Я вижу в зеркале тебя

Шанхай, 1951 год. *** «Вот же бесстрашный ублюдок!» — думает Сяо Чжань.       Хотя, почему думает? Громко и восторженно восклицает! Всё равно его никто не услышит, потому что он мёртв. А вот молодой парнишка, небрежно откидывающий сейчас на дорогое зелёное сукно антикварного ломберного стола револьвер, жив. Только что он хладнокровно застрелил трёх человек их же оружием, и сейчас довольно ухмыляется, глядя на мёртвые тела, любуется растекающейся из-под простреленных голов кровью, хозяева которых ещё минуту назад были очень важными дяденьками, а теперь вмиг стали никому не нужными безжизненными кучами, портившими старинную мебель. Стол жалко, бандитов — нет. Сяо Чжань тоже любуется. Не только работой молодого наёмного убийцы, но и им самим: красивым, беспощадным, с глазами — омутами, в которых наверняка утонуло сердце не одной красавицы. Но в них — холод. Прекрасные и такие холодные глаза. Но Сяо Чжань всё равно любуется ими, а ещё крупными ладонями, которые сейчас затянуты в белые итальянские перчатки. «Пижон! — усмехается Сяо Чжань. — Ты ж посмотри на него! Вырядился сегодня!» Сердца троих бизнесменов остановились, но время вокруг неумолимо стремится вперёд, и Сяо Чжань своим обострённым слухом улавливает шум стремительно приближающихся к двери шагов. «Хватит любоваться трупами, беги, придурок!» — кричит мёртвый Сяо Чжань живому убийце. Пока ещё живому, если не поторопится. А он какого-то чёрта не торопится, стоит и ухмыляется. «Пять… Четыре… — отсчитывает Сяо Чжань и уже начинает волноваться. — Три… КАКОГО ГУЯ ТЫ ТАМ ЗАМЕР?! Два!.. ОДИН!!!» Парень ныряет под стол в секретный люк, и звук захлопывающейся крышки этого самого люка совпадает со звуком распахивающейся в комнату двери. «СУКА! — выдыхает Сяо Чжань. — Вот перед кем красуешься, идиот?!» «Перед тобой!» — пытается обмануть подсознание, но парень знает, что этого не может быть. Он мёртв, поэтому юный убийца, по прозвищу Аноним, никак не может знать о его существовании. ***       Звук выстрела, разрывающий барабанные перепонки женский визг, и Сяо Чжань открывает глаза. «Я что, всё самое интересное пропустил? Эй, вы, кто там никак не упокоит мою душу! Почему в этот раз так поздно меня разбудили?!» Сяо Чжань осматривает помещение. Шикарная большая кровать с резным изголовьем в лучших традициях искусных мастеров династии Мин. «Снова антиквариат, — усмехается Сяо Чжань. — Эй, мелкий хулиган! Ну что за страсть к порче древней мебели?» На кровати, на ярко-красных простынях — девушка, привязанная к изголовью шелковыми лентами. Молодая и очень красивая, вот только глаз не видно: они завязаны дешевым шерстяным шарфом, очень нелепо смотрящимся на фоне дорогих простыней и старинной резьбы кровати. Именно эта девушка кричала. Теперь она затихла, и Сяо Чжаню кажется, что он видит, как бьётся о рёбра обезумевшее от страха сердце. В её ногах — мертвый мужчина, вероятно, красивый при жизни, но сейчас его бледное мёртвое лицо обезображено гримасой ужаса. Изуродованная выстрелом в упор грудь, и снова лужа крови, стекающая по резной ножке кровати, заливающая мягкий ворс персидского, скорее всего, ковра. «Ну вот что ты за человек такой? Не дал ему развлечься перед смертью!» — шутливо возмущается Сяо Чжань, замечая, что убитый мужчина ещё не успел раздеться, да и его пассия была облачена в кружевной пеньюар. — Эй… — стонет девушка. — Пожалуйста! Я ни в чём не виновата! Я ничего не знаю! Честно! Но парень не удостаивает её даже взглядом. Ещё раз присмотревшись к убитому, он, бесшумно ступая по ковру, выскальзывает из комнаты. «Джентльмена из тебя явно не получилось», — усмехается Сяо Чжань, глядя на оставленную связанной девушку. И растворяется в небытие. ***       Глубокий вдох. Выдох. «Замри!» — шепчет Сяо Чжань за плечом у мальчишки. Убийца по прозвищу Аноним будто слышит, что говорит ему мёртвый коллега. Сяо Чжань тоже был наёмником-одиночкой, пока его не застрелил лучший друг. Но сейчас не время для горьких воспоминаний. Сяо Чжань был лучшим, но этот паренёк с красивыми глазами и тяжёлым взглядом однозначно превосходит его, он более дерзок и решителен, чем когда-то был сам Сяо Чжань. А Сяо Чжань считался лучшим в своё время. Его тоже называли Анонимом, и это совпадение явно что-то значит, но Сяо Чжаню не дают времени на размышления об этом: он появляется в самый ответственный момент и пропадает куда-то во тьму сразу после довольной ухмылки его тёзки. «Теперь чу-у-уть вправо… СТОП! Умничка. Один… Два… ДАВАЙ!!!» Меткий выстрел, и цель, кем бы она ни была, уже ударяется головой о землю. «Всё. Сваливаем!» — Спасибо, — низкий шёпот в пустоту чердака. «А??? Ты…» — и снова темнота. ***       «Он что, меня слышит?» — первая мысль вырывается из подсознания после «пробуждения». Нет, не может этого быть! Если бы слышал, то давно бы очень громко и далеко послал, особенно после того случая, когда Сяо Чжань не сдержался и вывалил эмоционально-гневную тираду на тему: «Кто тебя, недоразвитого такого, пустил людей убивать?!» Но тогда мальчишка сам был виноват. Тоже с винтовкой был, лежал, прицеливался, но Сяо Чжаня, который искренне помочь пытался, не слушал. И как итог, наделал кучу ошибок: не задержал, как следует, дыхания, так не вовремя переключил внимание с цели на курок. И пусть на мгновение, но даже этого хватило, чтобы наступило зацеливание со всеми вытекающими последствиями: острота зрения стремительно начала падать, к тому моменту воздух в лёгких закончился, и парень поспешил нажать на спуск. Ему чудом повезло, что он попал в цель. ЧУДОМ!!! И то не идеально. Он допустил элементарные ошибки новичка. «Зачем такой заказ взял?! ЗАЧЕМ??? Ты ведь ещё и куришь, бестолочь! У тебя дыхалка — никакая! И слишком осторожно работаешь пальцем на спуске! Слишком много ошибок! Ты не готов! Ты чуть не подорвал свой авторитет, придурок!» — орал Сяо Чжань, и это он сейчас ещё не все выражения свои тогдашние вспомнил. В тот момент он не скупился на эпитеты в адрес мальчишки. «Эй, вы, грёбаные боги! Не посылайте меня больше смотреть на этого неудачника!» — выкрикнул напоследок в сердцах, глядя, как за молоденьким наёмником захлопывается чердачная дверь. «Слава богам!» — выдохнул с облегчением, когда снова вынырнул из тьмы и увидел мальчишку. Ну погорячился, с кем не бывает? Просто он ведь переживает. Не чужой уже этот взрослый не по годам паренёк. И Сяо Чжань извинился бы даже за свою эмоциональную несдержанность, только вот парень его не видит и не слышит. Или слышит? Кому было это «спасибо»? «Маме, богам, удаче», — услужливо подсказывает мёртвый, но волшебным образом функционирующий мозг. Но снова анализировать нет времени. Так где это он?       Сырое, пропахшее плесенью помещение без окон, похоже на подвал. Вонь, что даже ему, мёртвому, проблеваться хочется. А чем воняет-то? Запах не трупный, но… В центре комнаты стул со связанным человеком, на голове у того мешок. И два амбала, шириною с приличный такой двухдверный шкаф. Такие китайцы бывают вообще? Пока он тут мёртвый прохлаждался, придумали средство для превращения обычных людей в монстров? Ещё и два штуки. Мужчины явно были напряжены, будто ждали чего-то. Или кого-то. А раз он, Сяо Чжань, здесь, значит ждут они… его мальчика. Тьфу ты, не его, конечно. Его подопечного, скажем так. Мальчика, которого он теперь не имеет права потерять, потому что… — Если он не объявится в течение часа, ты умрёшь, — с очень сильным акцентом громко говорит сидящий в тени угла мужчина. Сяо Чжань его и не заметил сразу. В отличие от двух «мутантов», этот — худенький и щупленький европеец. На стене, недалеко от мужчины, висит отрывной календарь. Сяо Чжань не видел таких прежде, но сейчас зависает, уставившись на дату. Шестое февраля 1951 года. Выходит, Сяо Чжань был убит тридцать семь лет назад. Праздничная расцветка календаря свидетельствует о том, что сегодня наступает Китайский новый год. Как подло было брать мальчишку в заложники в великий праздник! Но европейцу всё равно на древние китайские традиции. Интересно, а у Анонима есть семья? — Бу-бу-бу… — доносится из-под мешка. — Снимите с него мешок! Не понятно ведь ничего! — возмущается европеец. — С чего вы взяли, что за мной придёт тот, кто вам нужен? — заявляет связанный, оказавшийся молоденьким парнем. Он потный и грязный, видимо, ему не потрудились надеть на голову более-менее чистый мешок. Но даже так видно, что заложник красив. Сяо Чжаня эта красота, несмотря на его гомосексуальные предпочтения, не трогает. Он видел человека красивее. Его мальчик… «Никакой он не твой, Сяо Чжань! Чушь не неси!» Напрягает то, что черты лица заложника кажутся знакомыми. Он его, конечно, не может знать — Сяо Чжань умер раньше, чем тот родился, — но всё же… А подумать, как всегда, некогда. — Потому что твой дед не сможет вынести такого оскорбления, — противно смеётся европеец. — У него нет выбора. Он пошлёт за тобой лучшего. Не переживай, твой дед останется в выигрыше: ты останешься в живых, а мы уберём Анонима. Так что ему даже на руку это небольшое недоразумение. Вот только где же твой спаситель? Аноним. Однажды это имя сорвалось с губ незнакомого мужчины