей. Благо, Лили понимала состояние приятеля и вела себя точно таким же образом. Старая компания перекидываясь добрыми новостями по типу: — Марлин выпустила новый номер! Ты читал? Забавный гороскоп в конце… — …Хвост передавал тебе привет, Лили! Они сейчас с Доркас на севере… — Так вот Петуния и перебралась, её сын Дадли совершенно ужасный ребёнок… ничего не хочу сказать, но он лягнул меня ногой, когда я разворачивалась, чтобы помочь Петунии застегнуть сумку! Синяк лотоса на всю, извини за выражение, задницу! За окном уже наплывали сумерки, когда дверь дома хлопнула, но этого никто из двоих не услышал. Комната была погружена в смех. — О нет, у меня уже увели жену! — комично горько воскликнул Джеймс, чья шевелюра заметно отросла за месяц, который они с Римусом не виделись. Карие, сияющие над темными синяками глаза бегали с лица Римуса на улыбку прыгающей к нему в объятья Лили. Он показательно указал на неё пальцем. — Я отсужу у тебя этот дом. — Тогда я буду жить со своим любовником! — незамедлительно ответила девушка. Джеймс в припадке закатил глаза и приложил ладонь ко лбу, а после поспешил к Римусу. Они оба врезались в друг друга так, словно до этого моменты не могли дышать — они существуют, они всё еще существуют. Могучая хватка Джеймса связала в медвежьей хватке. Римус горячо выдохнул в ухо другу. С вечера перед ноябрьским полнолунием, когда молодая чета Поттеров провожала его на общую трансформацию, действительно прошло немало событий. Римус мог бы сейчас начать перечислять, но все смерти давили резким комом на горло, а каждая рана на теле начинала звонко орать, как мандрагора, когда её вытаскиваешь из горшка. В иной раз глаза туманились прошедшими событиями, застилающими голову, словно лондонская стена дождя. Римус боялся, что в определенный момент обсуждения войны он просто закричит и со всего разбегу ударится об стену. И никто не может его за это винить! Но сейчас, когда улыбчивые лица друзей глядели прямо на него, не было сил на дрянные мысли. Не хотелось даже думать, что через короткие полчаса здесь будет стоять не он, что Джеймсу придется вооружиться смертоносными заклятиями, и что Лили будет сидеть рядом с ним в запасе и тихим шепотом уверять в светлом будущем. Конечно, не хотелось. Но Римус думал. Если это не было целью, то являлось фоном. Но за долгие годы практики парень научился абстрагироваться хотя бы по внешнему виду, а потому упрямо сжал обкусанные губы, тряхнул головой и посмотрел на Джеймса. — Лили Эванс любит Джимми Поттера. Сохатый на секунду замер, его руки, все еще цеплявшиеся за плечи Римуса, дрогнули, а взгляд метнулся на жену. — Ладно, я вас прощаю… Римус засмеялся. Впереди ещё полчаса. Крылья носа трепетали, когда он вдыхал воздух, наполненный свободой. Римус безмятежно улыбался и откидывался на спинку пухлого дивана. Лучезарные карие глаза наблюдали за самыми дорогими ему людьми, готовыми принимать всеобщую игру обмана сознания и делать вид, что на свете нет никакой бестолковой войны, нет оборотней, нет Дамблдора, отправляющего на смерть и, конечно, нет предателей. Но это только сейчас. Вдыхай, Римус! Вдыхай этот момент каждой клеточкой своего тела! Сейчас ты счастлив, а после, совсем скоро тебя заставят выпить отвратительную смесь со вкусом углей и протухшего мяса. Ты поднимешься на чердак, чтобы не видела Лили, и уже там переоденешься в неприятную коже одежду, заплетешь жесткие волосы и будешь смотреть в отражении зеркала на чужие глаза. Полчаса пролетели незаметно. Половицы скрипели под тяжестью волнующегося парня. Очевидно, что за четыре года ему не раз доверяли подобные операции, но поход на смерть никогда не казался шуткой и никогда не становился чем-то обыденным, типа утреннего душа. Нет, смерть — это всегда дрожащая душа и застилающая мозг пелена. Каким бы твёрдым не был