Сосед по комнате

      Они жили в сквозной и небольшой квартирке. Снимали за пол цены «по блату».       Поначалу Мо ГуаньШаню вся эта затея не очень-то нравилась, ведь снимать квартиру с бывшим врагом — дело отнюдь не пацанское. Неблагородное.       Однако одинокая взрослая жизнь способна перевести кого угодно с жирного мяса на обглоданные кем-то кислые от слюны кости.       Откуда ни возьмись и появился этот ублюдок Шэ Ли, предложивший Рыжику жить дружно, а тот, в силу обстоятельств, не смог ему отказать.       Шэ Ли этот был слишком странным малым.       В средней школе он, особенно заинтересовавшись Шанем, пару раз пытался совершить на второго серьёзные нападки, но потом исчез.       Как выяснилось после, его перевели в другую школу, а после он благополучно сгинул в психоневрологический диспансер, где кушал таблеточки и преданно глядел в очи многочисленных врачей злыми змеиными глазками.       После диспансера вечно где-то шастал, прихватывая всякую заразу, пока маменька сходила с ума от того, что не могла вразумить, почему её дитятко постоянно болеет и находится в вечно подорванном состоянии.       Не могла вразумить, пока его же компашка в срочном порядке не скинулась ему на рехаб.       Зато с ним было не скучно.       Шань, гордо вынашивая на себе клеймо заядлого работяги, так и продолжал батрачить на бесконечных подработках: он был настолько занят, что смахивать солёный пот со лба парень успевал только к вечеру, а если не успевал, этот пот попадал к нему прямо в тарелку с рисом вместо повареной соли. А что, своего рода экономия. Биологический «натюрлих» продукт!       Ли же в ус не дул. В отличие от Мо, который был абсолютно ничей, он был общий. Работал, где придётся, а иногда и жил, где придётся: подобные психопатичные обаяшки с седыми волосами на всё лицо нравились многим девчонкам, и они время от времени держали его у себя, кормили, спали с ним, а наутро он вырывался из их объятий, чтобы упорхнуть в объятия ГуаньШаня, который, к слову, не очень-то в них нуждался.       Однажды так и случилось в один из выходных ровно в шесть утра, когда над Китаем только начало появляться солнце.       Полумёртвый от усталости Мо спал, вывернувшись в совершенно непонятную позу, пока на полу и кровати были разбросаны какие-то бумажки, их со Змеем одежда, а также упаковки из-под еды.       В эту кучу хламья к нему и подстраивался Шэ, будучи в сознании Мо ничем не лучше всего этого мусора.       В начале их сожительства Рыжика безумно бесил этот беспорядок, на фоне чего у них возникали крупные ссоры, и Шэ Ли, получивший достаточное количество тумаков, делал вид, что убирает весь мусор, успевший накопиться. Парень был крупнее и сильнее своего соседа, но часто поддавался ему.       Оба прекрасно знали, что от вкипевших нервов и драк вполсилы у них вставал, но сдержанный в этом плане Шань предпочитал выругаться и уйти в сторону сортира, дабы проделать нехитрую махинацию, чтобы избавиться от волнения, росшего в области паха, а Ли лукаво хихикал, смотря ему вслед.       Оба терпели, пока однажды Ли не сгрёб соседа по комнате в охапку и, покусывая того в области шеи так, что рядышком билась почти оголённая артерия, принялся стягивать с него футболку, небрежно лаская соски и параллельно отбиваясь от ударов и шлепков.       В тот день их руки агрессивно переплетались, ведь Шань как всегда орал и ругался, но глаза его выдавали: они становились пьяными.       Так они и ели друг друга до самого вечера, а после, как ни в чём ни бывало, по очереди мыли посуду, ходили в магазинчик за продуктами и смотрели однотипные телевизионные передачи.       В какой-то момент Шэ Ли это наскучивало, и он, лениво приподнимая чёрную неглаженную футболку, чесал покрасневшую изодранную спину, как бы лишний раз подчёркивая результаты их недавних приключений, шёл курить на балкон.       — Э-эй, Шáня! Не хочешь присоединиться?       — Да пошёл ты.       