Фальшивка

Хината по-настоящему заметила его отношение к себе гораздо позже, чем хотела бы. Когда Наруто, идеал, добрый и так непохожий на ее собственного отца, вернулся в Коноху, то он стал часто наведываться в клан Хьюга. В детстве, еще до клейма на своем лбу, Неджи называл ее прелестной и говорил, что она вырастет красавицей. И Хината думала: а что бы Наруто сказал о ней сейчас? Он приносил ей безделушки и сладости, заставляя стеснительно розоветь от своих слов, но никогда не разговаривал с ней слишком долго. Возможно, он просто не знал как к ней подступиться? Хината поняла, как ошибалась, когда ей исполнилось шестнадцать и она наконец заметила что отношение Наруто к ее брату... было странным – словно он выделял его, постоянно оставляя ее в тени. Хината терялась в шуме их голосов и странной, будто чем-то заряженной энергии. Она наблюдала за тем, как они вместе двигались по комнате/во дворе, и как критично Неджи оценивал его слова и жесты. Она видела, как Наруто касался локтя, плеча или талии ее брата и посылал ему озорную мальчишескую улыбку, словно они делили один на двоих секрет. Рядом с ними Хината чувствовала себя лишней и абсолютно не к месту – и это чувство усиливалось с каждым разом, когда она ловила их вместе. Ее глаза запоминали все. Рукопожатия дольше положенного. Совместные ночевки. Зажимания по углам и поцелуи – открытые наедине и почти невидимые, в самый уголок рта, на публике. Когда ее брат умер, клан грозился распасться – гнев побочной ветви казался намного сильнее чем раньше, они были готовы буквально разорвать главную на куски. Ураган их злобы стих после первого использования проклятой метки. Только вот Неджи не увидел этого. Он не сбежал. Он устал и ушел. Расправил крылья и улетел. Хината почувствовала, как внутри нее потянуло фантомной болью от вида знакомой ухмылки, так похожей на ухмылку ее брата. И все же Саске был более сдержан, чем когда она видела его в последний раз – теперь это был взрослый вместо мстителя-истерички. Она не говорила с ним, но взгляды, которыми они обменивались, значали гораздо больше любых возможных слов. У него в глотке застряло: лучше бы ты сдохла. Ее мозг расшифровал: видишь как Наруто больно? Лучше бы вместо Неджи была ты. Даже зная, что они не были биологически связаны, Хината иногда забывала об этом. Не то чтобы они были похожи... Но что-то в их движениях и позах было странно идентичным – вечно прямая спина, гордо вздернутый подбородок (словно они были полностью уверены в себе и своем положении в мире), и убийственный взгляд явно были не просто совпадением. А четко выверенная дистанция между каждым из них и Хинатой, все никак не позволяла последней избавиться от мысли, что Саске похож на Неджи. Теперь, когда она спала, ей снились кошмары – в них она умирала вместо своего двоюродного брата, но это было и близко не так больно, как смотреть на Наруто, притворяющегося, что он любит ее в ответ. «Если бы я умерла.» Хината не могла отделаться от мысли, что тогда им обоим было бы лучше. Она чувствовала себя самозванкой в своем собственном доме, в своей собственной жизни, занимая место, которое должно было принадлежать или Саске или Неджи. — Ты милая. Настолько же милая, насколько и одинокая. Тогда она ударила Саске по лицу, но он больше не сказал ни слова, даже когда Наруто спросил почему у него на зубах кровь. Лишь продолжил смотреть на нее абсолютно так же, как всегда, прямо и резко, с вызовом, который открыто говорил о чистой крови Учиха. На этот раз, когда Саске ушел из деревни – Наруто пошел следом. Она не уверена, что замечала в нем изменения так ясно, как после его долгого путешествия. Наруто, который смеялся над неприятностями в лицо, не боялся замарать руки ради друзей и с легкостью переубеждал своих врагов, вдруг перестал им быть. Он выглядел старше, несмотря на юное лицо и еще детские черты. Он