not the same

— Мирай, он очнулся. Какаши вышел из операционного кабинета и подошёл к мгновенно подскочивший с места куноичи. — Ага, очнулся и уже болтает! — Цунаде, вышедшая вслед за Хатаке, подошла к нему и раздражённо отряхнула ладони. — Уже жалею, что мы затеяли всю эту авантюру. Его бы по суд, чтобы ответил за все свои злодеяния! — В этом нет смысла, Цунаде, и ты это знаешь, — Какаши укоризненно посмотрел на женщину и кивнул на стоящую перед ними Сарутоби, — прошло уже больше двадцати лет. Мирай нужна эта встреча, пусть поговорят. Только она в праве решать его судьбу, и мы не должны мешать… — Может, ты и прав, Хатаке, — Сенджу задумчиво нахмурилась и развернулась, чтобы уйти в свой кабинет, — но тогда всю ответственность за возможные последствия ты берёшь на себя, уяснил? Я умываю руки. Дождавшись, когда женщина скроется за поворотом, Какаши снова посмотрел на встревоженную девушку и по-отечески положил ладони ей на плечи. — Мирай, за этой дверью находится человек, жестоко убивший Асуму, — голос его был пугающе серьёзен и настойчив, от чего внутри куноичи все внутренности сжимались с новой силой. — На его счету, наверное, сотни, а может, и тысячи смертей, и именно по его вине ты никогда не видела и не увидишь своего отца. Это не тот идиот Рьюки, который, поверь мне, являлся всего лишь дешевой и убогой копией оригинала. Я сам лично видел Хидана в бою и знаю, на что способен этот псих. Ты точно готова к встрече с ним? — Если бы я была не готова, то не стояла бы сейчас здесь, Какаши-сан, — Сарутоби резко вскинула голову и твёрдо посмотрела в напряжённые глаза Хатаке. — Верьте мне, я справлюсь. Мужчина тяжело выдохнул, усмехнувшись под маской, что не укрылось от чуткого взора Мирай, и отошёл в сторону, пропуская куноичи к двери в палату. — Если что, я и Шикамару будем за дверью, он скоро подойдёт, — тихо произнес Хатаке, когда Сарутоби уже взялась за металлическую ручку. — Разумеется, Хидан предупрежден о последствиях, которые ждут его в случае бунтарства, но это я так, на всякий случай… — Спасибо, Какаши-сан. Мирай благодарно улыбнулась мужчине, сосредоточенно выдохнув, открыла дверь и юркнула в палату. Что ж, разговоры о том, что Рьюки был убогой копией оригинала, действительно оказались правдой. Мацураси, очевидно, уже оповещенный о визите Сарутоби, лежал в кровати, по самый подбородок накрытый одеялом, и насвистывал какую-то энергичную мелодию. Мирай коротко окинула его лицо настороженным взглядом. Несмотря на ссадины и прочие незначительные увечья, покрывавшие его лицо, Хидан выглядел, по сравнению с Рьюки, намного живее и, прости Ками, красивее… Опустившись на гостевой стул рядом с кроватью для пациента, она нахмурила тёмные брови и очень тихо произнесла: — Так значит, это ты убил моего отца… Хидан недовольно поморщился и едва шевельнулся, чтобы расположить голову к краю подушки, поближе к Мирай. — Твоего отца? Этого которого? Давай конкретнее — я много кого убил в прошлом, девочка, — на секунду в его глазах промелькнуло что-то хищное и плотоядное, но Сарутоби не успела испугаться, так как в следующее же мгновение мужчина вполне миролюбиво улыбнулся. — И говори громче, потому что мой слуховой аппарат ещё не до конца восстановился. — Мое имя Сарутоби Мирай, — уже намного громче и увереннее произнесла куноичи, хмурясь, чтобы не дать волю эмоциям и, чего доброго, слезам, — я дочь покойного Сарутоби Асумы, защитника Страны Огня. Она достала из нагрудного кармана своего жилета клинки чакры и угрожающе выставила их лезвиями вперёд. — А, того здорового мужика с парнишкой, использующим теневые техники? Точно, вспомнил. Моя последняя жертва… Хидан, нисколько не испугавшись оружия, медленно, как будто даже бережно, повернул голову обратно и задумчиво уставился в потолок. Лицо его, все ещё покрытое местечковыми ссадинами и заживающими язвами, выражало совершенное спокойствие, и Мирай невольно поежилась. «Он действительно