Исповедь Гоголя

      Серая комната. Как-то пусто и одиноко в ней Гоголю, потому что в ней нет воспоминаний, нет ничего, пока что, связанного с его жизнью. Свои вещи он пока не перевёз на новую квартиру, не было надобности делать это сегодня. Сейчас хотелось забыться в прошлом.       Его память – предательница, сколько бы ни заглядывал, какой бы год ни искал, там всегда найдется море воспоминаний о том, как они провели это время с Достоевским. Коля не знал, с какого возраста они знакомы, казалось, что сколько он себя осознаёт как личность.       И Гоголь смеялся сам над собой в пустой квартире. Вот они воссоздают события и тактики войн, вот они вместе учат стихотворения в залитой светом комнате. Сердце волнительно ёкает, когда он рассказывает Фёдору о способности и показывает её. Да чего уж таить, Фёдор тот, из-за кого она открылась – так считал сам Николай.       Темный коридор школы, чьи-то оскорбительные возгласы, кто-то начинает их бить, потому что они сыны буржуйские. Коля свирепеет и, сам того не замечая, переносит и портфель, и их с Достоевским в один из классов. Сколько раз до этого его бивали, Гоголь и сосчитать не мог, но в тот день пошли не на него, а на тогда ещё Федю, а не Фёдора. Достоевский отнёсся с интересом к его способности, и они оба изучали её пределы.       Сейчас, когда эти моменты появлялись, Гоголь по-доброму усмехался.       Но всё изменилось, когда скоропостижно умер старший брат Фёдора. Они оба бежали из своих семей. Достоевский стал черстветь, но больше к окружающим, чем к Гоголю. Да, Фёдор стал серьезнее, появилась его незабвенная идея: «Эсперы – язва человеческая, от эсперов, от способностей надо избавиться». Это всё, конечно, больно било и по Гоголю, и по его ментальному здоровью.       Но Фёдор никогда не попрекал его за способность. Больше за выбор, который сделал Николай. Он бежал от семьи, точнее от того, что осталось. Отец умер ещё в том году, когда ему было девять, когда открылась способность. Достоевский смотрел на него так, словно он не себе жизнь ломает тем, что сбегает и выбирает путь убийства всех эсперов. Когда Николай осознал, как именно умер старший из Достоевских, нервно затряслись руки. Конечно, Фёдор сказал, что убил его он и произошло это случайно. Но одно дело –знать факт, другое – увидеть в реальности.       Николай стремился преподнести всего себя ему. Открыто и без дурацких названий своих чувств. — Вот меня всё спрашивают родственники, есть ли девочка, которую я люблю, — усмехнулся Коля. Федя продолжал заплетать ему волосы. — И вот что им сказать? Что я не понимаю, что они зовут любовью? Они ведь знаешь какую пошлость вкладывают в это. — Честно, меня никто не спрашивал об этом. Но если б спросили меня, я бы спросил в ответ: «А зачем мне это?» — Вот-вот. Любовь! Тоже мне. Мне хватает тебя в моей жизни. С тобой хотя бы честным можно быть, а как ни посмотри на этих обалдуев, что врут в лицо тому, кого выбрали своей избранницей – тошно просто. Я уж лучше всю жизнь с тобой проведу, чем буду так жить.       Гоголь не врал, ни самому себе, ни Фёдору в этот момент. И, когда он всплыл сейчас в памяти, Николай даже рассмеялся. Верно, он не считал, что то, что он чувствует к Достоевскому и есть любовь в его понимании. Любил он читать книги, рассматривать картины, разучивать роли для театра. Да. А Фёдор… Он как истинное значение доверия. Доверие и понимание, помощь. Это что-то возвышенное, не нуждающееся в физическом проявлении. Всё же Фёдор был тем, кто безмерно заботился о нём в каждое его обострение болезни. Каждый раз, когда он приходил в себя, рядом был и Достоевский. Когда тактильные галлюцинации возвращались, когда бред доходил до предела и Коля переставал осознавать реальность критически – всегда был рядом он. Особо он не рассказывал, что делал, только чуть ли не на коленях просил не переставать пить таблетки. — Каждый раз, опасаюсь, что ты больше не вернешься из этого забытья. Ты постоянно повторяешь, как тебе плохо, а я даже не знаю, что сделать ещё, чтобы тебе было хоть немного лучше.       В такие моменты в голосе Достоевского слышался подлинный страх. Он не говорил обычно этого другим. Не показывал, насколько именно дорожит им. Но Гоголю и не нужно было слов. Достаточно того, что он был рядом.       Поэтому, когда Достоевский говорит, что Гоголь должен его убить, Коля смеётся. Нет, как он смеет? Как он посмеет его убить? До этого все эмоции, которые не касались Фёдора, казались ненужными. Да, они лишали свободы, но Фёдор был тем единственным человеком, с которым хотелось поддерживать связь. Он и думать не хотел сначала, что она будет мешать его свободе. Гоголь до последнего отбрасывает мысль. Думает периодически, что это какой-то фарс. Убить его? А так ли нужна эта полная свобода? Он все равно её познает в собственной смерти. «Убей меня, без сожалений и терзаний, просто убей меня, когда придёт время. Так ты поистине обретёшь свободу. Так мы оба сможем уйти без обязательств перед собой, людьми и Богом»       Какая искренняя насмешка. Зачем ему умирать? Умереть должен Гоголь. Но чем дальше идет его жизнь, тем больше он сомневается в своих чувствах. И когда он оказывается на пороге собственной смерти, в голове мелькает мысль о том, что это нужно показать и Фёдору. Эти незабываемые острые чувства, накалившиеся до предела. Они всегда были честны с собой, и Гоголь согласился с предложением. Он пришёл со словами: «Ох, мой милый друг, как ты поживаешь, как твое здоровье? Зачем я пришел? Убить тебя!»       И держит руку Достоевского давая ему последний шанс на спасение – убить способностью самого Гоголя. Но Фёдор лишь расслабленно улыбается. Обнимает его. И Гоголь своей способностью касается его сердца. Сжимает. И вынимает его из тела. Тело, покачнувшись, падает и упирается ему в плечо. А Гоголя лихорадит. Гоголю плохо. Показать-то показал, вот только что ему в этом мире осталось?       Сейчас, сидя в квартире, новой квартире, он беззлобно смеялся над собой. Глупый, решил, что если убьет его, то и чувства уйдут. Что не будет сожаления. Какая чушь. Он держал листок с кровью. Кажется, в тот день на столе у Фёдора лежала какая-то книга без слов.       Впрочем, ему только казалось, что он в новой квартире. Булгаков просто сдал его в психиатрическую лечебницу, и у него пока просто не было соседа по комнате. Да и не дожил он до этого момента. Он умер, всего через месяц после смерти Фёдора. От передозировки нейролептика. Тихо, его никто и не помнил в этом мире как Николая Васильевича Гоголя. Только как безымянного в остром психозе.