больше никуда не мчался со всех ног, а шел, чуть ускоряя шаг и не улыбался улыбкой во все зубы – но поднимал уголки губ. У него на руках Боруто – так он назвал его, но Хината абсолютно не хотела думать в чью честь, потому что ответ мог ей не понравится. Наруто явно его отец и ей больно, что он выбрал первую попавшуюся женщину, а не ее. Хината почти сразу предложила стать для этого ребенка матерью. Игнорируя голос рассудка и, конечно же, не спрашивая позволения отца – тот проклял бы это решение и назвал безрассудством. Неджи – смелостью. И ей было абсолютно все равно, что первый – на грани маразма, а второй – мертв, потому что, к ее удивлению, Наруто согласился. Он кивнул в ответ и подался вперед: пристроил ладонь на ее шее и запечатлел поцелуй. Легкий, безобидный, немного горький – их маленький контракт. Наруто казалось, что он превосходный лжец – что он способен обмануть самого себя, что ему удалось делать это на протяжении трех с половиной лет, но вся его ложь слетела как позолота, когда он увидел на руках Хинаты крошечный сверток. Он держал свою дочь на руках, смотрел на ее маленькое красное лицо, в котором было так мало от матери и так много от него самого, пока ребенок забавно щурил на него молочно-перламутровые глаза. Хината хотела бы назвать ее Хикари, своим маленьким лучиком света, но первое, что сказал Наруто, посмотрев на их дочь было: — Химавари. Это заставило ее понять, что Наруто мог любить своего ребенка, но при этом совершенно не любить его мать. Она вернулась в клан, где в ее спину летели только упреки и острые взгляды, где союзников нельзя было пересчитать даже по пальцам одной руки, чтобы хоть на время избежать «любимого» мужа и детей, имена которых не давали ей покоя. Она не рвала и не метала, не пылила и не устраивала сцен. Просто она мать и лишь совсем немного жена. Их брак – всего лишь политическое соглашение, и едва ли оно способно обеспечить безопасность. Так же, как никогда не был безопасным его союз с Неджи, который пришел сам и был готов ломать чужие кости – защищать его любой ценой. К которому Наруто приходил ночью, в тайне. Он ни разу не навестил Хинату, потому что у него дома был сын от любимой/неизвестной женщины и ребенок с перламутровыми глазами как у Неджи, в живых которого уже давно нет. Когда она вернулась, Наруто встал с ней рядом – очень знакомый и настолько же чужой. Спокойная семейная жизнь сделала его мягче, и Хината поймала себя на мысли, что тоскует по временам, когда он в любой момент мог выкинуть какое-нибудь безрассудство. Он нарушил гнетущую тишину первым: — Ты не думаешь о том, что все могло бы быть иначе? — Разве ты не доволен своей жизнью? Ты получил семейный очаг и жену, которую выбрал сам, — когда она заговорила в ее голосе было намного меньше горечи, чем она ожидала. Хината давно перестала быть девочкой, мечтающей о сказках. Она не думала о том, что могло бы быть, потому что этого, как ни крути и как не кляни богов, не произошло. Хьюги ни о чем не жалеют. Она заботилась о Химавари, но никогда не забывала про Боруто. У него на щеках нет полос, а глаза на два тона темнее, но он так сильно напоминал ей Наруто, что она упорно пыталась создать ему комфортное пространство. Как будто, позаботившись о нем, она могла искупить вину перед мужем за то, что не умерла вместо Неджи. Бред. Бред-бред-бред. Она заболталась с Кибой, выходя из бара, потому что ее последние несколько лет – это нервы, планы и энергия, которая не находила выхода. Она почти не спала ночью и едва могла найти покой днем, и судя по виду Кибы тому было ничуть не лучше. Она шепотом жаловалась на свою жизнь, он – громко на Тамаки. — Можешь попробовать ради меня? Дать мне шанс? Одно свидание, два, три, сколько угодно? — когда она не ответила, Киба пьяно улыбнулся и поддразнил: — Представь, как будет весело. Прятаться, встречаться