за мгновение до того, как он получил пулю в лоб. Сяо Чжань тогда замер от неожиданности, ведь когда-то и его называли так же. Мальчишка тогда только коротко кивнул, молча подтвердив своё имя. Он вообще всегда молчал. «Спасибо», — сказанное в прошлый раз, было единственным словом, которое услышал за всё время Сяо Чжань. А они, судя по всему, были вместе уже не один год. Ах, сколько убийств, совершённых его тёзкой, наблюдал Сяо Чжань! И всегда пытался подсказать, проговаривал, что бы сделал сам, понимая, что его не слышат, но всё равно раз за разом продолжая. Возможно, он ангел-хранитель мальчишки. Точнее, демон-хранитель. И сейчас тому явно грозит серьёзная опасность. Заложник — приманка. Знает ли об этом Аноним? Сяо Чжань усиленно думает. Так, его мальчик появится из единственной двери. Он зайдёт и определённо зацепит взглядом амбала, удачно стоящего в поле видимости, и выстрелит. Огромный китаец, скорее всего, не догадывается, но он тут в роли пушечного мяса, послужит для отвлечения внимания и однозначно будет убит. А вот дальше юный наёмник начнёт уходить взглядом вправо, а там второй и заложник, сидящий спиной. Намётанный глаз не станет задерживаться на привязанном к стулу человеке, и устранить второго амбала не составит труда, вот только европейца в углу мальчишка не заметит, и тот успеет выстрелить. Вон и револьвер в руке уже заготовлен. И сидит специально, будто сжавшись, чтоб незаметнее казаться. Правда, ему придётся вскочить, чтобы выстрелить, но он всё равно в выигрышной позиции. И сейчас, присмотревшись, Сяо Чжань понял, что европеец не такой и щупленький, как показалось на первый взгляд, просто тень его очень удачно «съедает». Всё идеально продумали, твари. «Доверься мне, детка, пожалуйста. Ты ведь ощущаешь моё присутствие, правда? В последнее время мы с тобой на одной волне, и ты чётко всё делаешь так, как я подсказываю. Давай, милый, не подведи и сегодня!» — молится Сяо Чжань. Выстрел. «УГОЛ СПРАВА!!!» — что есть мочи орёт Сяо Чжань. Ещё два выстрела один за другим, и Сяо Чжань выдыхает с облегчением. Почувствовал! Понял! Исполнил! Они идеальные партнёры. Наёмник смотрит на заложника, сидящего к нему спиной. «Почему ты не уходишь?» — с тревогой спрашивает Сяо Чжань у Анонима. — Не оборачивайся, надень мешок на голову, — строго говорит парень заложнику, срезая верёвки и освобождая, но тот не слушается и тут же оборачивается. Смотрит восторженно. — Я же сказал не оборачиваться!!! — Прости, прости! — нервничает освобождённый, всё же натягивая пыльный мешок. Он видел его! Посторонний видел неуязвимого ранее Анонима. Это опасно! «Он тебя видел! Ты должен убить его! Почему ты медлишь? УБЕЙ ЕГО!!!» — раздражается Сяо Чжань, и кажется, будто наёмник чувствует его негодование. — Я обещал Лю Сяолиню лично доставить тебя живым, — говорит он вроде парнишке, но будто оправдываясь перед невидимым Сяо Чжанем. — Я знал, что дедушка меня спасёт! А ты крутой! — восторгается бывший заложник. Мир начинает расплываться перед глазами. Дедушка этого паренька — Лю Сяолинь. Лучший друг Сяо Чжаня, который застрелил его тридцать семь лет назад. Вот откуда знакомые черты лица у бывшего заложника. «СУКА!!!» — орёт Сяо Чжань, прежде чем раствориться в затхлом воздухе вонючего подвала. ***       Сяо Чжань видит аскетичного вида комнату. Стол, табурет, шкаф, в углу массивное напольное зеркало, а у окна — кровать. Вот и всё убранство. Взгляд тут же останавливается на кровати, особенно не рассмотрев остального, ведь на ней на спине лежит его мальчишка и задумчиво смотрит в потолок. Сяо Чжань выдыхает с облегчением, видя его и в который раз любуясь. В простых, изрядно поношенных штанах и рубахе, парень всё равно притягивает взгляд. Сяо Чжань видел Анонима в разных образах. В строгом костюме, от которого захватывало дух и который так неудачно забрызгало кровью. Просто в тот вечер парень убил какого-то влиятельного человека не с помощью огнестрельного оружия, как обычно, а размозжил голову бронзовой статуэткой, изображающей, насколько Сяо Чжаню хватило познаний, военачальника царства Шу. Да-да, снова антиквариат. Видел Анонима в плотных армейских штанах и футболке, лежащего в пыли чердака с винтовкой. И мокрым с головы до ног с ножом в руке, подкарауливающим жертву в парке. С того первого раза, как Сяо Чжань увидел его, парень уже повзрослел, возмужал, но всё равно остается для Сяо Чжаня мальчишкой. Его мальчишкой. Сколько лет они вместе? Он не устаёт любоваться и непроизвольно улыбаться, даже несмотря на то, что часто на это нет времени. Вот и сейчас он смотрит и чувствует, как вскипает в бесплотном теле кровь, и вот сейчас, возможно впервые за время существования как призрака, Сяо Чжань очень хорошо ощущает своё тело. Он будто начинает чувствовать свою оболочку: покалывание в невидимых пальцах от нестерпимого желания дотронуться до прекрасного лица, учащённое сердцебиение, лёгкое головокружение от ощущения чего-то хорошего и тёплого, растекающегося по венам, которые он тоже вдруг ощущает. Сяо Чжань закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях, но тут же со страхом открывает вновь, боясь, что может неожиданно исчезнуть. Между тем мальчишка вдруг мило улыбается каким-то своим мыслям, и у Сяо Чжаня захватывает дух. Он даже уводит взгляд на зеркало в затемнённом углу, чтобы на секунду перевести дыхание. ЗЕРКАЛО. Напольное зеркало в тяжёлой бронзовой оправе с изображением двух карпов, так искусно исполненных неизвестным виртуозным мастером, что кажется, будто они в любой момент могут ожить. Но это ведь его, Сяо Чжаня, зеркало! Он на мгновение перестаёт соображать, мозг пока не обработал информацию, но вот он снова оглядывает комнату и… Это его комната и его зеркало. Сяо Чжань жил тут до того, как был убит.       Конечно, она изменилась: грубо сколоченная мебель, дешёвое, уже облупившееся местами подобие побелки на стенах, оконная рама — всё не то, что было раньше. Но у Сяо Чжаня не остаётся сомнений, что это она, его маленькая комната на втором этаже, прямо над овощной лавкой господина Чжу, у которого он её и арендовал. Сяо Чжань всё же снова прикрывает глаза и вслушивается в шум, доносящийся из приоткрытого окна. Оживленный гомон узкой улочки, весёлые визги детишек, бойкий голос, зазывающий отведать ломтики копчёной рыбы, — Сяо Чжань вновь чувствует себя живым, будто вот сейчас он откроет глаза и окажется в своей комнате тридцать семь лет назад. Сяо Чжань работал учителем, а ещё был наёмным убийцей, но об этой его тайной профессии никто из коллег и соседей, конечно же, не догадывался. Он жил здесь, в трущобах на окраине Шанхая, и мог бы позволить себе хорошую квартиру, ведь за каждое убийство получал солидный гонорар, но он не хотел переезжать. Он искренне любил это место. Любил дядюшку Чжу и его лавочку, часто помогая старику и его семье, а те принимали его за своего сына и никогда не забывали накормить уважаемого учителя пусть скромным, но вкусным ужином. А утром Сяо Чжаня будил гул детских голосов, не смолкающий от рассвета до самого заката. Дети трущоб не имели возможности посещать школу, поэтому Сяо Чжань старался учить их по вечерам. Конечно, они не садились за парты, но учитель рассаживал их в кружок и рассказывал поучительные сказки, учил читать старые, почти выцветшие вывески, развешанные в огромном количестве по кварталу, и пел песни, от которых дети были в восторге. А ещё он, даже уставший, играл с ними в игры, и местные жители не переставали утирать слёзы от смеха, глядя, как уважаемый учитель носится по узким улицам с чумазыми детьми, возвышаясь над ними словно африканский жираф над мышами. Как дожил свою жизнь дядюшка Чжу и его милая жена? Как сложилась судьба его любимых детишек? Что стало с хромоногим малышом Чо-Чо, которого Сяо Чжань без устали таскал на руках, лишь бы тот тоже мог поучаствовать во всеобщей весёлой беготне? Что почувствовали малыши, когда однажды вечером он не вернулся? Сяо Чжаню хочется разрыдаться от тоски, но его призрачное тело не способно на настоящие мокрые слёзы. Беспощадному наёмному убийце не к лицу эмоции, но Сяо Чжань что сейчас, что тогда, ничего не мог с собой поделать. Он хладнокровно расправлялся с заказанными жертвами, но не смог заглушить в себе веру в людей, за что поплатился, доверившись единственному лучшему другу детства, который в итоге всадил ему пулю в лоб. Стук в дверь вырывает Сяо Чжаня из болезненных воспоминаний. — Зачем пришла, Мэйли? — спрашивает мальчишка, неохотно поднимаясь с кровати, а у Сяо Чжаня все мысли из головы выметаются, сосредотачиваясь на низком грудном голосе с бархатным и глубоким тембром. Дверь тут же открывается, и довольно симпатичная молодая девушка входит в комнату. «Отставить ревность!» — тут же говорит себе Сяо Чжань и начинает внимательно слушать и наблюдать. — Как ты узнал, что это я? — между тем спрашивает девушка. — Кто ещё, кроме тебя, мог притащиться, хотя я предупредил тётушку Мо, что мне нужно выспаться, и я хочу побыть один. — Я беспокоилась, Ибо. «Ибо… Его зовут Ибо», — разгоняется невидимое сердце Сяо Чжаня. — Со мной всё в порядке. Я просто немного устал. Даже тётушка Мо не