To eat tofu

— Доброе утро, Ваньи… — Я всё ещё придерживаюсь того мнения, что в Вашей комнате обитает яо или гуй. — О, — Лань Сичэнь моргает. — Это, безусловно, заставляет меня беспокоиться. Цзян Ваньинь выглядит смущенным из-за того, что прервал приветствие другого человека: — Прошу прощения — и Вам доброго утра. Лань Сичэнь улыбается: — Извинения приняты. Стоит ли нам отправиться к Холодному источнику, прежде чем присоединиться к главе Цзинь за завтраком? При этих словах Цзян Чэн поджимает уголки губ и поднимает воротник повыше, скрывая фиолетовые и красные отметины, покрывающие загривок. Купание на рассвете в знаменитом Холодном источнике стало его привычкой всякий раз, когда он остается ночевать в Облачных Глубинах. — Конечно. Холодный источник обычно доступен только для учеников ордена Лань. Но Цзян Ваньиню разрешен доступ из-за его связи с Лань Сичэнем. По прибытии к Холодному источнику он, не теряя времени, раздевается до последнего слоя нижних одежд. Сквозь тонкую ткань виднеются слабые очертания синяков, которые становятся более четкими, когда мужчина входит в воду и одежда облепляет его тело. Синяки различных форм и размеров прокладывают дорожку по спине, огибают загривок и грудь, концентрируются вокруг талии, прежде чем спуститься по туловищу на бёдра. Хоть ни один из синяков не достаточно глубок, чтобы повредить кожу, Ваньинь чувствует, как они саднят. Ухудшает ситуацию лишь то, что его мышцы ужасно болят, как будто во сне он пережил ночную охоту. — Выглядят весьма плачевно, не так ли? — Лань Сичэнь подходит к Цзян Чэну сзади, чтобы осмотреть синяки. — Мне жаль. Прошу меня простить. — За что Вы извиняетесь? — Ваньинь отворачивается, стараясь не смотреть на Лань Сичэня, намеренно избегая взглядов на широкие плечи и узкую талию мужчины. Абсурдно. Цзян Чэн понятия не имеет, когда и как это началось, но он слишком часто ловил себя на том, что восхищается телом главы другого ордена. То, что начиналось как безобидное предложение использовать Холодный источник для исцеления, превратилось в мучительно долгие сессии, во время которых Ваньинь пытался не пялиться на совершенное тело другого мужчины. Не помогало и то, что Лань Сичэнь был крайне привлекательным альфой, всё ещё в расцвете сил и не женатый. В сочетании с его хорошими манерами и прошлым Цзян Ваньинь прекрасно понимал, почему он занимает первое место в списке молодых господ. Но с таким количеством конкурентов в Поднебесной, Цзян Чэн думал, что Лань Сичэнь вряд ли заинтересуется кем-то вроде него. Он бета, известный в мире заклинателей своей грозной внешностью и свирепым характером. По сути, он был полной противоположностью Лань Сичэня. То, что этот человек мог так долго терпеть Цзян Ваньиня, свидетельствует о добром характере альфы. –Ваши травмы произошли во время пребывания в Облачных глубинах. Если конкретнее, в моей комнате. Именно из-за моей безответственности, как главы ордена, Вы подверглись таким неудобствам. –Вот почему я убежден, что в Вашей комнате обитает яо или гуй, –говорит Цзян Ваньинь. Действительно, синяки и вялость появляются только во время его пребывания в Ханьши. Даже если Цзян Чэн вылечит их сейчас, на следующее утро отметины появятся вновь. Им нравится собираться в нескольких местах — на загривке, возле груди, вокруг бёдер и на внутренней их стороне. Если бы Цзян Чэн был омегой, он бы начал опасаться худшего. Но на данный момент он бета, и никто не был бы настолько извращённым — или безумным — чтобы напасть на главу ордена, бету, пока он спал. Возможно то, что нацелилось на него, было духом старейшины ордена Лань в прошлом, который не одобрял двух глав орденов, что разделяли одни покои. Не то чтобы Цзян Ваньинь хотел оставаться в спальне другого главы ордена. Если бы у него был выбор, он бы предпочел делить комнату с другими учениками (хотя он, скорее всего, доведёт их до сердечного приступа). Чёрт возьми, даже сарай для лошадей подошел бы. Но вечно великодушный Цзэу-Цзюн не потерпел бы ничего подобного, что порочило бы приличие и гостеприимство ордена Лань. Как будто ему, Главе Цзян, подобает спать в спальне другого главы ордена. (В кои-то веки Цзян Чэн рад, что он всего лишь бета, иначе обязательно бы поползли слухи. Однако внутренняя часть его шепчет, что, если бы