характер, чего бы не перевидал ледяной взор, а рисковать своей жизнью за то, в чём ты уже сам давно не уверен — это первобытный страх, смывающий контроль над эмоциями порой подчистую. На Римуса напало раздражение уже тогда, когда Лили проводила его жалостливым взором, чудовищно сочетавшимся с натянутой улыбкой. Что насчёт Джеймса, так он… — Хочешь я пойду вместо тебя, брат? — за правым плечом Римуса пошатнулась взлохмаченная голова, чуть не сбившая одиноко висевшую чердачную лампочку без люстры. — А ты посидишь на стрёме… Глаза Римуса совершили полный оборот. Типичный образ альтруиста Джеймса Поттера, готового взять весь обстрел на себя, несмотря на то, что усталость на его лице уже вызывала не переживания, а конкретную такую панику. — Нет, Сохатый, мы всё обговорили. — Римус приподнял подбородок. Во время этого движения его дрожащие алебастровое пальцы сильно затянули тугой узел на шее. — Тем более, — Римус неуклюже развернулся и растопырил руки в нелепом реверансе, — я уже обратился. — Полы чужой мантии затрепетали, а непривычная тонкая коса сзади, напоминавшая козью бородку, совершила полуоборот и ударила в правое ухо. — Я могу использовать чары и наколдовать себе бороду или отрастить волосы, или... — Или обратись сразу в оленя. Джеймс еле заметно скривил губы в усмешке, отступил на два шага назад и уселся на подлокотник дивана. Римуса оглядели серьезные, взрослые глаза. Люпина передернуло, но косматые брови Макнейра заигрывающе поднялись с целью расшевелить блеклую оболочку горящей души и вернуть первые мгновения их сегодняшней встречи. Между ними повисла тишина. — Ты взял монету? — вместо заливистого смеха, которым бы он окатил еще пару лет назад, нахмуренно поинтересовался Джеймс. Люпин нащупал в кармане рыжий галеон — вестник чрезвычайных ситуаций, требующих незамедлительного вмешательства — и утвердительно кивнул. Он на лету схватил настрой друга и тяжело вздохнул. Не стоило пытаться развеселить Джеймса этой комичной мимикой, это было делом другого человека. Час свободы прошел, добро пожаловать, груз на плечи и страх в глазах! Каблуки, кряхтя, развернули грузное тело обратно к зеркалу. — Я тоже не вижу смысла идти на свадьбу, — озвучил общее состояние Римус, больше не пытавшийся скинуть угрюмость. Если Джеймс был подвергнут ей менее безнадежно, то Римус нещадно погряз. — «На аристократических балах женщинам принято отдыхать, а мужчинам решать политически важные конфликты», — презрительно скривив губы, процитировал Аластора Джеймс. — Там сто процентов будет что-то важное. Мы не можем отменить всё сейчас. и поменяться не можем... Римус с раздражением поправил галстук, его глаза неосознанно стрельнули в фигуру за правым плечом. Взор нахмуренного друга неотрывно изучал его. — Я жутко волнуюсь за тебя, брат. Не думай, что я считаю тебя ниже себя… — Я так не считаю! — сердито оборвал его Римус. Его уже раздражала эта беседа. Джеймс всегда начинал разговоры перед вылазкой. Внимание! Торопитесь! Не обойдите этот будничный, серый, непримечательный театр! — Я прочитал это в твоих глазах, — серьезным тоном, украденным у Лили сообщил Джеймс. Люпин замолк, не в силах возразить. Он перекатил язык во рту, смакуя слова на вкус и размышляя, не будет ли его ответ таким же ослепительным, как ужасный резкий свет, льющийся в конце тоннеля. Спустя несколько мгновений его хриплый голос окатил задумавшегося Поттера. — Мы готовили эту операцию несколько недель, я должен, — Римус выделил последнее слово, — проникнуть к ним. Это мой долг, Джеймс. Тем более, у меня больше в этом опыта! Я много лет притворяюсь своим среди чужаков. — своими словами он убеждал себя и свои дрожащие колени. Джеймс кивнул, сперва его рот приоткрылся, а после вновь захлопнулся. Думал, гадал, размышлял — не нарвется ли на гнев. "Ох, что-то новенькое?" — с