стала переживать. А ты чего вдруг решила? — Мы обе переживаем! Ты в последние месяцы сам не свой! — Зря переживаешь. И передай тётушке, что со мной всё хорошо. Завтра я спущусь пораньше, чтобы отобрать гнилые овощи, как обещал. — У господина Ли завтра в ресторане отмечают какой-то праздник. Я не спросила, кто и что за повод, но ему нужно с утра отнести ящики с овощами. — Я отнесу. Пусть не переживают. — Может, моему мужу помочь тебе? Ты действительно неважно выглядишь. — Нет. Я справлюсь. Девушка явно нервничает и готовится сказать что-то важное, но не решается. Сяо Чжань чувствует это. — Ибо… Мы с мужем переезжаем в Лоян. К его родным, — наконец, говорит девушка. — Поздравляю. Ты ведь давно хотела покинуть наши трущобы. — Мы предлагаем тебе поехать с нами. Мы представим тебя его семье как моего родного брата. И документы мы тебе сделаем. — Нет. Я останусь. Спасибо за заботу, Мэйли. И мужа поблагодари. Но я не поеду. — Но там лучше, чем здесь!!! — восклицает девушка. — Там чистый воздух, сельская местность, поля! Простор! — Нет. Мне и здесь хорошо. — В этой дыре?! Сколько ещё лет ты собираешься губить себя здесь? Тебе двадцать четыре, Ибо. Ты всегда один. У тебя нет ни единого друга. Только и делаешь, что работаешь в лавке. Но что будет, если сын госпожи Мо всё же вернётся? Она верит, что он не погиб на войне, и всё ещё ждёт его, ты ведь знаешь. А что, если материнское сердце не обманывает её, и он вернётся. Тогда он начнёт помогать в лавке родителям, и ты окажешься не у дел! — Найду другую работу. — Где? — Да что ты ко мне пристала?! Сказал же, не поеду! Отстань!!! — Ван Ибо!!! — Сун Мэйли!!! Девушка раздражённо топает ногой. — Просто признай, что будешь скучать, — более миролюбиво говорит парень. — Конечно, буду. Я ведь люблю тебя как родного младшего братишку. Как ты тут без меня? — Я уже взрослый, смогу сам о себе позаботиться. Девушка тяжело вздыхает. — Давай завтра поговорим? — предлагает парень. — Ты же не сегодня уезжаешь? Я правда хочу побыть один и выспаться. — Но завтра мы с тобой снова об этом поговорим. Хорошо? — Я не изменю своего решения, но мы поговорим, обещаю. Как только разберу овощи и перетаскаю ящики господину Ли. — Договорились. Девушка снова вздыхает. Она явно неудовлетворена, но ей больше нечего сказать, и она уходит. «Ван Ибо!» — Сяо Чжань радуется как ребёнок тому, что знает теперь его имя. Тем временем парень встает с кровати и направляется к зеркалу. Он долго и напряжённо всматривается в своё отражение, и Сяо Чжань видит тоску в его прекрасных глазах. Как бы ему хотелось подбодрить своего мальчика, сказать, что тот не один, что пусть Сяо Чжань всего лишь призрак, но он с ним и готов быть с ним вечно. Вот только бы высшие силы позволили и дальше его душе появляться рядом. Сяо Чжань из-за спины Ван Ибо тоже смотрит в зеркало, но своего отражения там, конечно же, не видит. А мальчишка продолжает настойчиво смотреть в глубину блестящей поверхности, будто надеясь отыскать там ответы. Внезапно мир начинает кружиться, и Сяо Чжань даже теряет на какое-то время ориентацию в пространстве, настолько всё переворачивается с ног на голову. Он в своей комнате. Вот его кровать, шкаф, стол, заваленный книгами и тетрадями, выцветший, но всё ещё мягкий, ковёр на полу. И вот его тело, будто живое, такое же, каким было тридцать семь лет назад, каким он его и помнит. На глаза тут же наворачиваются слёзы. Да что за повышенная чувствительность сегодня? Не веря в происходящее, Сяо Чжань бежит к зеркалу, желая как можно скорее себя увидеть. Но он видит Ван Ибо в отражении и чужую комнату, в которой только что был. Робея, Сяо Чжань очень близко подходит к зеркалу и напряжённо всматривается в уже родное лицо парня, имя которого он только сегодня узнал. Он видит, как в удивлении округляются глаза напротив, как пристально смотрит на него мальчишка. «Он что, меня видит?» — Это ты был со мной всё это время? — дрожащим голосом спрашивает Ван Ибо. Сяо Чжань кивает головой. И растворяется в воздухе. ***       Сяо Чжань сначала понимает, что чувствует своё тело, и только потом открывает глаза. Он снова в своей комнате, у зеркала, в котором, как и в предыдущий раз, видит отражение комнаты Ван Ибо. Он подходит ближе, практически утыкаясь лбом о холодное стекло, и присматривается. Его мальчик собирается куда-то уходить. Стягивает с тебя повидавшую нелёгкую жизнь рубашку и достаёт из шкафа другую, практически новую тёмную. Брюки тоже довольно симпатичные, и вообще, этот образ один из любимых у Сяо Чжаня, поэтому он засматривается, забыв о дыхании, которое ему теперь и не нужно. Он пялился даже если бы парень облачился в грязный вонючий мешок, настолько тот красив. Настолько родным теперь кажется. Ван Ибо собирается покинуть комнату, и Сяо Чжань очень надеется, что он обернётся и посмотрит в зеркало. Но этого пока не происходит. Вдруг Сяо Чжань начинает чувствовать разрастающуюся в груди тревогу. Она усиливается с огромной скоростью, грудь начинает сдавливать, в мгновение Сяо Чжань весь покрывается холодным липким потом, а шею и лицо начинает так сильно жечь, что хочется содрать кожу. Озноб прошибает всё тело, когда он понимает, что Ван Ибо сейчас уйдёт, и случится что-то непоправимое. Внезапно он слышит женский крик. Ван Ибо спокоен, а значит шум доносится из окна Сяо Чжаня, теперь он понимает это. «Помогите ему!!!» — кричит незнакомая женщина, и Сяо Чжань хочет кинуться к окну и посмотреть, что там, но тело парализовано страхом. «Такой молодой и такая смерть!» «Ну как же так?!» «Он мёртв?» «Конечно мёртв! Не видишь?» Шум голосов нарастает, как и тревога Сяо Чжаня, которая и не тревога теперь, а самая настоящая паника. Нет, в его время Ван Ибо ещё не родился, а значит, погиб сейчас под окном однозначно не он. Но что это? Предупреждение? Сяо Чжань буквально кидается на зеркало и начинает тарабанить в него. «Ван Ибо!!! — кричит Сяо Чжань. — Ван Ибо! Ибо! Не ходи! Останься!» Парень, который уже начинает открывать дверь, вздрагивает. Он медленно оборачивается и с неверием смотрит в зеркало. «НЕ ХОДИ!!!» — снова кричит Сяо Чжань. Его взгляд полон ужаса и мольбы, и Ван Ибо кивает головой, оставив намерение выйти за дверь, и тут же направляется к зеркалу. — Не волнуйся! Я не пойду! — успокаивающим тоном говорит мальчишка, и у Сяо Чжаня от облегчения подкашиваются ноги, и только неведомая сила не даёт ему упасть. Он не может больше сдержать счастья внутри и улыбается так ярко, как, наверное, не улыбался ещё никому. Ван Ибо зависает. Смотрит внимательно, немного щурится от напряжения и разглядывает Сяо Чжаня, кажется, не моргая. — Ты меня слышишь? — спрашивает он, наконец. «Да», — отвечает Сяо Чжань и на всякий случай дополнительно кивает. — А я тебя нет, — с сожалением говорит Ван Ибо. — Только чувствую. Будто внутренний голос говорит со мной. Почему ты так редко приходишь? Я ждал тебя. Несколько недель просидел у зеркала. «Прости», — чётко проговаривает Сяо Чжань, и мальчишка, смотря на губы, понимает, что тот говорит. Читает по губам. — А ты… — он задумывается на несколько секунд. — Ты можешь это контролировать? Ну… «Нет», — перебивает Сяо Чжань, понимая, что тот имеет в виду. — Кто ты?       Оглушительный грохот прерывает их разговор, а следом крики и вопли. Ван Ибо бросается к окну, и Сяо Чжань теряет его из виду. Он прислушивается. — Тётушка Мо! Тётушка Мо! Что случилось?! — кричит парень, распахнув окно. — Стена у дома на углу всё же рухнула! Прямо на дорогу! Говорила я, что это скоро произойдёт, но меня никто не слушал! — кричит в ответ женщина. — Выходи быстрее, вдруг кого завалило! Ван Ибо снова быстро возвращается к зеркалу, но Сяо Чжаня в отражении уже нет. Он испаряется за мгновение до этого. ***       Снова комната Ван Ибо. Очень темно, но Сяо Чжань безошибочно узнаёт её по еле различимым очертаниям мебели. Он видит комнату не через зеркало, а находится в ней, как раньше появлялся с Анонимом на местах убийств. Он видит самого Ван Ибо, лежащего на своей кровати. Сяо Чжань в который раз подвисает, разглядывая стройное тело, любуясь до невозможности прекрасным лицом, шеей с острым кадыком, широкими плечами, горошинками сосков на крепкой груди, от вида которых у Сяо Чжаня выделяется слюна, но он сглатывает и скорее переводит взгляд ниже, чтобы окончательно не сойти с ума до того, как доберётся до плоского живота и длинных ног, сейчас разведённых в стороны так широко, насколько это позволяет кровать. Ван Ибо вдруг тихонько стонет, и Сяо Чжань, как раз ласкающий взглядом бедро, с которого немного сползло тонкое покрывало, вдруг понимает — рука мальчишки, скрытая за тканью, гладит член. Теперь уже стонет Сяо Чжань. Он оказывается рядом с Ван Ибо, и, приблизившись к самому уху, шепчет: «Убери покрывало. Я хочу посмотреть». Парень резко останавливается и начинает взволнованно озираться по сторонам, но, конечно же, никого не видит, и это заметно расстраивает его. «Пожалуйста, детка. Продолжай, — снова шепчет Сяо Чжань. — Прошу». Ван Ибо в прошлую их встречу успел сказать, что не слышит Сяо Чжаня, но чувствует его, а значит, мальчишка ощущает сейчас, насколько возбуждён его невидимый посетитель, насколько он жаждет увидеть всё, как он сходит с ума от желания. Ван Ибо решительно откидывает покрывало, и Сяо Чжань не сдерживает громкого стона, увидев то, чем наградила природа его мальчика: красивый, крупный, идеальный член. «Ты самый красивый мальчик на свете, Ибо», — тихо шепчет Сяо Чжань, и тот стонет в ответ на эти слова, удобнее обхватывает свой ствол ладонью и начинает водить рукой, слегка прокручивая её, задевая большим пальцем чувствительную головку и размазывая по всей длине выделяющуюся смазку. Сяо Чжаню кажется, что он начинает гореть: изнутри и снаружи. Начиная от самого сердца, жар расходится по невесомому призрачному телу. Ради этого стоило умереть. Сяо Чжань готов умирать каждый день, только чтобы потом появляться вот так, рядом с самым потрясающим человеком на свете. — Продолжай говорить. Не молчи, пожалуйста, — негромко просит Ван Ибо, прикрывая глаза от удовольствия. — Я чувствую тебя, чувствую твой голос. Он с каждым разом всё чётче в моей голове. И ты… Я думаю о тебе постоянно. Не могу перестать думать о тебе. «Мой хороший. Я ведь тоже не перестаю думать о тебе. Я так хочу быть с тобой всегда, круглые сутки. Но… Ты такой красивый, такой желанный. Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал. Я готов провести вечность у твоей постели, я так хочу тебя, что схожу с ума». Сяо Чжань больше всего на свете сейчас хочет получить обратно своё тело. Хотя бы на этот миг. Тогда он сможет прикоснуться руками к горячей коже своего мальчика, провести пальцем по пухлым губам. Ван Ибо в его мечтах коротко лизнёт его палец, и он, не в силах больше сдерживаться, припадёт к этим манящим губам, поцелует глубоко и жадно. Мальчишка сладкий, Сяо Чжань уверен, и эта сладость медовым сиропом разольётся по венам, проникнет в каждую клеточку его тела. Он обязательно проведёт руками по груди своего Ибо, спустится ниже, к прессу, огладит напряжённые мышцы. Он нежно прикусит сосок в то самое время, как его рука обхватит большой влажный член, и парень в его руках несдержанно застонет, переживая двойное удовольствие. Сяо Чжань уверен: его любимому понравятся ласки, он будет просить ещё и ещё, пытаясь ускорить процесс. Его мальчик такой несдержанный, такой жаждущий. Сяо Чжань и сам не выдержит долго. Он прижмётся всем своим телом к чужому, и Ван Ибо обхватит оба их члена своей широкой ладонью… Движения Ван Ибо становятся грубее, он увеличивает темп, запрокидывает голову и прикусывает пухлую нижнюю губу, всем своим видом показывая, что близок к разрядке. Сяо Чжань не может дотронуться до тела мальчишки, хоть и желает этого больше всего на свете. Но он приближается к влажной головке и легонько дует на неё. Ван Ибо громко вскрикивает, его выгибает дугой, и он кончает, обильно заливая живот спермой. Он не перестаёт стонать, и Сяо Чжань стонет вместе с ним и чувствует себя самым счастливым от того, что его мальчик доверился ему, что открылся перед ним. Безжалостный наёмный убийца с тяжёлым взглядом, способным подчинить любого, включая самого Сяо Чжаня, сейчас лежит на смятой простыне, вцепившись в ткань руками, сминая её, дрожа всем телом и тяжело дыша. «Ибо… Милый… Ты такой замечательный», — снова шепчет Сяо Чжань на ухо, и Ван Ибо счастливо улыбается. Улыбка хрупкая, ломкая, но такая доверчивая, что у Сяо Чжаня фейерверк в голове взрывается от восторга. Он любит этого мальчишку. Как же он его любит! — Не уходи, прошу. Останься со мной, — шепчет парень. «Я не могу это контролировать, милый», — отвечает Сяо Чжань. Кажется, Ван Ибо понимает его. — Я буду ждать тебя. Ты так редко появляешься, но я всегда буду ждать тебя. «Прости, — Сяо Чжань с сожалением и болью понимает, что снова начинает исчезать. — Я люблю тебя, мой мальчик». Ван Ибо тяжело сглатывает подступающие слёзы, и сейчас он выглядит до невозможности юным и беззащитным. — Я люблю тебя… — шепчет он в ответ, но Сяо Чжань этого уже не слышит. ***       Сяо Чжань оказывается в богато обставленной комнате и даже охает, поражённый контрастом между ней и аскетичной бедной комнатой, в которой между ним и Ван Ибо произошло интимное взаимодействие. Сяо Чжань не знает, как правильно описать то, что между ними произошло, но чувствует, будто рухнул невидимый барьер. И пусть он, Сяо Чжань, мёртв, а Ван Ибо жив, но их души будто потянулись друг к другу с непреодолимой силой. Предвкушая время, проведённое с дорогим человеком, Сяо Чжань начинает взволнованно оглядываться в поисках Ван Ибо. Он видит две фигуры в тени угла, они укрыты тенью массивного стеллажа с книгами, но он всё равно тут же узнаёт своего мальчика. А кто это рядом с ним? НЕТ!!! НЕТ! Только не это!!! Тот мальчишка-заложник?! Да, теперь Сяо Чжань прекрасно видит его. В руках обоих парней пистолеты с глушителем, они находятся в ожидании, это видно по напряжению тел обоих. Сяо Чжань сначала даже цепенеет, пытаясь осознать увиденное, а после всё его существо взрывается от ярости и негодования! «ТЫ ЧТО, ИДИОТ?! Ван Ибо, ты идиот, я спрашиваю?! Он опасен для тебя, он видел тебя! Тебе, наёмнику-одиночке, нельзя раскрывать свою личность перед посторонними! Ты ведь работаешь на кого-то, и даже это опасно, а ты ещё больше решил подставиться?! Жить надоело? ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ ЕГО УБИТЬ! Ещё в том грёбаном подвале должен был избавиться от свидетеля!» — орёт Сяо Чжань. Он видит, как начинает нервничать Ван Ибо. И пусть тот изо всех сил не показывает виду, и обычный человек изменений бы не заметил, но Сяо Чжань подмечает, как слегка дёргается пистолет в руке, как напрягаются плечи, и парень сильнее стискивает зубы. И сейчас не время для ссор, в такой момент Аноним должен быть максимально собран и сконцентрирован, но уже не только тревога за него накрывает с головой, но и жгучая колючая ревность отравляет душу Сяо Чжаня настолько, что он не в силах теперь себя контролировать. «Напарник, Ван Ибо? Я тебе не нужен больше? Да?! После того, что между нами было?! После всех тех убийств, что мы совершили вместе, ты выбрал его? ЕГО, ВАН ИБО?!» — продолжает терзать себя Сяо Чжань, выплёвывая горькие фразы практически в лицо мальчишке. А тот начинает дышать чаще, кажется, что слышен звук его разогнавшегося до невероятной скорости сердца. Глаза, по-прежнему наблюдающие за дверью в комнату, начинают еле заметно увлажняться, и это отрезвляет Сяо Чжаня. Он замолкает и забивается в противоположный угол, отворачиваясь, потому что видеть своего любимого мальчика с другим нет ни сил, ни желания. Он виноват, он не должен был кричать в такой ответственный момент, зная, что Ван Ибо чувствует его, а с минуту на минуту в комнату войдёт жертва. Поэтому Сяо Чжань берёт себя в руки и пытается успокоиться. Он вспоминает, как когда-то, когда шёл на своё первое убийство, тоже какое-то время не мог справиться с эмоциями. Тогда он вовремя обуздал свои сомнения и страхи, объяснил самому себе, что его другу, Лю Сяолиню, грозит смертельная опасность, и если он сейчас не поможет, то тот погибнет. Стреляя в первый раз в человека, Сяо Чжань уже не чувствовал ничего, кроме уверенности в себе и безразличия к жертве. Что мешает сейчас успокоиться, как тогда? Ван Ибо замечательный. Он должен быть счастлив, пусть даже не с ним. Точно не с ним, ведь Сяо Чжань мёртв. А Ван Ибо жив. И парнишка рядом с ним красив. И косится на старшего товарища с обожанием. Хотя… Сяо Чжань снова оборачивается к парням в засаде. Они кажутся одного возраста. Скорее всего, этот бывший заложник, если и младше, то на год максимум. Но у Ван Ибо в глазах отражается тяжёлая жизнь, ему слишком рано пришлось повзрослеть, и убийственный сложный взгляд делает его намного старше. У паренька рядом в глазах только азарт и возбуждение. Сяо Чжань чувствует отвращение от понимания, что тот воспринимает происходящее так, будто взрослый брат привёл его на детский утренник. «Нравится ему, придурку», — качает головой Сяо Чжань. Он знает, случись что, мальчишка подставит Анонима и глазом не моргнёт. Может, не сейчас, через год-два, когда молодой, но такой опытный наёмник обучит его ремеслу, поделится всеми тонкостями, когда станет не нужен, станет препятствием на пути к званию лучшего убийцы. А ещё этот парень внук Лю Сяолиня, и Сяо Чжаню больно на него смотреть ещё и из-за этого. Лю Сяолинь лишил его жизни, его внук теперь делает то же самое. Ван Ибо — всё что есть у Сяо Чжаня, он и есть вся его никчёмная мёртвая жизнь, как бы странно это не звучало. Сяо Чжань сделал для Ван Ибо всё что мог. Но, видимо, пришло время снова испытать боль от осознания своей ненужности. ***       Он появился впервые, когда мальчишка стоял, чумазый, в порту и делал свой первый, как тогда показалось Сяо Чжаню, выстрел. Помнит, как подрагивали пальцы, но решимость в глазах горела ярче адского пламени. Сколько ему было? Лет семнадцать-восемнадцать? Совсем молоденький, просто до невозможности худой мальчишка. Потом он прятался в каком-то вонючем контейнере, и Сяо Чжань сидел там вместе с ним. Им обоим было плохо. Его убил лучший друг, чем не повод для депрессии. А ещё нужны были моральные силы на осознание того, что он теперь