он был омегой, он мог бы быть более привлекательным для альфы ордена Лань). Можно предположить, что это цена, которую Цзян Чэн платит за визиты в то время, когда все остальные комнаты заняты учениками, прибывшими на обучение в орден Лань. Можно было бы задаться вопросом, почему Цзян Чэн вообще находится в Облачных Глубинах? Ему не назначали встречи для обсуждения важных вопросов, нет никакого собрания глав орденов. К тому же, Ваньинь — занятой человек. Однако он никогда не бывает слишком занят, чтобы пренебрегать образованием своего племянника. Став главой ордена в таком раннем возрасте, у Цзинь Лина не было никаких шансов пройти годичное обучение в Облачных Глубинах, если бы не Цзян Чэн. Мужчина штормом пронёсся к башне Кои, сжимая в каждой руке Цзыдянь и Саньду. Когда он появился и пыль наконец осела, Цзинь Лин направлялся в Облачные глубины, ведя за собой Фею. Не для кого не является секретом, что Ваньинь может быть чрезмерно любящим дядей. Он часто навещает своего племянника, к большому огорчению, не предупреждая его. Независимо от того, как сильно молодой господин умоляет своего дядю оставить его в покое, Цзян Чэн все равно найдет повод навестить его. Так как же оказалось, что Цзян Ваньинь спал в одной комнате с уважаемым Цзэу-Цзюнем? Сойдёмся на том, что Лань Сичэнь потратил много сил и энергии, убеждая Цзян Чэна в том, что все комнаты в Облачных глубинах каким-то образом оказались заполнены, и единственное доступное место — это его просторная Ханьши. («Было бы неудобно делить покои с дядей или кем-то из старейшин, не так ли?»). В качестве дополнительного преимущества Лань Сичэнь подчеркнул, что Ханьши располагается дальше всего от покоев учеников, даруя Цзинь Лину некое подобие спокойствия, когда его дядя рядом. Каким-то образом, живя в одной комнате, Цзян Ваньинь перешёл от сна на полу к тому, чтобы спать в одной кровати с Лань Сичэнем. Всё, что он может сказать, это то, что Цзэу-Цзюн может быть очень убедительным человеком, когда захочет, и что у него, Цзян Чэна, не хватит духу отчитать всегда приветливого и улыбающегося хозяина. То, что они в конечном итоге так же делят одну ванну — просто естественное развитие событий, которое приводит их к их нынешней ситуации. —Мы тщательно проверили комнату — талисманы в порядке, все четыре стены идеально защищены от любой нечисти, — Лань Сичэнь хмурится, глядя на особенно тёмное пятно на бедре Цзян Чэна. Он осторожно касается синяка, но Ваньинь только отшатывается и неловко отклоняет своё тело в сторону. —Вы в порядке? —Я в порядке, — Цзян Ваньинь притворяется отчуждённым, надеясь, что другой мужчина не может услышать его бьющееся сердце. Это нормально, он просто проверяет мои травмы, вторит себе Ваньинь неоднократно, нет ничего плохого в том, что глава ордена прикасается к телу другого главы. Но это не просто какая-то часть тела! Бесполезно подсказывает внутренний голос Цзян Чэна. Ты не можешь просто так трогать чужое бедро! Ваньинь бросает взгляд на открытое лицо Лань Сичэня и все подозрения отметаются разом. Не может быть, чтобы у такого честного и благородного человека, как Цзэу-Цзюн, были какие-то скрытые мотивы. Он сомневается, что в этом человеке есть хоть капля плохого. Лань Хуань, вероятно, просто привык ухаживать за ранами младших учеников и относится к ним соответственно. —Не берите в голову, это всего лишь мелкие неприятности, — Цзян Ваньинь не хочет создавать впечатление, что он обвиняет главу Лань, который не предложил ему ничего, кроме радушного гостеприимства, в халатности. Если они, два могущественных главы великих орденов и высокопоставленные заклинатели, не смогли найти источник проблемы, то, несомненно, то, что вызывает синяки на теле, намного сильнее, чем они думают. Вероятно, это просто обеспокоенный дух одного из старейшин ордена Лань (талисманы предназначены для отпугивания нечисти, но кто сказал, что они оказывают какое-либо влияние на дружелюбного духа?). Цзян Ваньинь рассеянно потирает затылок, чувствуя там настойчивый зуд. Он задается вопросом, покрыта ли эта часть тела такими же синяками. —Мы продолжим изучать этот вопрос, — вздыхает Лань Сичэнь. –А пока, пожалуйста, примите мои самые искренние извинения. Будьте уверены, этому вопросу будет уделено самое пристальное внимание.

