В доме Грейнджеров не было принято готовить еду в том смысле, какой вкладывал в это определение Драко.
Полуфабрикаты покупались в супермаркете и разогревались. Но и подобное случалось крайне редко. Обычно вся семья отправлялась в паб, или ресторан, или в гости.
Так что, когда утром из кухни донёсся грохот, родители Гермионы в панике подскочили на месте и бросились на звук падающих кастрюль.
Малфой делал омлет. Самое простое блюдо, которое можно было соорудить из обнаруженных в холодильнике продуктов, не помеченных маркером «Е» и номером.
Гермиона тоже слышала грохот, но предпочла спрятаться под одеялом.
Драко пришлось разбираться со старшим поколением самостоятельно.
— Добро пожаловать в ад! Бу-га-га!
Ну, и как прикажете реагировать на подобное приветствие?
— Опять смотрел экстрим-канал?
— Простите, не заметил, как вы вошли, — извинился юноша, оборачиваясь от плиты. Кивнул на сковороду: — Просто хотел приготовить завтрак для неё. Садитесь, прошу вас, — прекрасно понимая, что с будущими родственниками нужно быть вежливым, слизеринец обаятельно улыбнулся, не без артистичности раскладывая на тарелках омлет.
— М… Очень вкусно! — удивилась миссис Грейнджер. Сама она даже яичницу не умела поджарить.
— Ещё бы, — самодовольно ухмыльнулся Малфой вместо «спасибо».
— А правда, что ты прежде никогда не видел телевизора? — чтобы сбить спесь с юнца начал светскую беседу мистер Грейнджер.
— Не видел, — подтвердил Драко. А чего видеть? Мелькающих картинок и в магическом мире хватало. Спохватился: — Но было очень интересно, — понятно, что магглы гордятся своими техническими достижениями, потому что больше гордиться-то и нечем.
Но на самом деле, телевизор занял внимание Малфоя секунд на восемь. Потом ему просто надоело пялится в глупый ящик. Восприятие Драко было, преимущественно, тактильным. Поэтому его внимание переключилось на Гермиону, чьё тело рядом вызывающе источало столь притягательное тепло. Он на неё влез. И, так как мисс Грейнджер не была Эверестом или Джомолунгмой, восхождение заняло не более двух секунд.
Холмы гриффиндорских округлостей манили, затягивая вглубь по-змеиному проворные слизеринские пальцы, язык и… всё остальное. Всё остальное, совершив некоторое количество возвратно-поступательных движений, обнаружило спрятанное в глубине сокровище, восхитительным взрывом вознёсшее Малфоя на Вершину Мира. В пределах одного конкретного оргазма.
С блаженной улыбкой скатившись с мисс Грейнджер, Драко благодарно потёрся щекой о грудь тяжело дышащей Гермионы. Которая, в очередной раз, спросила себя: ПОЧЕМУ она — умница, красавица и гриффиндорка — позволяет ЭТОМУ... нахалу, беспринципному типу… слизеринцу!.. так с ней обращаться?!
Гермиона придирчиво изучала распростёртого под ней Малфоя, пытаясь найти, вычленить, то непостижимое, что позволило слизеринскому гаду приобрести над гордой гриффиндоркой такую власть. Сейчас он был расслаблен и непривычно тих. Девушка рассматривала Малфоя во всех деталях, как амёбу под микроскопом. Его слегка ассиметричное лицо. Нежно-розовый рот. Ровный нос, вместе с разлётом тёмных бровей создающий хищный рисунок, заметный особенно когда Драко, в гневе, раздувал тонкие ноздри. Высокий, чистый лоб и буйная шевелюра такого цвета, какой мисс Грейнджер доводилось видеть только на ферме своего деда, когда высушенное и собранное в стожки сено приобретало блеклую позолоту правильно высушенной травы. Глаза слизеринца были закрыты, в выгодном ракурсе демонстрируя предмет зависти Лаванды Браун — как неоднократно слышала Гермиона — самые красивые ресницы в школе. Хотя сама староста девочек так не считала. Ну, ресницы. Ну, длинные. И что теперь? Медаль Малфою дать? На каждую ресничку бирку со знаком качества привесить?
Словно почуяв катастрофический недостаток восхищения, применительно к его персоне, Драко открыл глаза и, не поворачивая головы, укоризненно покосился на мисс Грейнджер.
— Ты меня не любишь, — грустно прошептал он, намекая на сиюминутное настроение Гермионы, чтобы почувствовала вину. И немедленно бросилась её заглаживать.
Вместо этого гриффиндорка внезапно обнаружила сильное желание треснуть по смазливой слизеринской морде. Какая уж тут любовь?! Обрушился на неё… Она не хотела… э… брать на себя ответственность? Пожалуй... Да.
Всё это Гермиона обстоятельно изложила ему в лицо.
— Люби меня, — выдохнул тот, как будто и не было всего этого монолога. И повернул к ней лицо, намекая, куда его нужно — поначалу — любить.