призрак. Только вот мальчику было ещё хуже. Его трясло, руки дрожали, а зубы стучали так сильно, что, казалось, что эту дробь было слышно во всём порту. Сяо Чжань не придумал тогда ничего лучше, чем начать петь колыбельную, которую пела ему самому мама. Он повторял одну и ту же детскую песенку снова и снова, пока мальчишка не задремал. Они тогда очень долго просидели вместе. Сяо Чжань начал нести какую-то несвязную чушь, лишь бы отогнать от себя уныние и тоску, и как-то неожиданно вывалил на спящего мальчишку все свои горести, всю боль, что отравляла мёртвое теперь сердце. А потом, лишь только паренёк проснулся и выбрался из их убежища, растворился. В следующий раз Сяо Чжань появился, судя по всему, спустя годы. Мальчишка повзрослел, поправился, больше стал похож на человека, но руки всё равно еле заметно дрожали. И с того самого момента Сяо Чжань принялся наставлять его. Не всегда получалось идеально, но юный Аноним ни разу не промахнулся. Сяо Чжань гордился им. И как-то очень быстро полюбил. ***       Сяо Чжань молчит. Просто наблюдает, не комментируя, как обычно, происходящего. Он больше не скажет ни слова. Ван Ибо сделал свой выбор, заменил его на другого. «Более живого», — усмехается Сяо Чжань. Два мужчины входят в комнату. — И поэтому мы должны поставить его на место! — громко рассуждает один из них. Мужчины явно продолжают начатый ранее разговор. — Как ты собираешься это сделать? У нас нет рычагов давления на него. — Просто закажем его. — У кого? Ты ведь в курсе про его прошлое? Выстрел. — О нет! Я… Второй выстрел. Оба мужчины замертво падают на пол. Наёмникам следовало бы выстрелить вместе. А внук Лю Сяолиня мало того, что выстрелил позже, так ещё и промазал: попал не туда, куда планировалось. Ему повезло, что жертва оказалась тощим и хилым мужичком. Будь на его месте хотя бы такой же, как товарищ по несчастью, которого пристрелил Аноним, он бы выжил. Его бы пришлось добивать. А паренёк стоит и руки потирает. Радуется. «Поздравляю, Ван Ибо! Прекрасный напарник!» — с сарказмом думает Сяо Чжань, но вслух не говорит. Ещё чего? Всё, он больше Ван Ибо слова не скажет. — Ты промазал, — строго говорит Ван Ибо пареньку. — Из тебя не выйдет ничего стоящего. — Но почему??? Я ведь попал? — в глазах того радость сменяется удивлением. — Я сказал, что мы стреляем одновременно и в голову, дал тебе знак. Ты не сделал так, как нужно. — Ладно. Извини. В следующий раз я сделаю всё точно, как ты сказал. Обещаю! — торжественно шепчет паренёк. — Следующего раза не будет, — спокойно говорит Ван Ибо. Выстрел. И парнишка падает рядом с двумя убитыми мужчинами. В комнате повисает гробовая тишина. — Эй, — шепчет Аноним. — Я чувствую, что ты здесь. Я должен был… «Поздно, — перебивает Сяо Чжань и добавляет, вкладывая в слова всё своё негодование, всю обиду и злость. — Я не хочу больше приходить к тебе». — Нет! Погоди! Не уходи!!! Дай мне всё объяснить! Я просто… Но Сяо Чжань пропадает раньше, чем он успевает закончить фразу. *** — Я знаю, что ты там! А ну, появляйся! — раздраженно и громко говорит Ван Ибо. Сяо Чжань стоит у зеркала в своей комнате, в которое с обратной стороны долбится сумасшедший мальчишка. Кажется, что на его крики сейчас сбегутся все жители трущоб, но Сяо Чжань всё равно принципиально не открывает глаза. «Вот ещё! Открою, и этот мелкий предатель сразу меня увидит! Обойдётся!» — Я тебя чувствую!!! Ты там! Немедленно появись и дай мне шанс всё тебе объяснить! — не унимается парень. «Сейчас, ага! Разбежался!» — А знаешь что? Не появляйся, — вдруг говорит Ван Ибо спокойным голосом. — Я сейчас достану свой магнум, прострелю себе голову, окажусь рядом с тобой по ту сторону зеркала и надеру тебе зад, ревнивый придурок! По ощущениям парень и правда отходит от зеркала и копошится где-то в комнате. Сяо Чжань прислушивается напряжённо, но глаза не открывает. Наконец, Ван Ибо возвращается. — Никогда не думал, что ты такая мстительная сука! — зло выплёвывает Ван Ибо. — До встречи на том свете, истеричка! Сяо Чжань слышит, как мальчишка взводит курок револьвера. И резко открывает глаза. Ван Ибо действительно держит револьвер у виска, и Сяо Чжань даже пугается решительного взгляда, но виду старается не показывать. Он смотрит тяжёлым взглядом исподлобья и молчит. «Объясняй». Сяо Чжань долго тренировал этот взгляд, он знает, как тот действует на людей: они не могли долго его выдерживать, отворачивались. Ван Ибо опускает револьвер, но не глаза. Он смело смотрит на Сяо Чжаня, и это похоже на противостояние. Никто не хочет сдаваться. — Прости, — говорит Ван Ибо, всё ещё смотря прямо в глаза. — Я знал, что ты будешь против, но… Сяо Чжань закрывает глаза, и Ван Ибо снова видит своё отражение в зеркале. — Да погоди ты! Не уходи!!! — умоляет Ван Ибо. — Прошу, ну дай объяснить! Сяо Чжань, тяжело вздохнув, снова открывает глаза. Теперь в них отражается лишь обида. Ван Ибо становится совсем грустным. Расстроенный, он усаживается на пол рядом с зеркалом и подтягивает к себе колени, обнимая их руками. — Я жил с родителями в Лояне, а потом началась война. «Какая война?» — думает Сяо Чжань, но решает не перебивать пока. — Мне было четырнадцать, когда родители погибли. Я сначала попал в приют, но сбежал оттуда, долго скитался, подружился с такими же сиротами, как я. Когда война закончилась, кто-то рассказал нам, что в Шанхайском порту очень много работы, что мы можем попроситься разнорабочими на корабли. Несколько моих старших друзей и я отправились туда. У нас совсем не было денег, мы переживали, что не сможем выжить в Шанхае, да и дорога нас изрядно потрепала, но друзьям повезло: их на корабль взяли. А меня — нет. Сказали, что я совсем уж худой, и они боятся, что я умру во время плавания. Друзья уплыли, а я остался на берегу. Я пытался найти работу, но мне везде отказывали, прогоняли прочь. Однажды я метнул свой перочинный нож в чайку и попал. Я уже настолько сходил с ума от голода, что готов был её сырую сожрать, но тут ко мне подошёл мужчина. Он спросил, хочу ли я нормально поесть, и, конечно же, я ответил утвердительно. Он дал мне револьвер с одним патроном. Сказал, что вечером к контейнеру на пристани подойдёт мужчина, и мне нужно будет его убить. За это мужчина даст мне денег. Если же я промажу, то могу выкинуть револьвер, но меня тогда, скорее всего, найдут и убьют. Ну или я сам прямо сейчас могу пустить себе пулю в голову, потому что лично он считает, что лучше умереть, чем жрать сырых чаек. Я убил того, кого он просил. Мужчина нашёл меня на следующий день, накормил и дал немного денег, но для меня тогда это казалось несметным богатством. Я немного отъелся, и меня взяли на работу там же, в порту, разнорабочим. Так я прожил не помню уже сколько, но немногим больше года. Однажды я снова случайно повстречал того мужчину, и он, удивительно, но узнал меня. Он предложил снова поработать на него. Не знаю, зачем я согласился. Первый раз я был в отчаянии, теперь же, хоть и недоедал и жил в портовых контейнерах, но всё же, какая-никакая работа у меня была. Когда я справился и со вторым заказом, мужчина предложил убивать для него постоянно, а за это он обеспечит мне более достойное существование, чем тогда. Его звали господин Лю Сяолинь, он привёл меня сюда, в трущобы, предложил жить здесь, и я согласился. Он сказал, что отныне у меня будет прозвище Аноним, и он будет звать меня именно так. А ещё сказал, что когда-то, до войны, в Шанхае жил неуловимый наёмник, которого как раз и называли Анонимом, и он наводил ужас на мафию, но потом пропал, и о нём вот уже более тридцати лет никто ничего не слышал, так что он явно погиб, скорее всего, на войне. Мне было приятно, что меня сравнили с тем неизвестным наёмником. С тех пор я работаю на Лю Сяолиня. А недавно у него украли внука, он приказал убить его похитителей и вернуть парня обратно. Я сделал. А потом… Он попросил взять внучка на дело. Я отказался, но он напомнил мне, что я обязан ему жизнью, что он спас меня от голодной смерти когда-то, и что если я возьму парня на предстоящий заказ, то мы квиты, и я больше ему ничего не должен. Вот. Я исполнил просьбу, взял того с собой. И убил. Ван Ибо замолкает. Он не смотрит на Сяо Чжаня, который к тому времени тоже сидит на полу у зеркала. Жизнь любимого мальчика пролетела перед глазами, и ему кажется, будто он чудесным образом прожил её тоже. Столько тому пришлось пережить. У Сяо Чжаня ком застревает в горле. Он начинает вспоминать свою жизнь. ***       Он родился в Чунцине. У него была большая семья: родители, бабушка и дедушка, брат. А ещё соседи, по совместительству друзья родителей, и их сын — друг детства Сяо Чжаня, с которым они росли вместе с младенчества, Лю Сяолинь. Дедушка Сяо Чжаня часто брал внука на охоту, и очень гордился тем, насколько метко тот стреляет. Детство мальчика было счастливым, но, когда ему исполнилось четырнадцать, вся его семья была убита. Сам он чудом остался жив, потому что с друзьями уезжал купаться на речку. Тогда-то парень и узнал, что его семейство занималось контрабандой и работало на мафию. Сяо Чжаня взяли к себе жить родители Лю Сяолиня. Когда же ему исполнилось