~oOo~

Ночи в Облачных Глубинах тихие, тишину нарушает разве что жужжание цикад и стук мягких, но торопливых шагов. Белая вспышка стремительно пронеслась по коридорам. Такая быстрая, но не теряющая своего изящества. Фигура прибывает в покои, изолированные и скрытые от посторонних глаз густой бамбуковой рощей. Идеально подходит для сокрытия грехов, происходящих внутри. Лань Сичэнь бесшумно проходит вглубь в Ханьши, плавно проскальзывая мимо чайного столика и ширм, в спальню внутри. Там он находит своё сокровище: неподвижную фигуру мужчины, лежащего на кровати, грудь которого томно поднимается и опускается при каждом вдохе. Мужчина свернулся калачиком, в позу эмбриона, пряча голову в сгибе руки — признак уязвимости, редко встречающийся у обычно строптивого главы ордена. Лань Сичэнь помешивает травы в курильнице для благовоний, которая расположилась сбоку от кровати. Они хороши для сна, а кто не хочет, чтобы уважаемый глава хорошо выспался? Особенно такой трудолюбивый, как Цзян Ваньинь? Он отдёргивает занавески, чтобы показать спящую фигуру Цзян Ваньина, забившегося в угол постели. Бета позаботился о том, чтобы оставить для Лань Сичэня достаточно места. Прошло много времени с того момента как, Глава Ордена Цзян начал сопротивляться делить одну комнату на двоих — не говоря уже о кровати — до того, как они в конце концов заняли два противоположных её конца (конечно, никаких прикосновений, на этом настоял Цзян Чэн). Лань Сичэнь более чем счастлив потакать иллюзии безопасности другого человека, если бы не тот факт, что у него заканчивается время. Время идёт, и Цзинь Лин скоро заканчивает своё обучение. Это означает, что у Цзян Ваньина более не будет причин так часто посещать Облачные Глубины. И ещё меньше причин для него жить в одной комнате с Лань Сичэнем, так как ученики скоро покинут это место. Ему придется поторопить события. Осторожно Сичэнь отводит волосы Ваньиня в сторону, обнажая голый загривок, лишенный всех отметин, которые он оставил ранее. Просто неприемлемо. С изяществом, укоренившимся в нем с тренировок, Лань Сичэнь принимается за загривок, облизывая и посасывая его, пока участок кожи не становится вызывающе-красным. Он опускается и сосредотачивает свое внимание на участке ниже, между соединением плеча и шеи, где, как он знает, находится развивающаяся брачная железа. Он даже может ощутить проявляющийся аромат — лотос растущий в середине лета — такой свежий и бодрящий. Когда железа, наконец, созреет, Сичэнь откусит первый кусочек и навсегда запечатлеет свой собственный запах на Цзян Чэне, как постоянное напоминание другим о том, кому принадлежит прекрасная будущая омега. —Если бы только ты мог развиваться быстрее, — вздыхает Лань Сичэнь, прижимаясь к небольшому бугорку железы. Он должен позаботиться о том, чтобы трансформация произошла за то небольшое количество времени, что им осталось вместе. Лань Сичэнь стремится ускорить этот процесс. Он снимает одежды Ваньина (осторожно, чтобы не потянуть за эти роскошные волосы), развязывает пояс и снимает слой за слоем, как будто мужчина лежащий перед ним — это раскрывающийся лотос. Восхитительно то, как Цзян Ваньинь оставляет дополнительные слои одежды на себе во время сна ради сохранения благопристойности. Единственное, что это делает — это усиливает возбуждение от его раздевания, слой за слоем, пока спящий Цзян Чэн не остаётся полностью обнажённым. Цзян Ваньинь не соответствует стереотипному образу омеги, существу настолько хрупкому, что сломается при малейшем неправильном обращении. Нет, Цзян Ваньинь рождён бетой и прошёл обучение в