удивлением отметил Римус. — Там может быть… он, — на одном дыхании прошептал Джеймс. Он. Ничего нового. — И? Джеймс выдал несколько гласных звуков. Он был похож на лягушку, но Римус не усмехнулся своему сравнению. За его ребрами уже поднимался стальной холод, чудовищно сочетавшийся с колючей злостью. — Я всего лишь тебя предупреждаю. — Ты делаешь это каждый раз! Чего-то ждешь? Джеймс выдвинул вперед челюсть, прикусывая язык, но Люпина было уже не остановить, привыкший кусать до крови, он продолжил. — Я думаю, что у меня есть своя голова на плечах! — Я знаю, брат, знаю, но… Римус вновь резко развернулся. Эпично, как в боевиках, которых он смотрел с матерью. В голове промелькнула мысль, что Хоуп бы отвернулась на этот моменте и спрятала чистые голубые глаза за маленькими ладошками. Что ж, сейчас бы Римус не стал бы со смехом отрывать пальцы с её лица. — Даже если он будет там он не посмеет подойти ко мне! Он трус, Джеймс! Трус и предатель! — Мы не знаем всей истории, Римус. «Знаем». Грудь Люпина неистово вздымалась, а в глазах испускали огонь сами демоны. Демоны его обреченных ожиданий и надежд. Короче говоря, кромешного ада. За четыре года они не угасли, несмотря на то, что Джеймс, воспитанный разговорами и обсуждениями проблем, пытался обговорить, но каждый раз нарывался на горящую ярким пламенем стену. Сверху неё были колючие цепи, а снизу глубокий ров. О, а еще не забудьте бешенных собак со слюнями во рту! И парящих в небе драконов! Самых опасных драконов! — Посмотри! Посмотри на это! — Римус резко оттянул грязный левый рукав чужой мантии. Нестриженные желтые ногти царапнули черную татуировку черепа. На протяжении всей чешуи остались саднящие красные раны. Метка двигалась, а темные омуты насмешливо, пусто глядели на Джеймса и нависшего над ним Римуса, чьи щеки были сухи. — Он выбрал их! — Римус, я так… — Джеймс поднял глаза на него. — Мы должны были держаться вместе. Эта фраза осадила все чувства. — Прошло, блять, четыре года, — Римус опустил рукав и поплелся по направлению к двери. — Он не дал нам ни одного знака. Мы могли увидеть его десятки, а то и сотни раз, но наталкивались лишь на спину. Джеймс опустил голову. Каштановые кудри с редкой проседью поникли и закрыли его лицо. Римус несколько секунд глядел на лишенную костей куклу. Шершавый язык пробежал по треснувшей губе. Ему было бесконечно жаль Джеймса Поттера, но он ничего не мог с собой поделать. Ничего. Ни с собой, ни с ним. Ни забыть, ни понять. Дверь оглушительно захлопнулась. — К черту, — грубым шепотом пробурчал Люпин. Этот уже давно не повторяемый разговор был… Римус дёрнул плечом. Больным. Достаточно больным, чтобы за короткий промежуток времени всколыхнуть старые рубцы и приподнять ороговевшую кожу лепистого, нетвердого панциря, скорее напоминавшего лёд, готового растаять в любую секунду. Возможно, ещё задолго до пропажи важного аспекта составляющего жизнь Римуса фасад панциря начал трескаться, но именно в тот самый день и на протяжении каждого последующего приходило осознание, что он не тот, за кого себя выдавал. Надежды, планы, будущее, настоящее, да даже прошлое рухнуло с оглушительным треском у подкосившихся ног. Сломались кости, исчезла соль из глаз, а на губах пропало имя, состоящее из трёх слогов и имеющее себе подобие на богатом звёздами небе. К черту это! Макнейр, в которого перевоплотился Римус, был на палец ниже его самого, и поэтому плечи мнимого Пожирателя смерти горбились по привычке самого Люпина, привыкшего смотреть на людей с высоты своего роста, несмотря на то, что теперь не приходилось прятать голову в шею. Непропорционально огромные ступни с глухим стуком зашагали по мощеной мостовой спустя всего несколько минут после разговора с другом. Грудь все еще яростно вздымалась, а мощные кулаки при шаге били бедра. Римус отгонял от себя