Роуз и Они
Идеальная парочка, сработались вместе на ура. Именно поэтому, девушка оглядывала всё вокруг, пока японец подходил ближе к бомбе. Он служил местным сапёром и неким ювелиром, которому и предстояло спасти не одну жизнь сегодняшним днём.Кёниг и сам Хоранги
Что-то стрельнуло в голову корейца, но он слишком сильно привык видеть австрийца где-то неподалёку. Сейчас, Кёниг был в зоне точки «Чарли», но больно близко не подходил. Так, издалека наблюдал и на всякий случай в закоулке ждал. Мало ли кто к ним явится — нужно было быть на чеку.Хатч
Служил здоровяк кем-то наподобие штурмовика. Чтобы очистить территорию от недобитых трупов, нужно было звать его — решительный, крупный, быстрый. Без излишнего фанатизма, но с пристрастием к своему делу. Такие корейцу нравились, именно в плане солдатни. — Понял тебя. Приступай к обезвреживанию, мы прикрываем, — доложил Ким и к прицелу вернулся, сконцентрированный на все сто, а может и тысячу процентов. Розлин в тот момент под нос выругалась, краем глаза замечая маленькую гранату, которая скромно катилась из-за угла. К счастью, а может и наоборот, была она декоем, но с японцем сыграла шутку. Такую же чёрную, как случайный провод, который он задел. В следующее мгновение перед прицелом расстилается чернючий дым, а в голове только одно: «А живы ли они?» Закинув оружие за спину, Хоранги побежал вниз, сломя голову. Он, несмотря на спешку, оставался профессионалом своего дела — проверял каждый угол, ожидая врага и всё равно продвигался вперёд. Всё вокруг было покрыто слоём пыли, здание сбоку разрушено. Слава Богу, это был всего лишь небольшой, вряд ли кому-нибудь нужный ангар. Машины, стоявшие рядом со взрывчаткой, давно приняли вид мусора, поэтому сейчас дополнительный «вау» эффект не сработал. Груда мусора просто в сторону отлетела и сделала передвижение более сложным, чем оно казалось ранее. Хон Джин заприметил тело — по крайней мере, часть — Розлин. Это была рука. Был ли смысл говорить о сапёре, который находился совсем уж рядом с бомбой? Капитан так не считал. Он, дрожащей ладонью спустил очки на нос, чтобы глаза протереть. И вот так вот, многие года службы оборвались в один день из-за дурацкой гранаты. Виновник, кажется, скрылся сразу же, чем спас себя от гнева корейца и неизбежной смерти. Однако страшнее всего было двигаться к укрытию Кёнига. А что, если он не выжил? Тоже превратился в кровавое пятно и даже образа в сердце не оставил на память? Только одна-единственная мысль нагоняла волну пота и несвоевременной аритмии. Хоранги дёрнул головой в сторону того идиотского ангара и увидел маску. Кажется, обладатель её впервые за долгое время снял, тут оставив. Дальше, ищейка в лице Кима шла по обломкам, в конечном итоге обнаружив австрийца. Тот хрипел и пытался достать из себя что-то вроде кола. Палка торчала из бока, а сам парень обильно истекал кровью, рвано вздыхая. Глаза приняли широкие размеры, Хон Джин совсем потерялся и не знал, что делать в этой ситуации. Со спорным медицинским опытом, он ощущал себя стажёром, которому вот-вот доверят операцию из нейрохирургии. В эту ситуацию австриец попал глупо: когда балки начали рушиться и падать одна за другой, он неудачно извернулся и насадился. Обломив штык, парень решил, что положение сидя хоть как-то исправит его ситуацию. — Эй, Кёниг, слышишь меня? — если сам капитан от писка в ушах болезненно хмурился, то чувства австрийца он представить не мог. Невнятный кивок дал мнимую, но всё же надежду на позитивный конец. — Не отключайся, прошу. Сейчас, всё будет хорошо. — уверял его кореец, хотя сам слабо в это верил. Хатч по рации сообщил, где находилось ближайшее укрытие. Триста метров. Боязнь того, что из-за кровотечения и возможности попадания инфекции парень просто не дотянет, грызла подкорки головного мозга. С трудом осилив поднять такую скалу, а после и вести с собой, Хоранги держался молодцом. Кёниг лишь дышал тяжело и пытался не отключиться, хотя соблазн был до одури велик. На горизонте спустя некоторое время стал вырисовываться небольшой домик. По виду забытый хозяевами, почему идеально подходящий для их целей. Хон Джин забежал туда, словно ветер и с максимальной аккуратностью устроил австрийца на матрасе. Футболка его моментально отправилась куда подальше, что в первые секунды слегка смущало Кёнига, но боль была куда настойчивее предрасположенностей. Когда Ким резким, но искусным