Дар Ариадны

— Астерий… Минотавр поднял голову, его уши дёрнулись, когда он попытался понять, действительно ли он слышал, как его звали по имени. Он находился в тихой части Элизиума. Место, которое больше всего напоминало сумерки, где берег был достаточно ровным, чтобы он мог сесть на край реки и свесить ноги. Ни разу у него не возникло искушения выпить из Леты. Те, кто забывал о себе, становились монстрами. Однажды он нашёл выход из темноты. Он не хотел делать это снова. Время от времени примечательный гольян* или иная морская живность натыкались на его пальцы. В это час в Доме шёл пир, там были даже боги Олимпа. Тесей пользовался благосклонностью богов и поддерживал своего рода хорошие отношения с большинством из них. Но Астерий был проклят ими, и единственными богами, в которых он по-настоящему верил, были Аид, Танатос и Никта. Единственными и постоянными в его жизни были смерть и тьма. — Астерий… На этот раз он был уверен, что услышал голос, поэтому встал. Вдалеке он мог видеть слабый фиолетовый свет. Сначала он опасался, что это ловец душ. Не было ничего более неприятного, чем ловец душ, который стал настолько могущественным, что каждая бабочка содержала голос, шёпот, призывающий свою жертву войти, присоединиться к ним. Но пурпур был слишком глубоким, и в нём было что-то настолько до боли знакомое, что у него защипало в глазах. Он фыркнул и покачал головой. Свет не становился ярче, но он становился больше, и вскоре стало ясно, что он исходит от фигуры, которая приближалась. Ему потребовалось ещё мгновение, чтобы понять, что свет движется по краю реки. Туман, скатывающийся с Леты, не позволял ему разглядеть ничего, кроме очень расплывчатого силуэта. Он слышал, как лодочник опускает весло в воду. Наконец туман рассеялся, и лодка Харона плавно остановилась перед ним. — Астерий! — У него не было времени даже взглянуть на этого человека, прежде чем она прыгнула с борта лодки прямо в его объятия. Солнечный свет, сладкое вино, запах шерсти на прялке, его руки автоматически обвились вокруг неё. Единственный человек, кроме его матери, который никогда его не боялся, который обматывал его рога нитками, чтобы они были разноцветными, который пел ему и совал ему еду через вентиляционные отверстия, пока они не закрывались. — Ариадна! — Громыхнул Астерий. Он не думал, что увидит её снова, что она захочет увидеть его снова. В последний раз, когда она обнимала его, он, наконец, достиг её роста, несмотря на то, что был на несколько лет моложе её. Стражники по приказу Миноса разняли их. Ариадна кричала и дралась, а его мать плакала, когда они тащили его в лабиринт. Годы спустя, в одно короткое мгновение, он распознал нить, привязанную к Тесею, и атаковал на секунду дольше. Его последние мысли, не мысли, он зашёл слишком далеко для мыслей, чувством в жизни была благодарность, потому что она наконец освободила его из лабиринта. — Хрннргггх! Астерий благополучно опустил свою сестру на сушу и повернулся к лодочнику. Костлявый палец указал на корзину с по меньшей мере двумя клубками очень толстой, странно выглядящей нити. Астерий фыркнул в знак согласия и осторожно поднял корзину. — Арауггхххх. Ариадна рассмеялась, это было так легко и беззаботно, что Астерию показалось, будто он греется на солнышке. — Не волнуйся, Харон. Я оставила остаток твоего платежа под сиденьем. Я также добавила кое-что ещё для тебя иии твоего… партнера, чтобы ты мог поделиться, возмооожно. — Хнхх! — Мои уста запечатаны. Ты будешь знать, когда за мной заехать? Мне бы не хотелось вызывать Гермеса, чтобы он подвез меня. В последний раз, когда он предлагал, он сделал по крайней мере 3 петли вверх ногами. Меня в конечном итоге вырвало. До этого момента я не знала, что меня может стошнить. — Ссссссс. — Спасибо! Па-па! Они оба смотрели, как лодочник и его паром снова исчезают в тумане. Внезапно оставшись наедине, неуверенное напряжение, казалось, росло между ними, пока они изучали друг друга. Ариадна выглядела более свободной и расслабленной, чем в любом его воспоминании о ней. Жизнь в доме Миноса, казалось, добавляла неопределенную тяжесть на плечи каждого. Её длинные вьющиеся чёрные волосы рассыпались по спине, лишь слегка собранные на затылке, а кожа всё ещё оставалась вечно бледной, хотя теперь, казалось, в ней появилось тепло. Её глаза, тёмно-карие, единственная физическая черта, которая была у них общей, были добрыми и открытыми. Странное фиолетовое свечение, казалось, не окрашивало её кожу или одежду. На ней был свободный хитон цвета самого темного вина, а плащ, сшитый из разных вариаций одного и того же цвета, переплетался и перемещался таким образом, что, если смотреть слишком долго, он начинал двигаться. Ариадна вздохнула. — Ну, и