эмоции помимо своего отдаления от Дома. Позади в мантии невидимке ступал Джеймс. Аластор, Фрэнк и Лили под дезилюминационными чарами шли в самом конце. Они трансгрессировали и в точно такой же тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием, остановились за углом ворот, которые отворяли площадь имения Кэрроу. — Будь осторожен, парень, — басом протрубил Аластор где-то правее Римуса. — Мы будем рядом, — коснулись его плеча мягкие пальцы. По-видимому, это была Лили. Вместо ответа Римус только кивнул, а после резко развернулся и направился к черной решетке, навстречу которой уже взлетела его левая рука с меткой Пожирателя Смерти. Нечего тратить время на суету, нужно идти вперед без оглядки. Колотящееся сердце вторило шагам и отлетающим от кожаных ботинок камней. На дороге снега не было. Римус поднял взгляд на луну — огрызок месяца был затянут тучами. Римус кашлянул, попытавшись сконцентрироваться на миссии, а не на лице друга и его словах, назойливо лезших в голову и мешавших самой идее посещения это свадьбы. Разведка. Он здесь на разведке. Дорога, как назло, была нещадно длинной, а маленький крупному телу жакет жал в подмышках, дополняя причину в очередной раз вспыхнувшего раздражения. Люпин чертыхнулся себе под нос и свернул на повороте, открывшим вид на крупный замок. Готический стиль грозно возвышался над Макнейром. Многочисленные шпили-башни отбрасывали тень на дорогу, а слегка перекошенная лестница вела к высокой двери из тёмного дерева. — Ба, кого я вижу! — на мраморных ступенях неизвестная фигура вскинула руки. У двери не находилось фонарей, и Римус не мог разглядеть лицо человека, поэтому он моргнул и сухо кивнул типу, теперь мчащему к нему и ворковавшему что-то про долгое отсутствие свиданий. Брови Макнейера взлетели к корню роста волос. Он совсем не ожидал увидеть хоть кого-либо не имеющего яда в крови. Неужели, Пожиратели смерти имели светское общество или такое случается лишь на свадьбах? Дружеская выпивка объединяет? — Уолден, Уолден! — мужчина подхватил Макнейра под локоть и повел его в глубину особняка. — Мой кузен очень положительно отзывался о вашем таланте! Голова домовика теперь красуется в холле… Скрывать не буду, отношусь к этой традиции со скепсисом, но это ваше призвание! Не хотите выпить за молодых? Знаете, я шафер. По рукам Римуса пробежал холод, его чуть не вырвало и вместо вразумительного ответа на вопрос собеседника из горла вырвалось бурчание. В голове Римус мгновенно представил, как себя ударяет. Общение с доброжелательно настроенным пожирателем на разведке, что может быть удобнее? — Вас давно не видели, мой дорогой! — тип продолжал. — Неужели, и вправду проводили племянника в Дурмстранг? Право, не понимаю вас… Римус пожал крупными плечами Макнейра: — Отменное образование кроется за стенами Дурмстранга. "Отменное образование в области Темных искусств," — поправил он про себя. — Но и Хогвартс с недавних пор не отстает! — неожиданно подступила к дуэту высокая женщина с зеленой помадой на губах, вероятно, подслушивавшая их двоих. — С тех пор, как власть науки перешла в правильные руки, эта школа действительно может считаться лучшей. Или, по крайней мере, чистейшей. Римус прикусил язык. В груди неприятно кольнуло. — Точно, мисс… — Аннет, мистер Макнейр, вы совсем оторвались от общества. В последнее время мы вас совсем не видели. Римус снисходительно потупил глаза, словно бы намекая, что скорбит по этому поводу. Уголки губ Аннет поползли вверх, и она начала щебетать о полярно отличавшимся от информации, за которой он сюда шел. Взгляд Римуса упал на элегантные часы Аннет. Время поджимало, а у него не было информации, ни одного мало-мальски полезного факта из-за этой женщины, строящей ему глаза. — Я поздравлю Кэрроу, — старательно вежливо намекнул грубым голосом Макнейр и, не дождавшись