движением извлёк палку из раны, австриец закусил губу и ощутил липкую слабость, которая окружала его со всех сторон. Он понимал, что сдаваться сейчас — глупо. Если закрыть глаза в этот момент, не получится открыть их никогда. — Слушай меня, сержант, — командовал капитан, пока осматривал рану и подготавливал средства с аптечки. — Не отвлекаться от моего голоса. Австриец вникал в тяжёлые тона и низкий баритон. Гортанный, такой глубокий голос каждый раз выводил его из себя и вызвал чёртиков замкнуть очередной круг за собой, отдав особое внимание этому дьяволу. Он касался раны пальцами и проникал внутрь, вызывая уж больно откровенный стон. Это не было чем-то, что могло бы понравиться в адекватных обстоятельствах. Но боль, пересекающаяся со смертью шла рядом с наслаждением, почему Кёниг не мог сдержать своей бури эмоций. Хоранги упорно внимания не обращал, но рацию отключил. Когда обработка раны закончилась, пришло время её зашить. С этим всегда были проблемы, но, к великой удаче австрийца, Ким всегда был аккуратен во всём. И шитьё не было исключением. Поэтому шрам, котоый определённо останется после такого ранения, будет выглядеть тоньше и аккуратнее, чем мог бы быть в худшем раскладе. Последним делом было наложить бинты — так, на всякий случай. Если вдруг и был шанс того, что это хоть мизерно, но поможет австрийцу, капитан будет бороться за жизнь своего бойца до конца. Приступая ближе, устроив колено между его ног, Хон Джин принялся обматывать зашитое ранение пышным слоем бинтов. Через пару мгновений стало выглядеть более чем приемлемо. — Ты потерял много крови. Этим займёмся по прибытию на базу, — рассуждал капитан вслух и собирался встать, как его отвлекло тяжёлое дыхание сверху. Рука сама потянулась снять маску — это не было контролируемым движением, лишь порывом и необоснованным желанием. Кёниг, помимо серьёзного ранения, приложился головой. Тонкая струйка крови растянулась вдоль всего лица, заставляя морщину появиться под маской капитана. Он оторвал миниатюрный кусочек ватки и провёл вдоль, вытирая кровь. Остановилась рука только тогда, когда кровь была успешно остановлена, а небольшая ранка припеклась. Ким задержался взглядом на его лице, пытаясь не выдать удивление из-за того, что скрывалось под куском ткани. Голубые глаза смотрели с нежностью, а рыжие локоны создавали контраст синеве. На скулах и подбородке виднелась лёгкая, можно сказать недельная, щетина. Всё это просто не могло не вызвать тёплой улыбки на лице командира. Когда австриец собирался проделать то же самое и с высшим по чину, то был остановлен сильной хваткой. — Это несправедливо, капитан, — взывал к совести Кёниг, пытаясь хотя бы очки стянуть. Те упали на нос, и кореец послушно их снял. — Пожалеешь, лучше не стоит, — предупреждал его Хоранги, однако руку убрал. Настойчивый австриец ничего не слышал и маску, в конечном итоге, стянул. Когда перед глазами появилось ужасное уродство, из-за которого зубы можно было без всяких проблем увидеть и пересчитать, Кёниг и бровью не повёл. В его глазах, правда, мимолётно что-то замелькало. — Говорил же. — Без маски вы в разы... притягательнее, капитан, — глаза полезли на лоб. Ким меньше всего ожидал услышать чего-то настолько откровенное от своего солдата, что аж пошатнулся назад немного. Кёниг же, ссылаясь на потерю крови, строил из себя слабо соображающего, отчего без зазрений совести высшего по чину на себя тянул. Соблазнить пытался, но Хон Джин сопротивлялся. Пытался, по крайней мере. — Что ты творишь, сержант? — делая акцент на звании парня, он пытался достучаться до затуманенного разума, но всё было тщетно. Губ коснулись чужие, тёплые и шершавые губы, что напрочь обезоружило капитана. Загнало его в угол, придушило и осадило. Касание — не больше. На поцелуй это не было похоже только потому, что губами двигал только австриец, а Хоранги стоял, словно статуя. Когда руки Кёнига легли на плечи корейца, он послушно приоткрыл рот и стал постепенно, не спеша отвечать на ласки, предлагаемые солдатом. Австриец не был резким, наоборот, предпочитал долгие прелюдии и горячие поцелуи, что напрочь сшибало все тормоза. Язык, неспешно проникающий в приоткрытые губы корейца, исследовал новую область с неподдельным интересом. Лёгкий укус, затем мокрый язык следует, словно извинения за резкость. Капитан же, хватаясь за рыжие волосы на затылке, прильнул ближе и сам