что нам теперь делать? Я не планировала эту дальнейшую часть. Астерий фыркнул. — Если кто-то подходит ко мне, я обычно рассматриваю это как приглашение испытать нашу мощь друг против друга. Ариадна проницательно посмотрела на него, — Конечно, Астерий, ты же не думаешь, что смерть лишила тебя щекотливых мест? И, конечно, ты не думаешь, что Божественность отняла у меня знание о них? После минутного молчания Астерий расхохотался. Ариадна следовала за ним, пока они оба не начали задыхаться. Наконец Астерий собрался с духом. — Сам я наслаждался сумерками и ощущением реки под ногами. — Могу я присоединиться к тебе? — Такой исход был бы приятным. Вскоре они оба болтали ногами в реке, Ариадна прислонилась к его плечу, передавая бутылку сладкого вина и кусок пахлавы, который, казалось, никогда не становился меньше, несмотря на то, сколько раз они откусывали. — Как Тесей обращался с тобой? — наконец небрежно спросила Ариадна. — Я не думал, что ты захочешь говорить о Короле, — ответил Астерий так же небрежно. Ариадна вздохнула. — Я не хочу говорить о человеке, который убил моего брата и бросил меня на острове. Нет. Но я бы очень хотела поговорить о человеке, который торговался с Аидом, чтобы освободить тебя из недр Эребуса, о человеке, который владеет твоим сердцем. Даже если я всё ещё думаю, что он самоуверенный гаврос*. До тех пор, пока он не будет таким по отношению к тебе. Астерий хмыкнул, прежде чем, наконец, тихо спросить, — Это та история, которая дошла до богов Олимпа? Больной любовью бык, тяжело дышащий вслед за Королем, который его спас? — О, брат, нет. Нет, это не так. Мы слышим рассказы о великом Тесее, чемпионе Элизиума, и его опасном собрате по оружию, быке Миноса. Кроме того, — говорит она после минутной паузы, — если кто-то и пыхтит за кем-то, так это Тесей. Он лично заказал твой портрет, чтобы повесить его рядом со своим в Колизее, и трижды отсылал его обратно, пока твои мышцы не стали «такими же выпуклыми и извилистыми, как в реальной жизни». — Откуда ты это знаешь? — спросил Астерий, заинтригованный. Он не стал бы отрицать, что это произошло. — Ну что ж, … Я всегда искала тебя. С тех пор, как я стала Богиней и смогла заставить подобные вещи происходить. Раньше я торговалась с Гермесом. Я не знаю, сколько разных грелок для ракушек я сделала. Покрытие для ног. Покрытия для ног черепахи. Я бы немного послушала здесь и там. Достаточно, чтобы дать мне знать, что ты покинул Эребус и у тебя всё хорошо. Но потом однажды я села и кое-что поняла. — Морской заяц обвил хвостом её лодыжку и лениво поплыл. — Что ты поняла? — Он подсказал. Она подняла на него страдальческий взгляд. — Я Богиня Лабиринтов! Весь Подземный мир — это гигантский лабиринт! Я могла бы разыскать тебя сама давным-давно. Астерий издал смешок. Ариадна ударилась лбом о его бицепс. — Я знаю, я знаю. Я физически не могу спуститься, так как Царство было закрыто для всех, кроме мёртвых, но я могла время от времени смотреть на тебя в своём бассейне прорицания, бросать что-нибудь на твоём пути. — Цуреки*, — выдохнул Астерий. — Цуреки, — почти застенчиво кивнула Ариадна. — Это всё, что ты уронила? — Ну, — ухмыльнулась она, — в последнее время я подбрасываю пряжу для огненноногого принца. Однако несколько раз мне приходилось капать немного масла, когда я видела неудачный вид тебя и Тесея…без масла. Астерий закрыл лицо руками, когда Ариадна захихикала. — Должен ли я тогда навести справки о состоянии твоей добродетели, дорогая сестра? Ты не забываешь пить воду во время недельных вакханалий? — Хотя Дио заставляет меня чувствовать очень, очень сильную жажду, уверяю тебя, дело не в увлажнении, — промурлыкала Ариадна. Астерий фыркнул и позволил тишине уютно установиться между ними. — На что это похоже, там, высоко в облаках? — наконец спросил он. — В некотором смысле, это похоже на возвращение домой. Как будто я принадлежала там всю свою жизнь. Возможность быть с Дио — это всё. Афина, несмотря на её серьезный вид, абсолютно очаровательна в общении. Музы совершенно прекрасны и совершенно веселы, — её поведение изменилось, — Но каждый раз, когда я вижу Посейдона, мне хочется утопить его в бочке с вином и натравить на него менад. Если я могу вынести этого шута, то уж точно смогу вынести Тесея. — Мама. Её здесь нет. Не было её и на Эребусе, — отважился Астерий, невысказанный вопрос повис в воздухе вместе с туманом из Леты. — Я не видела её в Подземном мире во время моих поисков, и я не встречала её на поверхности, — тихо призналась Ариадна. — Я думаю, я надеюсь, что наш дедушка увел её в какую-то скрытую часть горы и дает ей время исцелиться. — Наш дедушка? — спросил Астерий в замешательстве. — О, да. Возможно, ты никогда не знал