восемнадцать, он уехал в Шанхай, где преподавала двоюродная сестра госпожи Лю, и благодаря ей парень обучился профессии учителя, поселился в трущобах и стал работать учителем в школе. А потом его нашёл Лю Сяолинь, и Сяо Чжань был счастлив тому, что они с лучшим другом снова воссоединились. Лю Сяолинь к тому времени был членом Шанхайской триады, и его друга это очень сильно напрягало, но он ничего не мог с этим поделать, лишь попросил не втягивать его в дела мафии. Но не вышло. Однажды Лю Сяолинь прибежал к Сяо Чжаню невероятно взволнованным и сообщил, что его хотят убить, и он обязательно погибнет, если тот его не спасёт. Сяо Чжань убил недруга Лю Сяолиня. Потом второго, а потом где-то в глубине души начал понимать, что друг его просто использует, пусть и хорошо платит за каждое убийство, но постарался об этом не думать. Уже через год весь мир мафии содрогался при упоминании некоего Анонима, а Лю Сяолинь резко пошёл вверх по иерархической лестнице триады, потому что только через него можно было нанять неуловимого наёмного убийцу. Однажды Лю Сяолинь пригласил Сяо Чжаня прогуляться. Они редко виделись, это стало опасным, но у друга родился сын, и они всё же решили встретиться. В тот день была просто фантастическая погода, и в лесопарке, куда они пришли, было просто восхитительно гулять. Сяо Чжань совершенно расслабился, наслаждаясь теплом, солнцем и обществом лучшего друга. — Чжань-Чжань, — позвал Лю Сяолинь, и Сяо Чжань помнит, как медленно сползала улыбка с его лица и как округлялись в неверии глаза, когда увидел ствол пистолета, направленный ему в голову. — Ничего личного. Просто такова жизнь. И Сяо Чжань умер. ***       Они оба погружены в свои воспоминания, молчание затягивается, но Ван Ибо вдруг резко вскидывает взгляд и в упор смотрит на Сяо Чжаня. — Кто ты? — спрашивает он. «Аноним», — отвечает Сяо Чжань. — Аноним? — переспрашивает Ван Ибо. — Тот самый Аноним, про которого говорил Лю Сяолинь? Сяо Чжань кивает. — Ого! — мальчишка поражён. «Это моя комната. Это моё зеркало», — чётко проговаривает слова Сяо Чжань, чтобы Ван Ибо смог прочитать по губам. — Это твоя комната и твоё зеркало? — переспрашивает парень. Сяо Чжань кивает. — Как ты умер? — так же чётко проговаривает слова Ван Ибо, хотя в этом нет необходимости, ведь Сяо Чжань отлично его слышит. «Меня убил лучший друг». Взгляд Сяо Чжаня вдруг становится очень тяжёлым. Он смотрит на Ван Ибо строго, и тот тоже становится очень серьёзным, сосредоточенно смотрит в ответ. — Твой убийца жив? Сяо Чжань кивает. — Ты хочешь, чтобы я отомстил? О! Сяо Чжань хочет! Он хищно улыбается в ответ. — Кто убил тебя, Аноним? «ЛЮ СЯОЛИНЬ», — в глазах Сяо Чжаня вспыхивает адское пламя, и Ван Ибо прошибает озноб. Ван Ибо умный, он скорее сам приходит к пониманию, кто убийца, чем читает по губам призрака. Уж слишком много совпадений. «Мама, ну почему же он не приходит?! Может, он умер? Он же не мог нас бросить?!» — вдруг, словно в фильме ужасов, в воздухе начинают звучать детские голоса, и их слышат и Ван Ибо, и Сяо Чжань. «Куда он мог пропасть? Может, уехал?» — мужской голос. «Не мог Сяо Чжань уехать! С ним явно что-то случилось!» Голоса начинают сливаться друг с другом, превращаясь в шум, постепенно отдаляясь, растворяясь в воздухе. Наконец, они смолкают окончательно. — Тебя зовут Сяо Чжань? Он кивает. — Не волнуйся, Чжань-гэ. Я отомщу за тебя. Теперь уже хищно улыбается Ван Ибо, и Сяо Чжань любуется им таким: опасным, дерзким и решительным. А дальше снова темнота. ***       Очень хмурое небо, накрапывающий дождь, сгущающиеся сумерки — всё это делает и без того грязный и вонючий порт невероятно депрессивным. Ван Ибо и Лю Сяолинь идут вдоль выставленных в ряд ржавеющих контейнеров, которые выглядят оставленными на произвол судьбы. Эта часть порта в целом выглядит заброшенной. Сяо Чжань только что появился и первым делом скользит взглядом по своему любимому мальчику. В простой одежде, с растрепанными, чуть влажными из-за моросящего дождя волосами, он кажется совсем подростком. Любой, увидев его сейчас, и мысли не допустит, что этот сорванец — хладнокровный наёмный убийца. «Привет», — громко обозначает своё присутствие Сяо Чжань, и, конечно же, Ван Ибо чувствует его, еле заметно кивая. Сяо Чжань смотрит на мужчину, идущего рядом с парнем. Он тут же понимает, кто это. Лю Сяолинь постарел, но черты лица всё те же, что и в юности, такие, какими их запомнил Сяо Чжань. Странно видеть бывшего друга в таком почтенном возрасте, когда сам, будучи его ровесником, до сих пор молод, как в день убийства, и чувствуешь себя так же. Интересно, а как выглядит сейчас жена Лю Сяолиня, с которой Сяо Чжань был знаком, и которая казалась ему очень милой. Мужчины идут молча, и только свернув туда, где контейнеры образовывают более узкий, длинный проулок, Лю Сяолинь начинает разговор. — Вчера я похоронил своего внука. Он был ещё так молод! — Соболезную. — Ты не выглядишь расстроенным. — Вы знали, куда его отправляли. Вы должны были понимать, что это опасно, — спокойно отвечает Ван Ибо. — Но я отправил его не одного, а с тобой. — Я справился, он — нет. Ван Ибо отвечает дерзко и уверенно. Невооруженным глазом видно, что Лю Сяолиню это не нравится. Он не дурак, сразу же понял, кто убил его внука. И Ван Ибо также понимает, что тот знает. Их разговор — фарс. Сяо Чжань чувствует подставу. Он с самого начала разговора пытается отыскать источник опасности и находит. Мужчина с пистолетом прямо по курсу, за углом, неприметный среди стального хлама вокруг. Ван Ибо не увидит его со своей позиции до того самого момента, пока не пройдёт мимо гниющего контейнеровоза, из-за которого наёмник и убьёт его. Конечно, Ван Ибо понимает, что ему угрожает опасность, тем более, что огнестрельного оружия у него с собой нет: не позволил бы Лю Сяолинь разгуливать рядом с собой с револьвером в кармане. Пожилой мужчина расслаблен, он знает, что Аноним безоружен, знает, что впереди наёмник, а ему самому остаётся только довести парнишку до места. Сяо Чжань следует позади, до убийцы всего метров пятьдесят, и уже сам Ван Ибо чует, что осталось недолго. «Неужели ты думал, что такой талантливый наёмник, как Аноним, не догадается, зачем ты его пригласил, Сяолинь?!» — мысленно спрашивает у бывшего друга Сяо Чжань. Он всё ещё усиленно смотрит вперёд, пытаясь придумать, как бы подсказать мальчишке, где конкретно спрятался убийца. Горы хлама и ржавой техники, всё кажется одинаковым, мешающим чётко указать на ориентир. Но Сяо Чжань всё же придумывает. К счастью, идут они очень медленно, так что он уверен в успехе. Вот только что у Ван Ибо за оружие? Не пришёл же он реально с пустыми руками. Но по внешнему виду действительно кажется, что у него ничего с собой нет. «ВАН ИБО! — привлекает внимание Сяо Чжань, зная, что тот сейчас его чувствует. — Пару шагов и падай на колени! Падай на колени!!! ПОНЯЛ?» — он всё же нервничает, так что говорит очень громко и эмоционально, хотя по опыту знает, что мальчишка чувствует его слова и без этого, инстинктивно, внутренним чутьём понимая, что необходимо сделать. — Зачем Вы позвали меня сюда? — спрашивает Ван Ибо и бросает на Лю Сяолиня короткий обманно-доверчивый взгляд. — Дать тебе новый заказ, — врёт Лю Сяолинь. В это время Ван Ибо запинается и падает на колени. «Ну куда так сильно-то?! Отобьёшь же колени!» — мысленно ругается Сяо Чжань. Больше всего на свете ему сейчас хочется оказаться живым, броситься к мальчишке и обнять его, подуть на содранные коленки. Тем более, что тот жмурится от боли и делает такое умильно-расстроенное личико, что ещё немного, и сам Лю Сяолинь передумает его убивать. «СМОТРИ ВПЕРЕД И ПРАВЕЕ! ПРАВЕЕ! — Ван Ибо направляет взгляд куда сказано, и с этой позиции прекрасно видно ботинок наёмника и часть ноги. — Что с оружием? ОРУЖИЕ, ВАН ИБО?!» Ван Ибо трёт бедро, и со стороны кажется, что он действительно сильно ударил ногу. «Перочинный нож? Серьёзно?! Ах, ну да, ты же натренировался на чайках», — улыбается Сяо Чжань. Складной нож действительно слишком маленький, его не видно в широком кармане. Вопрос в том, успеет ли Аноним им воспользоваться. Ван Ибо быстро встаёт и снова спокойно направляется вперёд. Всё их взаимодействие внизу заняло меньше минуты, так что не вызвало подозрений. «Резкий рывок!» — предлагает Сяо Чжань, и это единственный выход, так что он мог бы и не подсказывать. Лю Сяолинь уже старается незаметно замедлить шаг, чтобы пропустить парня чуть вперёд и самому не подставиться под пулю. — Так что за новый заказ? — спрашивает у Лю Сяолиня Ван Ибо. Тот только открывает рот, чтобы ответить, как мальчишка стремительно кидается вперёд, на ходу выхватывая нож. Мгновение, и острое лезвие пронзает шею прячущегося наёмника. Сначала его пистолет ударяется о землю, и только потом мёртвое тело. Даже не успел вскрикнуть. Только Ван Ибо может так метко метнуть нож! «ИДЕАЛЬНО!» — громко и восторженно восклицает Сяо Чжань, и его мальчик улыбается. — За Вами пришли или за мной? — всё ещё улыбаясь спрашивает Ван Ибо у опешившего Лю Сяолиня, хотя оба всё прекрасно понимают. Но взрослый мужчина быстро берёт себя в руки. — А я ведь тебя спас