ответной реакции, начал топать в сторону помоста, где собралась большая толпа мужчин и женщин, в руках которых были темные стаканы с дурманящей жидкостью. Отлично, многие были пьяны. Римус в обличии Макнейера предусмотрительно опоздал на приличную часть празднования, дабы дать насладиться чужим счастьем в полной мере. Теперь он шагал вперед, пытаясь сфокусироваться на воспоминаниях планировки, начертанной на картах во время его подготовки. Тело чужака было неудобно. Непропорционально широкое для низкого роста оно цеплялось за других посетителей и отвлекало его самого, когда Римус пробирался через весь зал к кабинетам, чтобы узнать хоть что-то. В последнее время Орден действовал в темноте и словно слепой котенок тыкался носом в неизвестность. Римус может исправить. Ему приказали это исправить. Дамблдор. Каждый приказ Дамблдора был неоспоримым, каждое его появление несло в себе указание. Голубые глаза профессора сканировали поверх очков-половинок будто пытались указать на путь истинный, путь спасителя, путь героя! Нет, бывший директор не давил, но на самом-то деле и банального выбора уже давно не было. Только один так тщательно обсосанный романтизмом путь расстилался перед глазами — борьба. Бороться или упасть в канаву рядом с терниями сопротивления давящей системы и умереть. К слову, последнее совсем не было выбором, скорее безысходностью, когда погибало последнее — пресловутая надежда. Что ж, надежда всегда умирала последней и сейчас была единственным, что осталось у людей, чей круг сужался каждый день. Что будет в конце, когда на погребальном камне высекут её имя? Никто не знал, но все свято верили, что этого не произойдет. Наивные глупцы, плывущие против течения, так их будут называть в будущем на уроках истории при оглушительном проигрыше, который ожидает, если круг трансформируется в точку. Никто не будет помнить имен. Только упрямое течение борцов на несколько абзацев параграфа. И на этом всё. Римус сглотнул. Шершавый сухой язык перекатился во рту. Черт, не сейчас! Без глупых мыслей! Нужно просто выполнить это чертово задание. Найти то, не знаю что, там, не знаю где. Проще простого! Из горла вырвался истерическое хихиканье, а глаза бегло оглядели зал. Он был огромным, схожим с Большим из Хогвартса. С высокого потолка свисали фонари, отбрасывающие зеленые пляшущие пятна на танцевальную площадку. Между крепительными нитями парили светящиеся существа, чье дребезжание было слышно даже сквозь хохот и царапающую уши музыку. Воздух был наполнен ароматами вина. Пожиратели смерти танцевали, хохотали и веселились. В это время где-то там умирали люди. Но эти считали себя богами. Неприятный осадок в груди привлекал излишнее внимание, и Римус остановился на несколько секунд, чтобы напомнить себе, что он на задание, и это временно. Через час он уже покинет это здание, живой, невредимый и с нужной информацией, которая точно приглянется Дамблдору и Аластору. Он открыл глаза. — Милый, ты же знаешь, что Кэрроу в другой стороне? — бархатный голос раздался прямо у уха. Римус развернулся и нацепил выражение тупоголового. — Э? По лицу Аннет пробежала тень, но она только усмехнулась одним уголком губ и вскинула изящную руку. Римус проследил за направлением, и отшатнулся. Его взгляд уткнулся в решетку, за которой были люди. Это была клетка. Римуса передёрнуло — магглорожденные. Люди цеплялись пальцами за прутья. Их тела разрывало от боли, когда приспешники Темного лорда кидали в них заклятия. Смех звучал с каждой стороны. Тошнота подступала к горлу, но Римус не мог им помочь, нет, он здесь не за этим. — Тогда... Тогда я иду прямо к ним, — знакомый Аннет Макнейер неправдоподобно закашлялся и поспешил к брачующимся. Вина давила на плечи, когда ноги уносили подальше. Колени подгибались, и шаг Римуса был неровным, словно пьяная