не испытывает чувства вины за убийство… Можно подумать, что он даже рад этим воспоминаниям!» — Хорошая была жертва… Крепкая и сильная, — подтвердив мысли куноичи, Мацураси осторожно достал руку из-под одеяла, отогнул его край и слегка вытянул шею, указывая на уродливый и вспухший от повторного соединения плоти шрам. — Это, к слову, как раз его рук дело, детка, можешь гордиться своим папашей — он задел бессмертного! Вспыхнув от такого фривольного обращения, Мирай крепко сжала ладони в кулаки у себя на коленях и гневно воззрилась на веселящегося по не понятным ей причинам мужчину. — Я пришла сюда не для того, чтобы слушать твои байки! — Н-да? А для чего же ещё? — Хидан хрипло хохотнул. — В остальном я хуевый собеседник, тебя должны были предупредить. Сарутоби устало потерла переносицу. Дела обстояли намного хуже, чем она себе представляла. «Великие Ками, дайте терпения…» — Я хочу услышать лично от тебя: почему именно мой отец? Почему ты выбрал именно его? — А почему он выбрал именно меня? — Мацураси брезгливо скривил лицо. — Я бы точно сдох там из-за этого мужлана, если б не Какузу, который… Он резко замолчал и поник, тупо уставившись в одеяло. Мирай заметила, что его кадык нервно и судорожно дернулся. Пробыв в мимолетной рефлексии несколько секунд, мужчина прочистил горло и все же закончил предложение, но явно не так, как планировал: — Какузу, который сейчас мёртв, да? — Твой напарник? — Сарутоби участливо пододвинула стул ближе к кровати и слегка нахмурилась. — Да, и уже давно. — Вот же ж блять… Хидан откинул голову на подушку, поморщившись от тянущей боли из-за шрама на шее, и медленно закрыл глаза. Мирай смотрела на это его минутное душевное бессилие и понимала, что, несмотря на свое безумие и бессмертие, Мацураси по-прежнему является обычным человеком, бывшим шиноби со своей историей и со своими причинами становления на кровавый путь нукенина. Ей часто говорили, что она очень похожа на отца, и Сарутоби очень гордилась этим, но ведь она все равно не он, верно? Наверное, Асума на её месте даже не стал бы слушать Хидана, но Мирай — не её отец, как бы куноичи ни старалась быть на него похожей, и сейчас ей действительно хотелось выслушать, понять и, возможно, простить мужчину перед собой. — Почему ты стал отступником? — внезапно произнесла она, вырвав Мацураси из его скорбной нирваны. — Вырезал добрую часть своей деревни, — последовал незамедлительный сухой ответ. — Зачем? — Слушай, детка, ты вроде бы говорила, что пришла сюда не для того, чтобы слушать мои байки, а я ответил, что кроме них у меня ничего для тебя нет, так че тебе ещё надо? Хидан перевёл на неё свой малиновый взгляд, и Мирай пораженно выдохнула, потому что увидела в его глазах то, чего точно не ожидала — усталость и печаль. Усталость бессмертного, которому вечная жизнь уже как кость поперёк горла, и печаль обычного смертного шиноби, который внезапно вспомнил свое мрачное прошлое. — Я хочу тебя понять. И прекрати называть меня деткой, тошнит. Усмехнувшись, Хидан демонстративно шмыгнул носом и выдохнул через рот. — Э-эх, да рассказывать, по сути, нечего… — протянул он, в упор не глядя на Сарутоби. — Пока я еще был обычным шиноби, верхушка нашей деревни решила, что, «живём мы в мирное время и Ю больше не нуждается в защите, а значит, самое то устроить здесь банный курорт!» Меня это не устроило, и я принял радикальные меры, на которые у других не хватило бы смелости. Быть шиноби в мирное время — очень херово. Годы отступничества, как вы это называете, были, наверное, лучшим временем моей жизни… Мирай, выслушав эту короткую исповедь, грустно усмехнулась. — Надо же, даже забавно… Дочь защитника Страны Огня и его убийца — вроде бы абсолютные противоположности, а проблема у нас с тобой одна и та же… Хидан неловко повернул голову и выгнул наполовину облысевшую бровь. — Это в каком ещё смысле? — Ты знаешь, меня иногда гложет совесть за тех, чьими силами и жизнями