качестве заклинателя. Он также является опытным главой ордена. В отличие от омег с их безупречной фарфоровой кожей, Ваньинь обладает приятным солнечным загаром, который является результатом климата Юнмэна. Каждый дюйм его тела покрыт шрамами прошлых сражений и лишений, причём самые глубокие шрамы тянутся через его хорошо выточенную грудь. В то время как омега мягкая и округлая, фигуру Ваньиня определяют острые углы и подтянутые мышцы. Однако Лань Сичэнь уже видит изменения, происходящие с телом беты. По сравнению с тем, что было несколько месяцев назад, бёдра и ягодицы Цзян Ваньина округлились, его кожа стала мягче на ощупь, грудь более рельефной, готовясь к выращиванию будущего поколения. Даже поведение Цзян Чэна немного изменилось — менее острый на язык и более нежные взгляды (если бы только они были направлены на Лань Сичэня, а не на его племянника и его любимую собаку). Даже Цзинь Лин заметил изменения и однажды прокомментировал, что его дядя стал меньше угрожать ему переломанными ногами. Сбросив последние элементы одежды, руки Лань Сичэня принялись свободно блуждать по обнажённому телу, запоминая выпуклости и изгибы спины Цзян Ваньина. Сичэнь сжимает ягодицы в руках, разминая их до тех пор, пока на каждой половинке не отпечатываются слабые очертания его рук. —Ах, — Цзян Чэн что-то бормочет во сне, вырываясь из этих назойливых рук и поворачиваясь лицом к Лань Хуаню, мило хмурясь. —Очаровательно, — Лань Сичэнь наклоняется для поцелуя. Его руки всё ещё заняты тем, что тянутся назад, чтобы поиграть с милыми ягодицами, прижимая раскрасневшегося Цзян Чэна к себе, накрывая его губы своими. Незаметно для других, губы Ваньина обманчиво мягкие, вопреки резкости команд и проклятий, которые этот человек говорит. Они также очень податливы, позволяя языку Сичэня проникать внутрь и исследовать полость рта, игриво вылизывая, пока бета чуть не захлёбывается своей слюной. Дыхание Цзян Ваньина прерывается, когда палец альфы проскальзывает в его дырочку, фамильярно толкаясь внутрь. Палец встречает небольшое сопротивление, но Лань Хуаню это доставляет лишь удовольствие. Тело Цзян Ваньиня запомнило его естество, вплоть до каждого прикосновения и частицы запаха, и легко открывается ему, раздвигая ноги шире, чтобы облегчить доступ. Бета — нет, будущий омега — почти не сопротивляется, когда Сичэнь начинает двигать пальцем. Как и положено омеге. Влажные хлюпающие звуки слышались оттуда, где палец альфы погружался в уютную дырочку. Медленно, но верно Лань Сичэнь добавляет ещё пальцы, пока три не смогут легко поместиться. Другая его рука в равной степени занята левым соском Цзян Чэна, который теперь затвердел и покраснел от его ласк. Очень жаль, что пока не выделяется молоко. Лань Сичэнь мысленно отмечает, что он исправит эту проблему после того, как Ваньинь завершит свою трансформацию. Его член набухает при одной только мысли об ожидающем Ваньине, вынашивающего под сердцем их детей, груди которого набухли от скопившегося молока. Возможно, он вместе с Ваньинем мог бы дать жизнь как минимум дюжине малышей. Он уверен, что глава Цзян смог бы справиться с этим, учитывая, что он такой сильный заклинатель. Рука с груди нежно опускается вниз, чтобы прижаться к плоскому животу молодого человека, успокаивающе поглаживая и вырисовывая круги вокруг того места, где должна будет зародиться жизнь. К тому времени вход Цзян Чэна полностью растягивается и приобретает тёмно-розовый оттенок, становится манящим и готовым. Когда Лань Сичэнь вынимает свои пальцы, Цзян Чэн даже несколько раз дёргает бёдрами, пытаясь подставиться под