когда-то, — говорит он. — И я давно отработал за это спасение, — спокойно отвечает Ван Ибо, тем временем подходя к убитому наёмнику и поднимая его пистолет. — Я недооценил тебя, — усмехается Лю Сяолинь. — Нас, — поправляет Ван Ибо. — Что? — Нас. Вы недооценили НАС. — О чём ты? — Зачем Вы дали мне его имя? Мужчина явно не понимает, что происходит, но уже очень заметно нервничает. — Зачем Вы поселили меня в его комнате? — Да что ты такое несёшь?! Взгляд Ван Ибо прожигает насквозь. Сейчас он страшный, опасный, придавливает к земле своей тяжестью. Сяо Чжань стоит за его спиной, и кажется, что в его глазах отражается ад. — За что Вы предали своего лучшего друга? Зачем Вы его убили? Стал опасен для Вас? Тяготила его слава? Мужчина в ужасе отступает на шаг назад. — Привет Вам с того света, Лю Сяолинь. От Сяо Чжаня. Ван Ибо направляет чужой пистолет на мужчину, и тому бы бежать, вот только мышцы окаменели от дикого страха при упоминании имени убитого им лучшего друга. «Ничего личного», — шепчет на ухо мальчишке Сяо Чжань начало той самой фразы, которую сказал ему Лю Сяолинь перед тем, как пустить пулю в лоб. — Ничего личного, — повторяет Ван Ибо, глядя в глаза паникующей жертве. — Просто такова жизнь, — вдруг проговаривают они одновременно, и пуля пробивает лобную кость мужчины. Кажется, в ту секунду Лю Сяолинь видит за спиной Ван Ибо Сяо Чжаня. Потому что за мгновение до смерти он смотрит именно на убитого им друга, а потом падает замертво с навсегда застывшим в глазах ужасом. *** — Вот и всё, — тихо говорит Ван Ибо и поднимает руку к своему правому плечу, потому что, кажется, чувствует за своей спиной призрак Сяо Чжаня. А он действительно там. Сяо Чжань прикасается к руке губами, но, конечно, не может её поцеловать, так что он снова легонько дует. Ван Ибо еле слышно стонет, будто ощущая невесомое прикосновение к своим пальцам. «Спасибо, мой мальчик», — шепчет Сяо Чжань. — Ты теперь исчезнешь навсегда? «Я не знаю, любимый», — Сяо Чжаню становится плохо от своих же слов, а потом он стонет от разрывающей мёртвое сердце боли, потому что чувствует, как начинает растворяться в воздухе. Он так не хочет уходить! Ну дайте ещё хоть немного времени! «О, боги, Бо-ди, я так тебя люблю!» — в отчаянии вскрикивает Сяо Чжань, и Ван Ибо понимает, что тот пропадает, поэтому не может сдержать слёз и тоже стонет. — Спасибо тебе за всё. И… Я люблю тебя, — шепчет мальчишка, поднимая заплаканное лицо к небу. «Не стой у трупов, бестолочь! Уходи!» — кричит Сяо Чжань напоследок и улыбается. Ван Ибо смеется сквозь слёзы, и это последнее, что видит Сяо Чжань, перед тем, как окончательно погрузиться во тьму. *** — Верните его мне!!! Верните! Что мне сделать, чтобы он вернулся?! Сяо Чжань слышит чей-то голос и не может понять, чей он. Голова болит невыносимо, и незнакомый голос вонзается в мозг колючими иголками, заставляя стонать. Он пытается открыть глаза, но не получается. Больно. Пытается дотянуться рукой до лба, трогает его: лоб как лоб, гладкий. Тогда почему ощущение, будто ему его прострелили. Потому что в него выстрелил Лю Сяолинь! «Я что, не умер и теперь в больнице?» — Сяо Чжань пытается понять где он, но у него не получается. Он даже глаза до сих пор открыть не может. К тому же думать мешает головная боль. — Сяо Чжань! Чжань-гэ, я так люблю тебя! Я не могу без тебя! Вернись!!! — слышит Сяо Чжань рыдающий голос, и тот кажется знакомым, к тому же зовёт именно его. Но эта боль! Как же ему сейчас необходима тишина. «Кем бы ты ни был, пожалуйста, замолчи!» — начинает просить Сяо Чжань, но тут… «ИБО! Ван Ибо!!! Его любимый мальчик!!!» — и голос, как назло, замолкает. К Сяо Чжаню резко возвращаются все воспоминания, он открывает глаза, и дневной свет сводит с ума, но он терпит изо всех сил, прокусывая губу. Он у зеркала в своей комнате. В отражении видит зарёванного мальчишку, который сидит у зеркала, и, кажется, уже потерял все силы, потому что сейчас не смотрит прямо, а опустил голову, прислонившись лбом к холодному бездушному стеклу и тихо всхлипывает. Как долго он звал Сяо Чжаня? Сколько он уже тут? «Бо-ди», — еле слышно говорит Сяо Чжань, и Ван Ибо резко вскидывается, с надеждой смотрит в зеркало сквозь пелену слёз. — Чжань-гэ! Сяо Чжаню сложно. Боль постепенно отступает, сознание приходит в норму, но пока ещё ему приходится сильно напрягаться, чтобы пытаться соображать. — Тебе плохо? — с тревогой спрашивает Ван Ибо. Сяо Чжань кивает. «Сейчас пройдёт, милый, — проговаривает Сяо Чжань. — Посиди со мной, хорошо?» Ван Ибо пристально смотрит на губы и кивает, а Сяо Чжань прикладывает руки к вискам и старается выровнять дыхание. Наконец, боль уходит настолько, что он находит в себе силы посмотреть на мальчишку и слабо улыбнуться. — Почему тебе так больно? — Ван Ибо очень взволнован и расстроен, но в то же время в глазах застыло неверие в собственное счастье. Он безотрывно смотрит на Сяо Чжаня. «Не знаю», — он и правда не знает. Все предыдущие разы, когда он пробуждался, он чувствовал себя отлично, но сейчас… Он даже как-то призраком себя не чувствует. Вот и нога болит. Ах, да! Он же подвернул её немного по дороге к Лю Сяолиню. Стоп. К какому Лю Сяолиню? Того же Ван Ибо убил. И когда Сяо Чжань появился в порту, ничего у него не болело. Он вообще тела не чувствовал. А вот когда много лет назад, ещё живым шёл к Лю Сяолиню, тогда подвернул слегка. Но не время размышлять: болит — не болит. Его заплаканный мальчик сидит напротив, а он сам в любой момент может снова исчезнуть! «Мой хороший! Как у тебя дела?» — спрашивает Сяо Чжань у Ван Ибо, который жадно ловит каждое слово. — Плохо. Мне без тебя очень одиноко. «Сколько дней прошло?» — Месяц. «О-о-о! Прости, любимый». — Ты вернулся, и это главное! — всхлипывает Ван Ибо и слабо улыбается. Он такой красивый, хоть и опухший от слёз. Такой ранимый и беззащитный сейчас. Сяо Чжань протягивает руку и ладонью касается прохладного зеркала. Ван Ибо со своей стороны делает то же самое, и они улыбаются друг другу, когда их ладони соприкасаются. Ладонь Ван Ибо широкая, его собственная кажется маленькой, по сравнению с ней. Как бы здорово было держаться за руки, прикасаться друг к другу. А ещё ладонь мальчишки влажная немного и очень горячая. У него там не жар, случайно? Ван Ибо смотрит на их руки как-то странно. «Почему я чувствую, что его ладонь горячая?» — пытается понять Сяо Чжань, а вот Ван Ибо, кажется, решил не тратить время на размышления. Он осторожно обхватывает руку Сяо Чжаня, скрещивая их пальцы, и замирает. «Что происходит?» — Вторую руку! — вдруг вскрикивает Ван Ибо, и Сяо Чжань прислоняет и вторую ладонь к стеклу. Ван Ибо обхватывает её тоже и резко дёргает Сяо Чжаня на себя, и тот летит сквозь зеркало прямо на мальчишку, который заваливается на спину, скорее всего, больно ударившись, а сверху на него падает Сяо Чжань. Ван Ибо вскрикивает от боли, но тут же отпускает руки парня, группируется и, быстро спихивая с себя Сяо Чжаня на пол, уже сам нависает сверху, укрывая его собой. Зеркало сзади них с оглушительным звоном разлетается на осколки, которые обрушиваются на спину Ван Ибо. Тот вскрикивает, и это последнее, что слышит Сяо Чжань, прежде чем потерять сознание. ***       Сяо Чжань даже не пытается открыть глаза. Ему плохо, тело горит, и слабость такая, что он не может пошевелить ни одной конечностью. Но он слышит приглушённые голоса рядом, и один конкретный шёпот дарит ему ощущение покоя и умиротворения. — Он так горит! Тётушка Мо, он ведь не умрёт? — шепчет родной голос. — Умрёт, если ты сейчас же не отцепишься от него и не дашь мне спокойно влить в него суп! Ты же знаешь, отведав моего волшебного бульона даже мёртвые оживают! И надеюсь, этот твой друг не испортит мне репутацию. Если честно, суп пахнет отвратительно, а хоть как-то увернуться от жёсткой хватки пытающейся покормить его женщины нет сил. Поэтому Сяо Чжань, пребывая в каком-то полуобморочном состоянии, так и не открывая глаз, проглатывает противную жидкость. Он ведь прожил в Шанхае достаточно долго и один раз заболел так сильно, что его тоже отпаивала бульонами и отварами местная тётушка, но такой гадости ему точно не предлагали. Сяо Чжань изо всех сил сдерживает свой организм, чтобы вливающаяся в его пищевод жижа не вышла обратно. Рядом находится Ван Ибо, и чувствуется, что он очень сильно переживает, а Сяо Чжань не хочет лишний раз волновать своего любимого мальчика. — А мне что делать? Как я могу ещё помочь? — взволнованно спрашивает Ван Ибо. — Никак. Спустись уже вниз, наконец, притащи себе из кладовки циновку и ложись спать. Завтрашнюю работу никто не отменял, все ящики с овощами нужно разобрать. Вчера ты очень мало поработал. А теперь у тебя ещё и спина вся осколками изрезана. Придётся, наверное, внука господина Яна просить, чтобы помог тебе. — Не нужно! Я справлюсь. Не так спина и болит. Честно! Ваша мазь помогла. Я даже сейчас практически ничего не чувствую. — А завтра будешь чувствовать! Ещё как! Вот всегда знала, что это зеркало принесёт неприятности. Хотела ведь его продать, да дядюшка Чжу перед самой смертью просил оставить зеркало. Сказал, что оно учителю одному