инкогнито. Черт, мы можем даже маскироваться. Я бы нашел бы тебе бороду, как у меня. Она мысленно сравнила его с Наруто – с тем, как тот смотрел на нее, когда она предложила ему быть с ней, с тем, как его лицо скривилось от жалости. Киба, подумала Хината, глядя на его лицо, отреагировал бы иначе. От саке у нее раскраснелись щеки, и она смеялась над его шутками так, как давно не смеялась. Киба едва мог удержать руки при себе, но кажется, никто этого не заметил. Хината знала, что этой ночью они окажутся в общей постели и что он будет первым мужчиной, который возьмет ее после рождения Химавари. Эта мысль кружила голову пьянящим чувством свободы в том, что она вольна выбирать, даже несмотря на свое положение. Он приходил к ней каждый день. Иногда они говорили, иногда молчали. Его прикосновения оставались осторожными, в отличие от слов. Иногда она находила его играющим с Химавари, чуть реже – с Боруто, и не могла не представлять, не давать своим мыслям блуждать. Ее возможное счастье. Будущее. Семья. — Ты любила его? Ему не нужно было уточнять, чтобы она поняла, о ком он говорит. И пусть внутри все еще горчила ревность, в ней не было смысла, и она была почти рада, что теперь у нее есть кто-то, на кого она могла положиться. Хината ответила не сразу и ее слова осторожны, но не лишены печали: — Да. Его было трудно не любить. Десятилетие Химавари (она так долго ждала его!) закончилось мазками крема и развалившимися на полу коржами, а еще – яростью. Привычно-тихой – Хинаты, яркой и громкой – Боруто. На следующий день Киба повел ее дочь в комплекс Инузука и позволил выбрать одного из щенков – такого, который смог бы стать домашним любимцем, никак не нинкеном, но глаза Ханы все равно подозрительно сузились. — Такие подарки, брат, можно дарить только детям любовниц или жен. Киба не спешил разубеждать ее ни в первом, ни во втором. Чуть позже, через непродолжительный промежуток времени, на тренировке с Ханаби произошло что-то из ряда вон – Боруто не пробудил бьякуган, конечно нет, разве он мог это сделать? Но вспыхнувший в глазах шаринган напугал не только его, но, кажется, и всех присутствующих. Отец рвал и метал, когда она признала, что Боруто не ее ребенок, а нетерпеливое требование Кибы (почти в тот же день) сделать ее его женой окончательно добило Хиаши. Пламя Учих горело от малейшего ветра – Киба с удовольствием устроил ураган ради обещания ее любви. По всем законам мира после двенадцати лет разлуки не должно остаться ничего – даже самые яркие воспоминания имеют свойство тускнеть и стираться с годами. Наруто прожил целую жизнь без Саске, стал мужем, отцом, «вдовцом». Двенадцать лет это долгий срок. Но Саске появился снова – совершенно другой и абсолютно такой же. Хината все еще рядом с Наруто, но уже подарила ему другого сына с его именем, но без его крови. Наруто для нее... Она не хотела называть это любовью, да и это больше не было ей. Слова любви пугали – ее любила мать и она мертва, Неджи любил ее и он мертв. Ее любит Киба. И он умирает. Наруто смотрел на Хинату. Хината смотрела в договор. Наверное, им уже давно следовало развестись. Последние полтора года оба откровенно маялись этой дилеммой, но каждый раз находили аргументы, чтобы оставить все, как есть. Последние слова звучали сбивчиво и отчаянно, а пальцы подрагивали в ожидании ответа. Хината внимательно смотрела на него, словно хотела найти хотя бы каплю лжи или манипуляции. Она медленно кивнула, а после растянула губы в усмешку, как истинная Хьюга, которым всегда был ее брат, но которой она никогда не была. Дома ее встретила тишина. Но не та тишина, когда Наруто прикрывался «делами на работе», чтобы проводить вечер и ночь черт знает с кем, неважно – с Саске или с собственными воспоминаниями. Эта тишина была другая, теплая и родная, словно весь дом довольно притих. — Я дома. И она действительно была дома.