или забыл. Вот почему Минос сделал Лабиринт лишённым света и почему, что бы ты себе ни говорил, тебе никогда не было места во тьме, лишённой даже нежного прикосновения Никта. — Я был монстром, я и есть монстр. — Ты был обиженным ребенком, которого посадили в тюрьму и свели с ума! Даже полностью человеческий мужчина съест другого человека, если это единственная стена между ним и выживанием! Астерий, — Ариадна повернулась и нежно погладила его по щекам, — Брат, ты внук Гелиоса, того, кто управляет солнцем, и Персеиды, одной из первых Океанид, рожденных Океаном и Тефиды. Та же кровь, что течет в твоих венах, течет и в Цирцее. Наша мать, Пасифая, никогда не была просто смертной королевой. Она была и остается богиней магии и чародейства. И меня возмущает, что люди не уважают её за то, что она была проклята, когда Зевс добровольно превратился в животных, чтобы опустошать смертных женщин. И его любимый способ прятать их от Геры? Превращая их в животных! И я думаю, что весь Олимп подозревает, что он всё ещё ходил и наслаждался ими в таком виде! Грудь Ариадны тяжело вздымалась, она была так оскорблена за него и за их мать. Он заключил Ариадну в объятия и крепко обнял её. Не было слов для того, что он чувствовал. Только действия. Прошло некоторое время, прежде чем Ариадна отстранилась и подвинулась, протягивая корзину с пряжей между ними. Пахлава и сладкое вино таинственным образом исчезли. — Ещё для принца? — спросил Астерий. — Нет. Это может звучать невероятно глупо, и я знаю, что мы больше не дети, но я бы очень хотела, чтобы между нами было что-то, и казалось, что нить всегда связывала нас вместе. В библиотеке Афины я нашла инструкции по древнему виду ручного ткачества, называемому вязанием. Она планирует позже вновь представить это смертным, но сказала, что не будет возражать, если я выучу и буду практиковать это. Я подумала, что, возможно, мы могли бы учиться вместе. Мы могли бы поменяться частями, либо через Харона, либо через его помощника, либо ты мог бы предложить это мне, а я могла бы подарить тебе своё в качестве своего рода блага. Астерий усмехнулся, прежде чем смог остановить себя, — Прости меня, сестра. Я просто представляю, как зову тебя на помощь во время битвы, и с неба падает клубок пряжи размером с валун Сизифа. Ариадна подмигнула, — Почему просто пряжа? Каким-то образом я тоже стала богиней змей. Как насчет целого шарика из них? Астериус фыркнул, на его морде появилась улыбка. — До тех пор, пока ты не ожидаешь, что я буду вязать, это подходящее слово, вязать с ними. Ариадна рассмеялась и вытащила два клубка пряжи и четыре крючковатые палочки, пара чуть побольше для Астерия, и они начали собирать воедино странное искусство ручного ткачества. Невозможно было сказать, сколько времени прошло, пока они разговаривали, наматывали пряжу на палочки и каким-то образом придумывали цепочки. В этом было что-то успокаивающее, и распутывать всё это доставляло столько же удовольствия, сколько и собирать воедино. Но слишком скоро они оба почувствовали перемену в воздухе, означавшую, что их время истекло. Ариадна положила пряжу и палочки обратно в корзину и встала, держа её на бедре. Астерий последовал его примеру, зажав палки и пряжу под мышкой. Звук весла Харона стал ближе, и они повернулись друг к другу. Ариадна обхватила свободной рукой талию Астерия. — Я люблю тебя, брат, — прошептала она в его экзомис. — Сестра моя. — Он надеялся, что она поняла, что это означало то же самое. Они расстались как раз вовремя, чтобы паром Харона остановился перед ними. Ариадна шмыгнула носом и вытерла уголки глаз, прежде чем послать Харону благодарную улыбку. — Спасибо тебе, Харон. Бедняга Дио, наверное, сейчас так пьян, что начал искать меня под чужими хитонами. Хочешь немного пахлавы? Мы с Астериусом не всё это съели. — Граугххххх… — Я не верю в это ни на секунду. Эти твои прелестные зубки? Держу пари, с их помощью ты мог бы хрустеть костями. Я с трудом верю, что маленький молотый орех… — Хнг! — О, о, это верно. Я и забыла, что они заставляют его нервничать. Что ж, я побалую тебя каким-нибудь другим угощением, когда приду в следующий раз. — Она посмотрела через плечо на Астерия: — Следующий раз будет, сколько бы мне ни пришлось умолять королеву Персефону. Или, возможно, я возьму лабиринт в заложники. В любом случае. Астерий фыркнул и помог ей взобраться на паром. Харон столкнул паром обратно в реку. Как только он начал исчезать в тумане, Ариадна окликнула его в последний раз. — Не забудь прислать мне подношение! Я обещаю, что не буду посылать змей! Астерий рассмеялся и осторожно прикоснулся к маленькой цепочке плетения, которую он закончил. Казалось, у него была ещё одна богиня, в которую он мог верить.