принадлежало, который у него жил. Любил старик того мальчишку, за внука считал, вроде как память о нём. А мне-то что? Я учителя того не знала, мы когда приехали сюда, его уже и не было. Пропал говорят. А я знаешь, что думаю? Затянуло это зеркало учителя того! Вот и сумасшедшая старуха господина Яна тоже так говорит! — Верите в мистику? — Верю, что зеркало это странное какое-то. И знаешь, вот оно разбилось, а у меня гора с плеч. Хочешь верь, хочешь нет, но мне всегда казалось, что в нём кто-то живёт! Но забудем о нём. Ты мне лучше скажи, что с другом-то твоим? Он надолго к тебе приехал? — А можно он тут поживёт? — Платить он будет? Ты работаешь у нас и в счёт оплаты живёшь. А он? — Я заплачу за него. Но это пока он не поправится. Мы уедем, тётушка Мо. — Куда? К Сун Мэйли? — Да. Простите меня. — Да что ты! Я рада за тебя. Уверена, малышка Мэйли как следует позаботится о тебе, она ведь тебя действительно младшим братом считает. К тому же, свежий воздух пойдёт тебе на пользу. Вон, кожа аж серая. Ну куда это годится?! — женщина тяжело вздохнула и поставила на столик пустую миску. — Иди за циновкой, да я спать пошла, уже полночь. Завтра утром рано подниму тебя и друга твоего проверю. — Спасибо, тётушка. На какое-то время в комнате воцаряется тишина, и Сяо Чжань засыпает, а когда просыпается — по-прежнему темно и очень тихо. — Ибо… — стонет Сяо Чжань. Он слышит, как Ван Ибо начинает копошиться на полу и уже через мгновение оказывается рядом. Мальчишка гладит его по волосам, с тревогой заглядывает в глаза, и Сяо Чжань слабо улыбается. Он пытается сесть, и Ван Ибо тут же кидается помогать ему, а затем протягивает чашку с горячим отваром. — Что это? — Тётушка Мо сказала дать тебе выпить. Я только что его принёс, лёг, и ты проснулся тут же, так что он ещё горячий, и это очень хорошо! — радуется мальчишка. На вкус отвар такой же мерзкий, как и бульон. «Да что эта тётушка Мо туда кладёт? Что за мерзкий привкус?» — удивляется Сяо Чжань, но спросить боится, переживая, вдруг всю пищу теперь так будут воспринимать его рецепторы. Кто его знает, может, когда с того света возвращаешься, всегда так. — Чжань-гэ? — Ммм? — Твоё зеркало разбилось. — Я помню. Как твоя спина? — Отлично. — Покажи! — Там ничего интересного. К тому же, темно ведь, ты всё равно ничего не увидишь. — Увижу. Показывай давай. Не то, чтобы не было живого места, но порезов много. Сяо Чжань подаётся вперед и нежно целует плечо своего мальчишки. Этому мальчишке уже двадцать четыре, он взрослый парень, смелый и отважный, прикрыл Сяо Чжаня от осколков, но он всё равно не перестанет его так называть. «Мой любимый мальчик». — Чжань-гэ… — тихонько стонет Ван Ибо, пока тот осыпает спину лёгкими поцелуями, избегая открытых ранок, чтобы не тревожить их. — Я так долго мечтал прикоснуться к тебе… Я был уверен, что ты очень сладкий, и не ошибся. — Чжань-гэ… — кажется, Ван Ибо забыл остальные слова. — Ммм? — Наверное, не вовремя… Но… Ты… Я хочу увезти тебя отсюда. Сяо Чжань продолжает целовать парня, еле прикасаясь к коже, переходя со спины на плечи и обратно, он не может оторваться от этого занятия. — Чжань-гэ… Ты согласен? — нервничая, и в то же время подставляясь под поцелуи и тихонько постанывая, спрашивает Ван Ибо. — Я пойду за тобой куда угодно. — Ты всегда был со мной. Я всегда знал, что ты рядом. Спасибо, что вернулся ко мне. Я так боялся остаться один. — Спасибо, что вытащил меня. Я никогда не отпущу тебя, милый. Никогда. Ван Ибо разворачивается и, посмотрев на Сяо Чжаня нежно-нежно, поправляет прядку волос, прилипшую ко лбу. — Тебе нужно поспать. Ты весь мокрый и всё ещё горячий. — Я хочу в туалет, — Сяо Чжань тихонько смеётся. — Я хочу в туалет! Представляешь? Я живой! Мне просто не верится. Я снова обычный живой человек! Ван Ибо искренне и счастливо смеётся тоже. — Пойдём, покажу тебе, где он. — Я тут жил, вообще-то! Забыл? — Пойдём, — улыбается Ван Ибо. — Всё равно не пущу тебя одного. Ты слишком слаб. Эпилог       Жители небольшого уезда Синьань, входящий в те годы в состав Специального района Лоян, сначала настороженно восприняли появление двух братьев, приехавших из Шанхая. Они были родными братьями жены сына господина Ли, очень почитаемого в этой округе человека. Молодую госпожу тоже приняли не с распростёртыми объятиями: обижались, что сын такого уважаемого человека взял в жёны не местную красавицу, а привёл приезжую. Поэтому и её, и приехавших через какое-то время парней сторонились. Братья заняли заброшенный Сыхэюань (тип традиционной китайской застройки, при котором четыре здания помещаются фасадами внутрь по сторонам прямоугольного двора) на самом краю одного из поселений. Когда-то там жили родственники господина Ли, но они погибли во время войны, и жилище оказалось никому не нужным. Оно разрушилось бы через какое-то время, если бы не новые жильцы, которые очень скоро привели его в порядок и дали вторую жизнь. Но уже через какое-то время оба брата очаровали всех местных жителей. Спокойные, трудолюбивые, они никогда не отказывали в помощи ни старикам, ни молодёжи. Младший брат трудился на животноводческой ферме, а старший был учителем и внёс огромный вклад в восстановление местной школы, которая была разрушена ещё во время войны. Благодаря его поистине титаническому труду, уже через несколько лет после появления братьев в уезде школа приняла своих первых учеников. Братьев начали уважать. Одно смущало: они продолжали жить вместе и не обращали внимания на местных красавиц, как бы те ни старались. Никто из жителей и не вспомнил бы, откуда пошли слухи, что у мальчишек были жёны, но они погибли, и два вдовца после этого посетили буддийский монастырь и приняли обет безбрачия. Женщины посёлка спрашивали об этом у их сестры, Сун Мэйли, но та лишь просила не тревожить братьев расспросами о тяжёлом прошлом, чем косвенно подтвердила догадки. Уважаемый господин Ли тоже проникся симпатией к родственникам своей невестки и очень им благоволил. Он был назначен главой уезда, и то же открытие школы в этот период играло ему на руку. Жителей уезда в те времена терроризировала очень агрессивная шайка бандитов. Местные жители, полюбив братьев, предупреждали их, чтобы были осторожны и не попадались членам банды на глаза. Переживали так же, что главари банды решат мальчишек завербовать, и если в старшем брате, открытом, разговорчивом и улыбчивом учителе, были уверены, то младший был более замкнут и молчалив, так что многие переживали, что он, будучи сам себе на уме, и в силу молодости, может попасть под дурное влияние. Но они зря переживали. Уже совсем скоро шайка перестала появляться в округе: их главари были убиты. Кем, так и не удалось выяснить, да никто и не пытался, а хулиганы, которые им подчинялись, тут же разбежались. Жители уезда вздохнули с облегчением. ***       Звук выстрела, и два мужчины одновременно падают замертво. В прокуренной комнате тут же становится тихо. — Вот! Вот это называется одновременно, а не то, что вы там с твоим красавчиком пытались изобразить! — ухмыляется Сяо Чжань. — Всю жизнь мне теперь его вспоминать будешь? — Конечно! И после смерти тебя тоже доставать буду, так и знай! — Почему ты такой жестокий, Чжань-гэ? — Спрашивает меня человек, который только что засадил безобидному мужчине пулю промеж глаз. — Безобидному, ага. Скажешь тоже. А не нужно было наших милых соседей трогать! — Ладно, пошли уже. Накурено, аж глаза режет. Как мы попали в них, вообще? Тут туман такой, жуть! Или ты тут останешься, дышать любимым ароматом? — Ну вот ты снова? Я же бросил! — Пачка сигарет в кладовой. Думал, я не найду? — Думал, не найдёшь, — опускает голову Ван Ибо, но тут же снова уверенно смотрит на Сяо Чжаня. — Но я правда больше не курю, ты ведь чувствуешь?! Эта пачка там на всякий случай лежит. — Лежала. Я её выкинул. — Лежала, — смиренно соглашается Ван Ибо. — Докажи, что не куришь. — Сейчас? В прокуренной насквозь комнате? И как я тебе докажу? — А подумать? Ван Ибо тут же хитро улыбается и притягивает к себе своего «брата». Сначала он коротко лижет родинку под губой и только после этого утягивает Сяо Чжаня в долгий, страстный поцелуй. — Ммм, давно мечтал поцеловаться с симпатичным напарником сразу после дела, — шепчет Ван Ибо и снова коротко лижет родинку. — Поэтому тогда с парнишкой на дело пошёл? — не может удержаться от подколки Сяо Чжань. — Да как же ты бесишь! — Ван Ибо закрывает лицо руками и стонет. — Но ты же меня любишь? — Очень! — И я тебя. Очень! — Сяо Чжань улыбается и коротко целует своего любимого мальчишку. А потом пихает его в сторону выхода.       На улице тихо. Им повезло, в доме никого кроме жертв не было. Профессиональным наёмникам в прошлом разобраться с двумя главарями местной банды не составило никакого труда. — Эх, слишком легко, — сокрушается Сяо Чжань, когда они добираются до дома. — Но я всё равно устал. — Конечно, тебе же почти семьдесят уже. Тяжело в таком почтенном возрасте! — А ну заткнись! Мне тридцать один! — Да, да! Конечно! В каком, говоришь, году ты родился? — Я тебя прибью сейчас, Ван Ибо! Быстро извинился! Но Ван Ибо с хохотом убегает на кухню греть воду, чтобы заварить им чай.