походка руководила неровной траекторией его перемещения. Людей пытали, словно животных. Их ни во что не ставили, не воспринимали их личности из-за родословной. Это было ужасно, отвратительно и грязно! Римуса шатало от ненависти. Угрюмый взгляд Макнейра оглядывал веселящуюся толпу испепеляющим взором. Он скрылся за толпой и вновь проигнорировал визит к Кэрроу, стараясь убежать еще дальше. Нелюдьми здесь были не магглорожденные, нет. Зверьми являлись пожиратели смерти. Настоящими животными с инстинктами убийцы. Когда огромные ступни уводили хозяина подальше, Римус запнулся о чью-то ногу и остановился. Голову кружило от потрясения, он в вот уже который раз старался взять себя в руки. Макнейер оглянул окружавших его празднующих. Безрезультатно. Он двинулся к стенам, по периметру которых были расставлены столы и кресла. Кошачьей походкой Римус, заложив руки за спину, ходил, наблюдал. Через несколько минут разведки до цепкого слуха волка поверх волн гоготанья донесся чей-то шепот. — Его давно не видели на собраниях… — Грядет нечто грандиозное? — переспросил мужской высокий голос. Римус нахмурился и схватил у проходящего мимо официанта бокал, чтобы не вызвать подозрений в подслушивании. Черные глаза чужака непривычно, вероятно, для обладателя, с интеллектом в глазах следили за троицей собеседников. Самый низкий из них цеплял двух других за локти. Вся компания была комична в своём поведении, они чуть не соприкасались лбами, но в их голосах сквозила натуральная паника. Глаза говорящего пухляка бегали по толпе. Римус спрятался за пышногрудую женщину. — Он зол, все знают это. Никто не знает причины, — ещё тише добавил третий баритон. Самый рослый из троих начал было что-то говорить, но так тихо, что Римусу пришлось сделать неосторожный шаг вперед, его руки уже было тронули волосы у уха, чтобы по привычке убрать прядь, когда кто-то окликнул по чужому имени. — Уолден! Голос полоснул по ушам. Римус на автомате оглянулся. В четырех шагах стоял он. Собственной, блять, персоной. Пот пробежал по его спине, а конечности налились свинцом. Теперь Римус не мог двигаться. Глаза приклеились к высокой темной фигуре, в то время как кровь в его жилах медленно налилась злостью на Сириуса Блэка, чья фигура манерно прямо держала спину. Черные, длинные как и тогда волосы были гладко зачесаны назад и, как у змеи, блестели в зеленом свете фонарей. Со стороны лицо Римуса, вероятно, выражало крайнюю степень отсталости, когда Блэк быстрым движением метнулся к нему и цепко схватил за локоть. Длинные пальцы до синяков стиснули предплечье. Бежать! Надо бежать! Сознание Римуса озарялось красными вспышками. — Приятный вечер, не находишь? — прошипел Сириус, разглядывая, правда, не собеседника, а толпу, словно убеждая себя, что никто не обращал на них внимания. Когда с любопытством было покончено, Блэк опустил гневный взгляд на него. — Разве ты не должен быть на задании? — бледное лицо Сириуса было искривлено маской, но его губы одновременно выражали улыбку, чтобы никто из присутствующих не заметил ничего странного. Сердце Римуса сделало оборот: по их данным у Макнейра не было операций! Чужие кулаки сжались. В горле пережало воздух. — Что ты молчишь, тупая скотина?! — тёмные в тусклом освещении глаза округлились. Сирус практически нависал над ним. — За мной! Он по-прежнему держал Римуса за руку, когда тот начал осознавать ситуацию в полной мере. Тогда клокочущая злость начала выбиваться из груди и ломать ребра. Римусу хотелось вырваться из цепкой хватки, но Блэк вел его, обходя толпу, и никто из празднующих не оглянулся, чтобы помочь. Всем было плевать, похоже никто и не заметил. Какого черта?! Путь был бесконечно длинным, но Римус не чувствовал этого времени, адреналин поднимался в нём могучей волной до горла, перекрывая доступ к кислороду. Злость наполняла