их. —Хороший мальчик, ты уже готов для меня, — говорит Лань Сичэнь, ни к кому конкретно не обращаясь. Если бы Цзян Ваньинь не спал, он знает, что бета принял бы его похвалы и комплименты. Никто бы не заподозрил, что холодный и опасный Санду Шэншоу — отчаявшийся человек, постоянно нуждающийся и жаждущий похвалы, чтобы люди говорили ему, как хорошо он справился. Но Лань Сичэнь знает. Сичэнь видел, как слегка загораются глаза Ваньина, когда он поздравляет главу Цзян с хорошо проведенной ночной охотой, видел, как слегка вздымается грудь Цзян Чэна, когда он хвалит мужчину за воспитание своего племянника, видел, как мужчина пытается скрыть его румянец под маской жесткости, когда Лань Сичэнь похлопывает его по плечу за заключение соглашения (покраснение на шее Цзян Ваньина выдавало его эмоции). Неважно, как только Цзян Чэн станет его, у него будет достаточно времени, чтобы исследовать влияние его похвалы на омегу. Лань Сичэнь устраивается так, что его мужское достоинство оказывается напротив входа Ваньина. Он медленно водит членом меж ягодиц, всё время удерживая младшего, чтобы тот не дергал бедрами, — пока член не покрывается естественной смазкой. Он прижимается головкой к отверстию и начинает медленно проталкиваться внутрь. Это занимает немного времени, чтобы разработать омегу окончательно, иногда головка зацепляется за край ануса, из-за чего Цзян Чэн стонет, как кошка во время течки. Но как только она проталкиваться внутрь, остальная часть члена легко следует за ней. Лань Сичэнь стонет, наслаждаясь ощущением того, что со всех сторон его окружают стеночки Ваньина, такие плотные, влажные и теплые, идеальные во всех отношениях. Понемногу его мужское достоинство поглощается, когда он проникает внутрь, пока он полностью не оказывается внутри и его яйца не касаются задницы Цзян Чэна. –Ты всё еще такой тугой для меня, – выдыхает Лань Сичэнь, мягко двигая бёдрами, наслаждаясь тем, как стенки беты сжимаются вокруг него. Небеса, он мог бы умереть счастливым, просто находясь внутри Цзян Ваньина. Лань Сичэнь сейчас в затруднительном положении. Ему нужно проникнуть своим естеством внутрь Цзян Ваньина, приучить тело другого мужчины к удовольствию и подчинению. Цзян Ваньинь тоже должен согласиться, так как его тело начинает откликаться, несмотря на бессознательное состояние. Как только Лань Сичэнь убедится, что смазки достаточно, чтобы процесс был мягче, альфа начинает вонзаться в податливое тело, полностью выходя, чтобы одним быстрым движением войти обратно в бету. Их два тела прекрасно сочетаются друг с другом, разделяясь и сталкиваясь снова и снова, шлепающие звуки раздаются в тандеме с движениями бёдер Лань Сичэня. Стенки Ваньина идеально приняли форму альфы, засасывая его внутрь и неохотно выпуская, когда он выскальзывает наружу. –Ты так хорошо справляешься, принимая меня, — выдыхает Лань Сичэнь, чувствуя, как стенки вокруг него сжимаются плотнее и плотнее с каждым разом. Ему нравится, как Цзян Ваньинь издает мягкие, сдавленные звуки, пока Сичэнь расстрахивает его. –Я собираюсь повязать тебя, наполнить своим семенем до краёв. Каждое слово Сичэня подчеркивается грубым толчком, он безжалостно входит и выходит из тугого жара, в то время как его пальцы крепко впиваются в эти мягкие бедра, зная, что Цзян Ваньинь близок к разрядке. Он всегда следит за тем, чтобы Цзян Ваньинь получал удовольствие от того, что его трахают, подготавливая мужчину к тому, специально для того, чтобы альфа брал его неоднократно. Беспомощно хныча, Цзян Ваньинь бьётся в конвульсиях, когда наконец он изливается. Теплая жидкость стекает