И Мо действительно никогда не присоединялся. Иногда от того, что не было настроения, а иногда потому, что Змей самая настоящая зверюга, и испепеляющее трение их слизистых его знатно утомляло.       Феноменальный симбиоз, заключавшийся в делении денег за аренду, скудном времяпрепровождении и лютой долбёжке по выходным.       Зато Ли было не скучно жить на этом свете.       Зато у Мо не оставалось тяжёлых мрачных мыслей: пять дней в неделю его имела работа и учёба, два — сосед по комнате.       В любовь молодые люди уже не верили, но это не особенно их расстраивало.       Змей не привязывался к людям никогда. Он даже к родителям в детстве не привязывался, и был вскормлен молоком матери насильно. По крайней мере, так он с гордостью всем заявлял.       Мо… Мо пытался забыть прошлое, в котором его окутывали заботой, подарками, и знатно так накормили ложными обещаниями.       Не сказать, что теперь Рыжик совсем не нервничал и бесцельно существовал.       В его жизни было место и прогулкам по парку, и ночным вылазкам в рандомные места и магазины.       Однажды Шэ Ли вытянул его в какой-то ларёк, где он прикупил себе три или четыре банки энергетика, а после осушил их прямо на улице, на глазах Шаня. Одну за другой.       Естественно, экспериментатору скорёхонько поплохело, и Рыжему пришлось выхаживать того всю ночь, борясь с его же давлением, рвотой и бесконечной тахикардией.       Или другой случай, уже произошедший несколько позже, когда Змей в полуобморочном состоянии набрал своего заклятого друга, просипев слабое, но даже на тот момент слишком сексуальное «Спаси меня», сорвав его с работы.       Оказалось, что ублюдку стало скучно, и он начал часто дышать и приседать, после чего затянул у себя на шее веревку и тут же ее расслабил.       Несколько секунд пробыв без сознания, он так и продолжил лежать на полу в состоянии невероятного веселья и эйфории, а как Мо прибежал к нему в холодном поту, был избит его крепкой рукою, чему был безмерно рад.       И Рыжик долго говорил, как ненавидит его. Как ненавидит свою жизнь, в которой есть место только работе, стрессам, бездумному совокуплению и непонятной рутине, а Змей слушал это всё и пухлыми тёмными губами зацеловывал его плечи, пропуская мимо ушей всю брань, не замечая минутную слабость, потому что знал, что лучше правда не слушать, ведь Рыжик не любит говорить, что устал, и жаловаться тоже на самом деле не любит.       Рыжик любит свободу, и на самом деле любит эту жизнь. Она ему улыбается, просто тот не всегда это замечает.       Любит решать проблемы и становиться сильнее.       Любит, когда нежно и когда грубо.       Когда все позвонки и впадинки остаются пересчитанными, а запястья неудобно сжатыми над головой.       Когда, спускаясь всё ниже и ниже, опаленным дыханием дышат прямо в солнечное сплетение.       Он даже любит своего соседа по квартире и по несчастью, хоть и не даёт себе в этом отчёт.       Естественно, любит не как личность. Не как возлюбленного и даже не как друга, и никогда не полюбит.       Шань любит отдельные Змеевы части, будто он хаотичный цветастый паззл, рассыпанный на полу.       Шэ Ли действительно до чёртиков самобытный. Он как камень, который ещё не успела отточить вода. Неидеальный и неряшливый. Оставляющий самому себе новые метки, порезы и ранки, а после забывающий их обрабатывать. Смуглый, будто каждый день сидит под солнцем, хотя на самом деле то и дело сидит в темноте и не вылазит из неё, как какой-нибудь упырь, сосущий из Шаня кровь.       Хотя, чего греха таить, сосёт хорошо. Мо никогда не жаловался.       Мо вообще для счастья много не надо. Ему нужна только стабильность, возможность смотреть на мир широко раскрытыми глазами, какая-никакая радость, и поменьше амурной мишуры.       Он привык жить в таком ритме уже года два или три, пока однажды не проснулся утром и вздрогнул, осознав, что в этот раз его сосед смотрит на него слишком нежным, несвойственным его распущенной и больной натуре взглядом…