Das Nachwort

— Одно капучино и американо, — бросил Рейнхард подошедшему официанту. — Капучино с корицей, пожалуйста, — уточнил Генрих. Они наконец-то на твёрдой почве. Портовый город за окнами кафе только оживал, и градус суетности, как и температура воздуха, был ещё невысок. — Когда же я смогу расстаться с этими идиотскими бакенбардами, — раздражённо пробормотал под нос Генрих, в который раз почёсывая щёку. Он всё ещё с трудом привыкал к этому новшеству в его образе. — Тогда же, когда я смогу сбрить эту дурацкую эспаньолку… — ответил Рейнхард и вдруг усмехнулся, — А знаешь, можешь ими гордится: так ты весьма похож на Генриха Птицелова, — подмигнул он собеседнику. — Да брось… — нарочито пренебрежительно отмахнулся Генрих, — Лучше радуйся, что на твои волосы хорошо легла краска, — он кивнул на ныне рыжеватую шевелюру Рейнхарда, — а то пришлось бы провозить тебя в гигантской шляпе с вуалью под видом старомодной жёнушки. — В сотый раз повторяю, — закатил глаза Рейнхард, — намного логичней было бы нарядить… — Тсс, — шикнул на него Генрих и покосился на человека за соседним столиком, спрятавшимся за свежей газетой. Кажется, это был выпуск «Таймс», но больше названия внимание новоприбывших притягивал разместившийся на первой полосе заголовок: «Нацистские функционеры Гиммлер и Гейдрих до сих пор не найдены». — Хайни, это обычный посетитель кофе..! — даже не с раздражением, а с чистой укоризной заметил Рейнхард, который устал даже злится на генрихову неуёмную подозрительность, — это просто очередной приступ твой паранойи. — Паранойи?! — шёпотом возопил вышедший из себя Гиммлер, — Опять всего лишь паранойя, говоришь? Как тот мужик из югославской администрации, который, конечно же, просто так пятнадцать минут на нас пялился и разглядывал наши документы? Да, он был из усташей, но я всё же сомневаюсь, что это плюс! И эта дамочка из седьмой каюты, а? Она всю эту неделю не Атлантику в бинокль разглядывала, а тебя… И меня! — быстро добавил он, заметив, как Рейнхард чуть улыбнулся, почувствовав проскользнувшие в его голосе нотки ревности, — а тот, в швейцарской гостинице, ну ты помнишь… И всё это всего лишь паранойя! — всплеснул руками Генрих. И с нервным смешком, продвинувшись ближе к собеседнику, добавил: — Мы ведь сами создали СД и гестапо, Рейнхард! Кому-кому, как ни мне с тобой знать, какими методами они действуют и на что они способны… Они не сидят, сложа руки. А ведь есть ещё и британские, и американские, и советские агенты… — Генрих бессильно откинулся на спинку ротангового стула. Рейнхард, внимательно выслушавший эту не лишённую аргументации тихую истерику, нахмурился и покосился на мужчину с газетой. Повисло тяжёлое молчание. Принесли кофе. — Помнишь наши ромашки? — неожиданно спросил Хайни после минутного молчания и поднял на спутника глаза. — Те с клумбы? Конечно, — выныривая из тяжёлой задумчивости, ностальгически чуть улыбнулся Рейнхард. В этой улыбке не было и капли его неизменной желчи. — Знаешь, — Генрих чуть замялся, — я ведь несколько из них засушил. Улыбка Рейнхарда стала ещё явственней. — Покажешь? — Они остались в записной книжке, там, в кабинете, — горестно кивнул Хайни куда-то в сторону порта, на океан, за которым осталась Германия, та записная книжка, его кабинет и вся прошлая жизнь. — Мда, — отозвался Рейнхард на горестный вздох бывшего рейхсфюрера, пригубил кофе и скривился. Он показался ему нестерпимо горьким. — Рейни, — доверительно начал Генрих, положив правую руку на стол рядом с сахарницей и смотря ему прямо в глаза, — я невероятно устал. Устал боятся, шарахаться от каждой тени и жаться по углам. Устал от этого бесконечного и бессмысленного побега. — Я знаю, — очень серьёзно сказал Рейнхард и протянул левую руку будто бы за сахаром, — понимаю и разделяю твоё беспокойство. И, честно говоря, мне тоже нелегко. Но мы вместе, — он накрыл его ладонь своей и, всей душой желая ободрить осунувшегося Генриха, крепко сжал её, — Мы… Мы обязательно справимся. Генрих улыбнулся самым краешком губ. Мужчина за соседним столиком поправил тёмные очки и с громким шорохом перелиснул газету.