каждую клетку тела. На сердце словно надавили два кулака. Римуса практически шатало. Наконец они оказались в небольшом кабинете, куда Блэк его практически швырнул. Римус запнулся о ворсистый ковер и ударился об угол стола. В его бок брызнула жгучая боль, и Римус чуть ли не зарычал. Сириус резким движением развернул его к себе. — Почему ты ушел с задания?! Да не было никакого задания! Не было же?! — Я… — Римус заставил тупоголового Макнейра выразить почтение на лице. — Меня заменили. — Кем? — Блэк наклонил корпус сильнее. Уолден что-то неразборчиво пробурчал в надежде, что этого хватит. Сириус сделал два резких шага назад, а после совсем отвернулся. Его спина была напряжена. С губ Римуса слетел порывистый выдох. Наступила короткая вязкая тишина. Казалось, что её можно нащупать рукой, словно мед. Римус постарался выдохнуть, когда лаянье Блэка перебило поток мыслей, состоящий, в основном, из междометий и нецензурной лексики. — Кем? — Черт, да Гойлом! Сириус стоял у окна. Свет неровным тоном прыгал у него на лице, но Римус не мог его разглядеть, он не хотел этого делать. Его единственным желанием было вцепиться в шею Сириуса и начать кричать. — Гойл? — Блэк повернул голову. — Что же сделал Гойл? — Заменил меня. Сириус неожиданно резко засмеялся. Его смех был высоким и холодным. Римуса передёрнуло, он незаметно опустил руку в карман широкой мантии. Дрожащие пальцы начали судорожно искать галеон. — Известно ли тебе, Уолден, — он с нажимом произнес последнее слово, — что старина Гойл на востоке? Римус сглотнул. Этого он не учел. Блэк, словно летучая мышь, вновь оказался перед ним. Темные сириусовские глаза бегали по лицу Макнейра. Бледное лицо даже в сумерках было бело. Тонкие вены вздувались у висков, а одна прядь выбилась из зализанной прически и теперь свисала над правой бровью. Сириус тяжело дышал,и его уголки почти серых губ дрожали. Римусу хотелось затрясти Блэка за плечи, выбить дурь, что засела у того в голове. Закричать, ударить, сбить прическу — что угодно, лишь бы сделать больно. Как можно больнее. — Где Регулус? — Блэк минул между ними последние сантиметры. Воздуха не осталось. Римус, кажется, разучился дышать. Весь его мозг застилала пелена. Возможно, что он не сумел это скрыть с достаточным мастерством. Глаза Макнейра бессознательное гремели, когда ноздри Сириуса затрепетали, а глаза расширились, словно тот лишился рассудка. — Ты думал, я не учую грязную кровь? Думал, не разгадаю твою натуру?! Грязное полукровное отродье! — громким шепотом зашипел Сириус. — Незваный! Люпин покрепче уцепился ногами в пол, чтобы не закричать. Его трясло, а рот кривило от сдерживаемых слов. Какого черта?! Почему, Сириус?! Энергия рвалась через край, а пальцы сжимали галеон до боли в ладони. Римус хотел натурально орать, его эмоции одерживали вверх, когда брови начали подниматься словно сами собой, а нос задрожал — неприятные ощущения. — Какого… — глаза Сириуса вспыхнули от удивления. — Ты под оборотным, паршивец?! Но Римус его уже не слышал. Где-то вдали раздались громкие крики, видимо, подоспел Джеймс под мантией. Плечи Макнейра уменьшались в объеме, но сила не покидала руки Римуса, они тряслись, а рост увеличивался. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, казалось, что оно вот-вот разорвет грудную клетку, и Римус обретет новый шрам на костях, которые сейчас с хрустом расправлялись. Блэк резким движением полез в карман за волшебной палочкой, но Люпин его опередил. Он стиснул свою так сильно, что было удивительно, как это она не треснула, но последнее волновало в данный момент меньше всего. В его мире существовали лишь расплывчатые стены и гнев внутри. — Ты трус! — гром царапнул горло. — Чертов трус, Блэк! Вспышка осветило пространство между ними, когда Римус уже убегал на чистом адреналине от Сириуса Блэка.