на член Лань Сичэня, попадая внутрь, пропитывая его член влагой. Лань Сичэнь делает паузу, наслаждаясь тем, как мягкие стенки сжимают его, когда тело Цзян Ваньиня отчаянно пытается выжать из него все соки. Как только оргазм утихает, он снова начинает толкаться, наблюдая, как с каждым толчком капли белесой жидкости брызгают и жидкость капельками вытекает из измученной дырочки Цзян Чэна. Насыщенный аромат лотоса заполнил комнату, распространяясь во всех направлениях, будто сирена взывающая к своей жертве. И Лань Сичэнь с радостью становится ‘жертвой’. Он подхватывает ноги беты под колени, перекидывая их через плечо, чтобы облегчить проникновение в гибкое тело под ним. Он знает, что Цзян Ваньинь может это выдержать — он видел, какой гибкой может быть талия другого мужчины, когда он использует свой красивый хлыст в сражениях. –Ах. Ах, — Ваньинь задыхается, когда резкий толчок попадает прямо по простате, заставляя его мужское достоинство на мгновение затрепетать от возбуждения. –Ты такой красивый, когда тебя вот так трахает мой член, — Лань Сичэнь отводит в сторону пряди, упавшие на мокрое от пота лицо Ваньина. Он нежно целует бету в губы, выпуская свой феромон, чтобы успокоить младшего. Тем не менее, его бедра совсем не нежны, когда он продолжает трахать тело Цзян Чэна, пока тот время от времени практически отскакивает от кровати. Пару раз Цзян Ваньинь, кажется, с трудом просыпается, его серые глаза застилает туман, когда он пытается оценить ситуацию. Но либо он не хочет понимать, что происходит с его телом, либо он просто отказывается это делать, отдаваясь удовольствию, он быстро скатывается в объятия сна, тело снова расслабляется под Лань Сичэнем. Следующую половину шичэна Лань Сичэнь трахает Цзян Ваньиня, доводя его до второго оргазма, затем до третьего, пока Ваньинь не превращается в стонущее нечто — смазка вперемешку со спермой покрывает его дырочку и стекает по пухлым бедрам. К настоящему времени тело беты стало полностью покорным, он поднимает бедра вверх, чтобы обнажить хорошо использованную дырочку, влажную и блестящую от количества смазки с его тела. Она слегка трепещет под голодным взглядом Лань Сичэня. Когда тело Цзян Ваньина напряглось в четвертый раз, Лань Сичэнь был также близок к разрядке. Альфа ускорил темп, быстро вбиваясь в тело Цзян Чэна, пока ягодицы беты не начинают подрагивать от силы его толчков. Наконец, с прерывистым вздохом, Лань Сичэнь кончает, наполняя нутро Ваньина в очередной раз. Узел на основании его члена раздувается, закрывая вход Цзян Чэна, в то время как член альфы продолжает наполнять бету своим семенем. Под ним, из-за внезапного растяжения у Цзян Чэна потекли слёзы. Трансформация всё ещё не завершена и тело беты не полностью адаптировалось к наличию узла альфы внутри. Они оставались бы так, сцепившись друг с другом, в течение половины шичена, прежде чем узел спадет. К тому времени Лань Сичэнь будет уверен, что его хватит на еще один раунд. Он нюхает железу, расположенную у основания шеи Цзян Ваньина, и долго облизывает ее, наслаждаясь ароматом лотоса. Вскоре Ваньинь станет его омегой. –Спокойной ночи, мой Ваньинь.

~oOo~

Когда Цзян Чэн в очередной раз жалуется на присутствие яо или гуя в комнате на следующее утро, совершенно не обращая внимания на то, что произошло прошлой ночью, Лань Сичэнь только улыбается. Он вновь надел маску честного и добродушного главы ордена, извиняясь за синяки появившиеся на теле его гостя. Он может поддерживать ложную гипотезу другого человека о существе, обитающем в его Ханьши. Даже если это продлится всего несколько недель.