Выскочка

В таких шуточных играх-драках больше нельзя было проводить время, что просто убивало бедного топорника, изнывающего от скуки; после последнего выговора за драку-тренировку Годун строго-настрого запретил подобные игрища, наказав Кургану следить за дружинниками, и особливо пристально за топорником, который уже готов был на голове стоять от скуки, а Годун даже слушать его несколько ребяческое нытье не хотел, поэтому эта тяжкая участь постигла лучника: —Нет, ты только подумай, братец Финист! А главное мы-то, ей-Богу, даже не задели тогда друг друга! А он уже распек нас, точно детей малых! А слушать даже не желает! Ну и как тут не повеситься на во-о-он том дереве? —указывая на какое-то корявое, но крепкое раскидистое серое дерево скулил Аникей, жалуясь безмолвному другу; впрочем, топорнику и не нужны были слова согласия, он просто хотел выговорить свою обиду и, что греха таить, пожаловаться; и Финист прекрасно подходил для этой цели: не имея возможности отвечать, он был хорошим слушателем и грустными чистыми добрыми глазами виртуозно выражал искреннее сочувствие, —эта эмоция по причине ее искренности и «настоящести» всегда прекрасно удавалась лучнику; вот и сейчас он со вселенской печалью, плескавшейся в пыльно-голубых глазах лучника, понимающе и сочувственно смотрел на топорника, разумеется, ничего не отвечая, но Аникей и не спрашивал друга ни о чем, а потому не ждал никаких слов, тем паче, понимая, что ради несчастного топорника лучник не нарушит свой обет. Казалось, время навсегда замерло в этой унылой серой недо-зиме и весна, обыкновенно дарящая пробуждение всему вокруг, никогда не наступит, что еще больше угнетало горячую кровь Аникея, который был, действительно уже очень близок к повешению на корявом уродливом дереве; и он бы обязательно в скором времени свел бы счеты с такой же унылой бесцветной, как окружавший его лес, жизнью, если бы на поляне не появилась девушка Она возникла перед ратниками так неожиданно и быстро, что казалось, будто она появилась из ниоткуда, что, разумеется, было не так; а девушка была на редкость красива: благородно-золотые, с отливом серебра, волосы красиво крупно завивались, образуя изящные локоны; глаза, нечеловеческие, холодные серые, поддернутые туманной дымкой, они казались не настоящими, а сказочными, словом, дева могла свести с ума любого, но свела отчего-то только Аникея; все остальные почему-то и бровью не повели при ее появлении, кроме воеводы, который сразу смекнул, что эта искомая ими лиходейка —Здравствуйте, путники, уж не сбились ли вы с пути? —ласково спросила девушка; ее лицо несколько скривилось, стоило ей заметить Аникея, который не мог оторвать от девушки восхищенный взгляд —"Разве что язык не высунул», —с насмешкой подумал Вышень и его сухие обветренные губы дрогнули от улыбки, когда в мыслях следопыта всплыла эта картина —"Этот кретин ее сейчас спугнет!», —желчно подумал знахарь, тяжко вздыхая Годун метнул многозначительный взгляд Кургану, —единственному, на кого он еще мог надеяться; старший дружинник, поймав взгляд воеводы сразу понял его и кивнул; это была Луна, которая, как сразу верно предсказал Годун, сама нашла ратников, даже не подозревая, что в этой игре добыча—она. Курган осторожным движением попытался привлечь внимание товарищей, и, когда они дружно перевели взгляды с незнакомки на старшего брата, он кивнул сначала на странную красавицу, а потом ненамного вынул меч из ножен, намекая:"она —угроза! Первым понял Кургана смекалистый лучник, который, как назло не мог сказать ни слова товарищам, а потому вся надежда легла на крепкие плечи Буса, который тоже видел пантомиму старшего брата, и, натренированный Финистом, все понял, а потому тихим, едва слышным для тех, кто был рядом шепотом одними губами мягко, без придыхания произнес:"Братцы, это Луна!» Все мигом встрепенувшись от сонной поволоки, которая напала на дружинников, подскочили и мобилизовались, готовые к атаке; правда, сейчас было сложнее из-за транса, который пленил Аникея, а топорник, между прочим, был главной наступательной силой среди дружинников, потому что его быстрые хаотичные ловкие движения, словно движения какого-то безумного танца, не мог бы предсказать ни один соперник; оставалось лишь ждать, когда ратник отойдет от впечатления, произведенного злодейкой.