И… она поцеловала его. Просто не могла удержаться. Скользя вдоль обнаженного, трепещущего торса юноши. Видя, как загораются в ответ серые глаза. И как он раскрывается, подобно сбрызнутой лимонным соком устрице, словно целый мир, неизведанный, захватывающий, пугающий и волшебный.
* * *
На следующее утро мисс Грейнджер придирчиво ковыряла вилкой поданный в постель завтрак, пока Малфой рылся в её платяном шкафу.
— Почему среди твоих вещей нет маленьких кружевных трусиков с эротичными бантиками? — недовольно спросил он, высунув голову из-за дверцы шкафа.
— По той же причине, почему их нет у тебя, — невозмутимо заявила гриффиндорка.
— А почему их у меня нет? — Драко изобразил озадаченно-глупое выражение на своём подвижном лице. На самом деле он желал обнаружить среди вещей Гермионы хоть одно платье с претензией на романтику. Увы! Его ждало жестокое разочарование: весь гардероб мисс Грейнджер сводился к джинсам и спортивным пуловерам. Слизеринец не представлял себе даже возможности исправить это положение вещей без помощи волшебной палочки. Которую ему, разумеется, не отдали.
Однако гриффиндорка неожиданно сама нашла выход, полностью устаивающий Драко.
— Я теперь ни в одни джинсы не влезаю, — с раздражением заявила Гермиона после самоличного получасового потрошения собственного платяного шкафа.
— Так выброси их, наконец, — посоветовал жестокосердный слизеринец.
— И в чём я буду ходить? Я, знаешь ли, не планировала беременность. Выход только один, — задумчиво проговорила мисс Грейнджер: — Нужно идти в магазин для беременных.
Им действительно нужно было пойти в магазин для беременных. Однако речь идёт о самой рьяной заучке Хогвартса и её самом главном оппоненте. Привозная выставка в местном торговом центре утянула всё внимание самых лучших студентов школы магии и колдовства. «Наполеон I», — гласил транспарант: — «личность и эпоха». Подростки, взявшись за руки, с редкостным единодушием ломанулись ко входу в выставочный павильон.
Гермиона с восторгом человека, вынужденного с недавних пор довольствоваться исключительно магическими реалиями, рассматривала выставленные экспонаты времён вышеозначенного Наполеона. Как же она соскучилась по музеям!
Повернувшись к Малфою, прислушивающегося к словам экскурсовода, важно изрекла:
— Готова спорить на свою годовую оценку по трансфигурации, что подобных выставок в магическом мире нет.
Но слизеринец не ответил, недоверчиво прищурившись, он пристально смотрел на вещающего в пространство экскурсовода.
— Чушь! — фыркнул, наконец, Драко, и пояснил для Гермионы: — Что потомки Адальбера Перигора вымерли, — видя непонимающее выражение на лице мисс Грейнджер, пожал плечами. — Кстати, один из них прямо здесь, перед тобой, — самодовольно изрёк Малфой. — И остались боковые ветви рода Адальбера — князья Шале, графы Гриньоли, ну и, разумеется, Талейраны.
Гермиона продолжала пялиться на него, приоткрыв рот. Конечно, таких выставок в магическом мире не делают — разве придёт в голову тем же Малфоям выставить на всеобщее обозрение фамильные реликвии. Хм… в основном, темномагические.
— Ха! — продолжал, между тем, слизеринец. — Адальбер просто плюнул в бороду Гуго Капету, сказав: «Кто сделал тебя королём?!», когда тот посмел вякнуть: «Кто сделал тебя графом?!».
— Ты в родстве с Талейраном?! — потрясённо воскликнула мисс Грейнджер. Шарль-Морис де Талейран-Перигор, выдающийся политик времён Наполеона, был, по мнению Гермионы, достоин лучшего потомка, нежели имеющийся в наличии Малфой. Хотя, если принять во внимание изворотливость и того, и другого…
— Ну, да, — невозмутимо заявил Малфой. — Имею право наследовать землю в Провансе и Андалузии. У нас до сих пор там шалЕ, — по-французски перенёс ударение на последний слог.
— Прости, — внезапно к Драко повернулась слушающая экскурсовода женщина, — ты случайно не родственник? — она показала на выставленную в экспозиции репродукцию с портрета Талейрана.
— О, да! Он — родственник! — радостно объявила гриффиндорка. Можно сказать, сдала его.
Все присутствующие тут же принялись выискивать фамильное сходство. Тем более очевидное, из-за абсолютно идентичного надменно-высокомерного выражения на лицах и Талейрана, и Малфоя.
— Родственник, — охотно согласился Драко, — но не потомок, — тут же внёс поправку. — Я не хромой, — в качестве доказательства, прошелся туда и сюда. Далее Малфой уличил экскурсовода в некомпетентности, без труда заняв его место. А Гермиона, хоть и толкала слизеринца в бок, чтобы заткнулся, в душе была с ним согласна, так как разглагольствования родича великого англофила оказалась куда интересней сухой официальной экскурсии.
— Завтра пойдём в музей Естественной Истории! — ликуя, объявила мисс Грейнджер. Ей жутко понравилось громить официальную науку.
……………………...
Дом — тесный загон
Для львов и для жен.
……………………...