мы, новое поколение, сейчас живём мирно и спокойно, — Мирай скрестила ноги и подперла щеку кулаком, оперевшись локтем на колени. — Миссии, на которые нас отправляют, никак не связаны с боями и защитой мира шиноби, в то время как наши родители и учителя с детства рисковали жизнью и умирали за наше светлое и чистое будущее. Я очень хочу стать великим шиноби, как отец, чтобы оправдать свое имя, но в мирное время это будет, как ты говоришь, очень…херово… — Не говори таких слов при взрослых, малявка! — Хидан хохотнул при виде вспыхнувших ушей Сарутоби и удобнее устроился на подушке. — Действительно удивительно, что мы поняли друг друга, я, можно сказать, польщён, детка. Он игриво подмигнул куноичи, на что та только фыркнула и раздражённо закатила глаза. — Уймись уже, пока без глаз не остался… — Напугала ежа голым задом! — Мацураси хихикнул, но все-таки сделал серьёзное лицо. — В общем, именно по этой причине, из-за ненадобности шиноби в мирное время, я оставил эту дебильную затею служить какому-то там Дайме и стал служить господину Джашину. И тебе того же советую. — Да пошёл ты! Мирай, не выдержав такого оскорбления, гневно всплеснула руками, стремительно поднялась со стула и отправилась в круговое путешествие по палате в попытке остудить клокочущий внутри гнев. — Ну ладно, не кипятись, — снисходительно вздохнул Хидан, все-таки осознав, что в очередной раз ляпнул, не подумав, и махнул свободной от одеяла рукой. — Там где-то было зеркало, будь добра, подай. Я ж после реабилитации себя ещё не видел. Сарутоби, поджав губы, стремительно подошла к тумбе, на которой лежало карманное зеркало Цунаде, и пренебрежительно кинула его на кровать Мацураси. Тот бросил на неё нечитаемый взгляд и посмотрел на свое лицо в отражении. — Святой Джашин… Это что, морщины?! Сколько лет вообще прошло со смерти твоего отца? — Точно не знаю, но думаю, что лет двадцать, — туманно ответила Мирай, наблюдая за ним, стоя у окна. — Вот же ж блять, тогда мне уже больше сорока! — мужчина гневно уставился в потолок. — Какузу, мать твою, если ты меня слышишь, знай, что я сдохну, но обязательно переживу тебя, старый мудак! Экспрессивно отбросив зеркало на одеяло, он достал из-под него вторую руку, всю в синяках, и скрестил ее со второй. — Как думаешь, я все ещё бессмертен? — внезапно спросил он спустя несколько секунд молчания. — Ну, раз ты не умер за целых двадцать лет в той яме, смею предложить, что вполне себе, — парировала Мирай и, не обратив внимание на вскинувшего брови Мацураси, отвернулась к окну. Хидан молчал, сверля приличных размеров дыру в спине куноичи, и оба в этой многозначительной тишине анализировали все, что было сказано за эти несколько минут странного и спонтанного общения. Первой молчание нарушила Сарутоби. Отлипнув от подоконника, она подошла к кровати, судорожно выдохнула и, глядя на мужчину сверху вниз, произнесла: — Знаешь, по дороге сюда я думала, что когда увижу тебя, то захочу убить, отомстить за смерть отца. Мне внушили, что меня ждет встреча с невменяемым психом, а ты, оказывается, обычный человек, хоть и бессмертный… На мгновение подняв к потолку влажные глаза, она снова посмотрела на сбитого с толку Хидана и направилась к выходу из палаты. — И все-таки не важно, в какое время лучше быть великим шиноби, главное — суметь им стать, и я, в отличие от тебя, никогда не отступлюсь от своей цели. Я однозначно не смогу понять тебя и твои истинные мотивы, но простить… Простить тебя, думаю, однажды я смогу… В коридоре её, как и было обещано, ждали Шикамару и Какаши. Нара, как только дверь палаты открылась, рванул к вышедшей оттуда Сарутоби и сгреб ее в крепкие объятия. — Мирай, ну что? Куноичи медленно подняла на него масляный взгляд и, так ничего и не ответив, уткнулась носом в воротник комбинезона мужчины и громко, надрывно расплакалась. Какаши, стоящий позади них, устало рухнул на скамью ожидания и вытер со лба едва заметную испарину.