инициативу проявил, устраиваясь на коленях низшего по званию. — 젠장, Кёниг... — прорычал командир и сжал его плечи, пока тот был занят удалением всей одежды с Хон Джина. Он уткнулся в длинную шею своего бойца и томно вздохнул, припадая губами к Адамову яблоку. Посасывая, едва кусая, Хоранги намеревался оставить там след, который за надоедливой маской так или иначе не будет видён. Сам австриец запрокинул голову и запустил ладонь в волосы командира, лениво играя с непослушными локонами. — Meine Liebling... — рычал Кёниг, прижимая корейца к себе. Он спускался всё ниже и ниже мокрой дорожкой поцелуев. Дразнясь и понимая, что много времени в данной ситуации не имелось, Хоранги ощущал себя настоящим нарушителем. Пока Хатч что-то кряхтел по рации, пытаясь узнать обстановку, Хон Джин игрался с ореолом соска и играл с ним. Полоснув клыками по нежной коже, слух тронул сладкий, низкий и протяжный стон со стороны австрийца. Он бросил под нос тихое ругательство и изогнулся, как удав, тонкой струной изгибая свою спину. Не любоваться сильным, подтянутым телом было невозможно — Хон Джин находил своего сослуживца выточенным, красивым, хоть и с наличием различных шрамов. Скользя губами по ним, языком он обводил контуры разных по диаметру уродств. — Прошу, капитан, не мучай меня. Напряжение в штанах ощущалось волной звонких бубнов и приятной тяжести. Австриец растекался от вида капитана, который по его же просьбе опустился вниз, став на колени. Этот хитрый, шальной взгляд, закрытый обрамлением из тёмных ресниц сводил с ума и заставлял бледные щёки принимать пунцовый оттенок. Кёниг настойчиво надавил на голову командира, когда тот приблизился к выпуклости и сквозь одежду, не спеша играясь, касался возбуждения ртом. Откинув ремень, штаны спали вниз вместе с боксерами от резкого движения со стороны Хон Джина. Кончики пальцев невесомо прошлись по набухшему члену, к которому обильно приливала кровь. Головка, покрасневшая от сего действа, ощутила на себе губы командира, отчего австриец шумно выдохнул. Он прошёлся ладонями по сильной, вытянутой шее, чуть сдавливая её от сильного наплыва эмоций. Хоранги послушно брал в рот, возбуждал сильнее и доводил до экстаза, заставляя ёрзать на месте. Кёниг вздрогнул и едва сдержался на краю к близкому концу, когда клыки Хон Джина поддели крайнюю плоть, нежно закусив её. Австриец никогда не понимал, был ли он мазохистом только из-за отсутствия опыта, но сейчас голову сносило знатно. Кореец сжимал член у основания, ставя негласный запрет. Младший по чину, хоть и никогда не признавался, всеми фибрами души обожал такое командование со стороны Кима. Когда он говорил жёстко, отдавая приказы, на различных миссиях Кёниг пытался держать себя в руках, чтобы не выдать не вовремя возникшую экспрессию. — Вы такой горячий с этого ракурса, сэр, — взвыл австриец, чувствуя, как разрывает его изнутри. Кореец, кинув ему хитрый взгляд в ответ, отпрянул и поднялся. На нём оставались лишь штаны и лёгкая футболка — всё обмундирование лежало на полу, как и винтовка. От одежды Ким избавился легко, оголяя свои рёбра и рельефные мышцы, из-за которых Кёниг расплылся в довольной улыбке. Он припал к чужому животу, кратко целуя чуть выше пупка и скользя выше, вдоль кубиков пресса. Капитан усмехнулся, скидывая штаны вместе с бельём и наваливаясь на парня сверху. Проходясь пальцами по бинтам, где находилась спрятанная рана, парень замечал реакцию рыжего, сходящего с ума так же, как и его командир. Чуть сильнее надавив на ранение Кёнига, Хоранги услышал протяжный стон и словил смущённый взгляд. — Смотри на меня, Кёниг, — выдохнул Ким, растирая обильно выступающий предэякулят с возбуждённого члена партнёра. Он, смазав пальцы достаточным количеством жидкости, ввёл их в себя, открывая австрийцу совсем новый вид на ситуацию. Корейцу нравилось растягивать себя самому, параллельно лаская ладонью возбуждённый член и изводить своего сослуживца в бесконечном ожидании чуда и продолжения начатого. Однако молча смотреть и сдерживаться было не в стиле Кёнига. Он скользил губами по выступающим ключицам и непривычно, уж больно нежно целовал, внезапными укусами выбивая краткие стоны. Когда капитан ощутил, что он готов, пальцы были извлечены из разгорячённого анала парня и он не спеша опустился на возбуждение приятеля. Опираясь на его плечи, Хоранги двигался размеренно, позволяя Кёнигу сполна насладиться