Сон под открытым окном

      Мягкий ветерок гладил его волосы. Тёмные волны прядей выбивались из-за ушей, ложились на гладкий бледный лоб, падали на глаза. Лёгкая рубашка вздымалась от самых незаметных порывов, и грудью он чувствовал приятную прохладу летней ночи. Холодная капля пота скатилась по изгибу лопатки, коснулась впалой линии позвоночника, отпечаталась на ткани еле заметным пятнышком. Из-под тонкой простыни, сползшей к ногам, выглядывали нежные пальцы, благородного, почти что белого цвета. Спящая фигура была исполнена изящества.       Повернув голову, Жюльен уловил спящим слухом шорох под открытым окном. Казалось, кто-то сквозь сад, сквозь кусты роз, высаженных вокруг дома, пытается пробраться внутрь. «Должно быть, собака, — подумал юноша, не раскрывая глаз. Сон, такой сладостный, тянул его в свои объятия. — Собака. Или птица... Большая птица...» Он готов был снова уснуть, успокоенный собственной выдумкой, когда услышал, как птица — внезапно — заскреблась прямо у его ставни.       Тут он распахнул глаза и вскочил в постели, уставившись размытым взглядом в темноту за окном.       И с удивлением заметил, что на него тоже смотрят. Жюльен хотел было закричать, но голос, как назло, не слушался. Юноша издал лишь тихое мычание.       Тёмные глаза напротив казались ему знакомыми, почти родными. Он точно видел их раньше, только никак не мог вспомнить, где именно. И оттого смотрел в них лишь пристальнее. Вытянутое лицо в обрамлении темных — хотя ночью было не разобрать, насколько темных — волос, с красивым, стройным носом, мягким изгибом губ, улыбавшихся ему. Тонкие брови над большими блестящими глазами завершили для Жюльена этот образ. Теперь сомнений быть не могло.       — Вы... — произнёс Жюльен шепотом. Для этого ему пришлось приложить усилия. Однако с каждым вдохом он ощущал, что говорить становится легче.       — Monsieur, — промурлыкал в ответ гость. Никогда не слышав его голоса, теперь Жюльен был твёрдо убежден, что перед ним Наполеон. Однако вид его не был похож на тот портрет, который Жюльен хранил под подушкой. Гость был как будто моложе. — То, что я слышал о Вас, никогда не могло бы сравниться с тем, что я вижу.       Юноша дрогнул. Ноги его ощущались чужими, да и не были нужны вовсе. Он чувствовал...       — Вы прекрасны, — продолжил Наполеон. —и я позволю себе наглость просить Вас уделить мне время. Одного лишь вашего взгляда будет достаточно, чтобы жизнь моя ещё долго казалась Раем.       ...чувствовал, что за спиной у него выросли крылья.       Голова пошла кругом, будто он катился вниз по крутой горе, а руки от волнения задрожали, что юноша пытался скрыть от прекрасного гостя. Наполеон, протянув вдруг руку в комнату, коснулся его запястья. Гладкие пальцы прошлись по тёплой коже Жюльена, до самого плеча, привлекая ближе к распахнутому окну.       — Я рад... я очень рад... — прошептал юноша. Он попытался встать на ноги, но от потрясения всё его тело стало будто бы ватным, а комплименты, которые при свете дня давались ему с отменным успехом, никак не шли на ум. — Я составлю Вам компанию. Когда угодно.       Наполеон улыбнулся, глаза его сверкнули чем-то, как показалось Жюльену, похожим на восторг крестьянина, впервые увидевшего кавалерийского коня. Он сразу отогнал подобное сравнение, укорив себя за глупость.       Коснувшись ладони гостя, Жюльен поднялся на ноги и сам не заметил, как оказался в саду. Вокруг в ночной тишине переливались лунным светом деревья, блестели камни дорожки, будто смоченные дождем. Босыми ногами юноша чувствовал прохладу и боялся поскользнуться. Наполеон, однако, так крепко и одновременно нежно держал его за руку, что все страхи уходили прочь.       Жюльен смотрел на него, не веря своим глазам. Красота Наполеона была невообразима, но он был рядом, его можно было коснуться и убедиться, что он настоящий. Сердце юноши заходилось сладкой дрожью при одной мысли о том, что может ждать их на протяжении этой ночи. Он не позволял себе даже мечтать о подобном.       — Скажите... — робко произнёс Жюльен. — Это правда, что Вы начинали в чине младшего лейтенанта?       Наполеон стиснул его руку, помогая переступить лежащую на дорожке ветку. Под пристальным взглядом гостя юноша терялся и краснел.       — Да. Все великие люди начинали с малого. По-настоящему великие.       Это обрадовало Жюльена. Он прикусил нижнюю губу и про себя воскликнул в восторге: "Я знал!"       Они продолжали свой путь вглубь сада, дальше и дальше от дома, откуда их могли услышать. Уже через несколько минут можно будет говорить громко, не боясь быть застигнутыми хозяевами. Ах, если бы это был его, Жюльена, сад...       — Знаете, я прочитал "Новую Элоизу" несколько раз, о ней я могу говорить часами. Простите, ничего другого на ум не идет. Вы читали? — обратился к Наполеону юноша.       Однако этот вопрос гость оставил без ответа, посмотрел в небо, на яркие перемигивающиеся звезды. По телу Жюльена пробежала дрожь, когда он увидел, как мускулы на аристократичной шее Наполеона напряглись и расслабились. Сам он ощущал то же самое. Чувства самого разного рода одолевали его.       — Господин де Реналь, в доме которого я служу, просто невыносим. Он глуп, как пробка. Он не знает латыни, не знает, как устроено государство, созданное Вами. Он консервативен, а как можно быть консервативным, когда власть тебе дала республика?!       Расчувствовавшись, Жюльен сжал пальцы Наполеона и слегка навалился на него, глядя попеременно то в глаза гостю, то оглядываясь на теряющееся за деревьями здание. Его горло переполнял восторг, а сердце радостно ухало вниз от каждого одобрительного взгляда собеседника.       — Я был вынужден подчиняться ещё более безмозглым людям, — ответил Наполеон. — Благородство в том, чтобы оставаться при зависимом положении выше них духовно. И у Вас, свет мой, это получается.       Они вышли к небольшому фонтану, шелестящему прозрачными потоками прохладной влаги. Склонившись над чашей, Жюльен умылся, вода с губ стекла по его шее, под рубашку, оставляя полосы на ткани. Наполеон оперся на чашу, наблюдая за юношей. В глазах его Жюльен заметил страстный блеск. В книгах он читал, что мужчины в такие минуты похожи на охотников. Наполеон был похож на бабочку, опускающуюся в хрупкий раскрытый бутон.       — Я всё думал, есть ли что-то, способное сделать Вас ещё прекраснее, — прошептал мужчина, будто боялся спугнуть Жюльена, и поднял из чаши веточку яблони, источающую мягкий аромат. Пальцы Наполеона заправили её в волосы юноши, задержавшись на волнистых прядях.       Жюльен покраснел. Луна была достаточно яркой, чтобы гость это заметил. Они переплели пальцы и двинулись вместе дальше, туда, где виднелась крыша беседки.       — Я никогда не бывал в Италии, поэтому позвольте спросить, красиво ли там? — произнёс Жюльен, уже не боясь, что их услышат. В его голосе чувствовалась уверенность. — Я мечтаю побывать у Вас на родине.       Наполеон промолчал, будто не знал ответа. Он вдруг остановился, притянул юношу к себе, скользнув ладонью по его спине, и оказался так близко, что они почти соприкоснулись носами.       — Послушайте, ни Италия, ни Франция, ни весь мир не смогли бы затмить Вас. Вы сияете ярче солнца, Вы выше ангелов, изысканнее королей и умнее... кого бы то ни было. Я мечтаю насладиться Вами, слиться с Вами...       — Правда? Разве может это быть на самом деле? — воскликнул Жюльен, не чувствуя земли под ногами. За спиной оказалось дерево, достаточно широкое, чтобы на него опереться. Беседка была всего в сотне шагов, но здесь ему казалось лучше.       — Я не могу оторвать от Вас взгляд, — продолжил Наполеон, гладя тёплой рукой щеку юноши. — Позвольте?..       Он склонился к лицу Жюльена.       — Да, — выдохнул тот, подаваясь навстречу, спиной чувствуя твёрдую кору дерева, а грудью — вздымающуюся сильную грудь Наполеона.       Поцелуй, сладкий, как яблоко, нежный, как летний ветер, и глубокий, как ночное небо, растёкся по его телу мёдом, застывшим тяжёлой каплей внизу живота. Юноша не мог открыть глаза от наслаждения, а когда сделал это, увидел напротив будто бы самого себя. Взгляды обоих выражали одинаковое желание.       — Можем ли мы?.. — поинтересовался Наполеон. Его дыхание было жарче июньского полудня, а руки, лежавшие на пуговицах брюк Жюльена, мягче перьев.       — Да, — вновь ответил юноша.       Он вздрогнул, когда поясница коснулась грубой коры, но тут же смог отпустить мысли о неудобстве: Наполеон подхватил его на руки, одаривая горячими поцелуями шею и плечи. Вся кожа Жюльена стала раскалённым полотном, на котором мужчина выводил изящные узоры. В ушах у юноши грохотал собственный пульс, ладонью, прислоненной к груди Наполеона, он чувствовал его сердце, бьющееся в том же ритме. От его вздохов, стонов, слов, казалось, колыхалась листва на дереве. Веточка яблони сползла к самому уху, и мужчина зубами вытянул её, вложив в нагрудный карман Жюльена.       От удовольствия хотелось закрыть глаза, всё это было похоже на сон, самый приятный и желанный в жизни бедного неспокойного юноши. Но от этого он смотрел на Наполеона лишь пристальнее, целовал его с большей жаждой, наслаждался им с большим нетерпением. Ночь не заканчивалась. Это было чудесно.       Ослабшие, они отдохнули в беседке, после чего вернулись к открытому окну Жюльена, в его комнату. Разлучаться не хотелось, разлука казалась наказанием, но юноша понимал, чем грозит любимому отсутствие при дворе. Весь Верьер, весь Безансон, Париж, да всю Францию поднимут для поисков вождя!       — До свидания, — произнёс он, сохраняя самообладание. Напоследок прижавшись губами к губам Наполеона, он с жадностью вдохнул его запах.       Когда фигура гостя скрылась за воротами, Жюльен заснул самым сладким сном, который только можно вообразить.       Наутро он обнаружил на груди веточку с раскрывшимися цветами, а на руке — непонятного рода царапину. У его комнаты благоухала яблоня, а окно с прошлой ночи осталось открытым. Так ведь и заболеть недолго.