моментом. А когда австриец и сам перехватил инициативу, начиная вязко толкаться внутрь, кореец лишь двигался навстречу и пытался сдержать уж совсем откровенные стоны. Он наклонился к уху низшего по чину и шумно дышал, открыв рот. Стоны ласкали слух Кёнига, когда он проделывал такие вещи, которые Ким и представить не мог. — Чёрт, Кёниг, я уже близко, — шептал он в несвязном бреду и ускорял движения, ёрзая и двигаясь, параллельно с этим получая удовольствие от мастурбации. Австриец накрыл возбуждённый член ладонью и двигал ею в такт своим движением, отсекая голову командира напрочь. Было абсолютно не важно, накажут ли его за секс с низшим по рангу, снимут ли пару звёзд. Да и важно это, впрочем, не было, если стены разваленного дома оставят все секреты у себя. Пару финальных движений и Хоранги извивается от одного лишь ощущения наполненности. Оргазм накрыл двоих, можно сказать, одновременно. Ещё несколько секунд они сидели вот так: грудь к груди и лоб ко лбу, наслаждаясь теплом, исходящим от разнеженных тел. Первым пошевелился капитан, который услышал встревоженный голос Хатчинсона. Решив перестать мучить нервную систему своего бойца, Хоранги потянулся за устройством и поднёс к устам, пытаясь говорить связно: — Хатч, как слышно? — Слава Богу, вы живы. Как там Кёниг? — взгляд командира упал на расслабленного, полностью довольного австрийца, который прожигал его ласковым взглядом. Большая рука касалась тёмного ёжика волос, зарываясь в него всё больше и продолжая мягко массировать, вызвав приятную волну мурашек у Кима. Он тихо вздохнул, облизав губы. — До подкрепления дотянет. Где оно там, кстати? — Вас понял, сэр. Прибудет с минуты на минуту, — кореец кинул тихое «понял» и отпрянул от партнёра, намереваясь заглушить рацию. Первым делом стоило одеться и привести себя в порядок, если уж о душе в этих развалинах можно было не мечтать. Кёниг же, хоть и не шибко торопился, однако оделся в оперативном режиме. Только капитан бронежилет надеть успел, как сержант при параде в привычном амплуа бойца. Маски вот только не хватало, но Кёниг всегда надеть её успевал, даже в столовых, барах и душевой каким-то чудным образом лица не раскрывал. — Разрешите обратиться, капитан? — Ким, упорно застёгивая все дополнительные карманы, кивнул в знак одобрения. — Что дальше? Вопрос выбил весь воздух из груди Хоранги. Он, повернувшись на пятках, решил дурачком прикинуться и улыбку выдавить. — Ну как это? Заберёт нас подкрепления, тебя заштопают, а дальше пару неделек отпуска нам гарантировано, — австриец вздохнул, напялив маску на своё лицо. Он отвёл взгляд, решаясь, исправлять высшего по чину или же промолчать и самому что-нибудь да додумать. Кореец недобро нахмурился, заметив смену эмоций в синеве омутов напротив. — Я про нас, сэр, — всё же озвучил Кёниг и глаза зажмурил от волнения накатившего. — Сержант, — можно было сказать угрожающе начал Хоранги, приближаясь к своему бойцу. Тот сжался весь, словно кот, которого в дождь из дома вон пнули. А зря, ведь черты лица капитана приятно смягчились, а сам он, как по памяти, поцеловал лицо, скрытое за маской. А именно уста приоткрытые, касаясь так легко и невесомо, что у австрийца аж дыхание подхватило, будто у школьника. — Никаких приливов нежностей на заданиях, запомнил? Кёниг спешно закивал и приподнял свою маску к носу, припадая к желанным губам и продлевая растекающееся удовольствие. Сердце прыгало в груди и застревало где-то в горле, когда они проделывали всё это снова и снова, целуясь отчаянно, отчего лишь немного горько. Из стоящей на еле живой тумбочке рации раздался неуверенный, тихий голос: — Не хочу вас прерывать, парни, но самолёт уже ждёт вас, — оба, как по команде друг от друга отлипли и выровнялись, будто так ничего и не было. Только Ким, пытаясь ситуацию замять, прокашлялся и ответил абсолютно ровным голосом. — Тебя понял, Хатч, спасибо, — ответил он, понимая, его боец вряд ли кому-нибудь что-нибудь расскажет. Не был штурмовик кем-то, кто выдал бы секрет, учитывая, что в армии такое многие презирают, особенно начальство, у которого уши навострены на любой шорох. Так и вышло, что вся ситуация в забытом городке Индии осталась между ними тремя. Первый влюбившийся в капитана Кёниг, но сильнее полюбивший Хоранги, а также случайно всё услышавший бедолага Дарнелл, который теперь оглядывается по сторонам: вдруг приструнить свидетеля захотят?