самая крутая сцена, в которой он участвовал

— Дэнни, пойдем выпьем. Грег встает со стула и бодро направляется к выходу, завершая этим самую пафосную речь, которую Франческо приходилось слышать вживую — не в кадре и не на репетиции, а в реальном времени с реальными гангстерами, пускай часть из них выглядит как два ботана-мегаломаньяка, а другая — как обросшие ирландцы с пушками наперевес. Они идут к дверям лифта вразвалочку, походкой в стиле «адьос, амигос», и Дэнни уверен, что они с Грегом на самом деле сейчас пойдут и выпьют. Дэнни остается плестись за боссом, неловко улыбаясь громилам и засунув руки в карманы. За панорамными окнами на фоне темнейшей ночи все еще полыхали взорванные британской разведкой спутники. Дэнни считает про себя: «три, два, один», пока двери лифта за ними закрываются. И все еще стоит, выпучив глаза и подавляя в себе желание визжать, как ребенок на Рождество, распаковывающий подарки, от восторга и благоговения. Грег Симмондс улыбается как ебучий шакал. Наклоняется к плечу Дэнни, смотрит вверх из-под очков-авиаторов, подбирается как хищник к жертве — играет в «кошки-мышки». Теперь Грег точно уверен, что Дэнни Франческо будет выпрыгивать из торта на каждый его блядский день рождения за бесплатно. Или за новую машину из коллекции фильмов экшен-звезды с миллионерского плеча, потому что для Дэнни ему ничего не жалко. Грег смотрит выжидающе, ухмылочку натянув. Считает про себя: «три, два, один» — до того, как Франческо полыхнет эмоциями. И он на выдохе выдает, все еще пребывая в мощнейшем шоке: — Самая крутая сцена, в которой я участвовал! Все, как и договаривались: пару дней ходишь по пятам самого крутого гангстера, чтобы сыграть его на экране. Сначала ты играешь супершпиона, затем контрабандиста. Вряд ли какой сценарий в жизни Дэнни впечатлит его больше, чем этот уик-энд. И Грег Симмондс это знает наверняка. Читает по глазам и по напряженным мышцам артиста. Да, он бы совершенно точно смотрелся бы в торте — как на обложке «Men's health», но желательно без одежды. Без гостей. Хотя, плевать… Можно и при гостях. — Правда? Уверен? — Грег улыбается — теперь уже довольно, сыто; в голосе добрая насмешка, так и говорящая, что у него не было сомнений даже малейших — в том, что его любимый актер признает в нем всемогущего «злого» гения. Проглотить эту мышку не составило труда. Если Симмондс чего-то хочет, то получает. Если он хотел Дэнни Франечско — Дэнни Франческо встанет на колени и отсосет ему. Дэнни лихорадочно, адреналиново трясет. Так может трясти от наркотического прихода или сразу после встречи с криминальными воротилами, которых вы только что вынудили выплатить десять миллиардов. Собственно, о правде: Дэнни медленно поворачивает голову к Симмондсу, с лихорадочным блеском зрачков врезается взглядом в хищно сузившиеся под авиаторами глаза Грега… и без лишних слов расписывается в своем новом контракте, на этот раз не продюсером, а — дьяволом. Грег Симмондс — дьявол, ну и еще — гребанный извращенец. Дэнни высекает это по взгляду, а Грегу не нужно повторять дважды ни вопрос, ни просьбу. Хотя ради Франческо он делал исключения, сегодня был черед Франческо сделать исключение для миллиардера. Не то, чтобы Дэнни осуждал — у самого не без секретика в шкафу в виде кузины, которую (как ехидно подметил Форчун) он любит «во всех смыслах». — Не… не уверен. — Тихо ответил, опустив взгляд и сразу упершись туда, куда нужно. С тех пор, как на виллу приехали Дэнни и Микаэла, Грег так и не трахался, потому что был уверен, что соблазнит эту горячую чертовку, ну а если повезет, то сразу обоих. А от экшена, в котором им довелось поучаствовать, вот конкретно сейчас — стояло так, что член готов был порвать дорогие брюки. А Грег стоял — и даже не стеснялся. И взгляд его так и говорил: «папочка тобой очень доволен». Может, это додумал сам Дэнни. Но абсолютно точно он был уверен в том, что самая лучшая сцена, в которой он играл, наступит вот прямо сейчас. Потому что Дэнни поднимает взгляд снова — и видит, как улыбка Симмондса становится еще шире, как белоснежная улыбка запускает по его загоревшему лицу волну харизматичных морщин, и адреналин, минуту назад закипавший в молодом теле, извергается вулканом безудержной, грязной страсти. Дэнни Франческо на колени падает с такой фанатичной преданностью, будто не его, экшен-звезду боевиков, все выходные пытался купить миллиардер, а он пытается стать одной из тех сироток, которым донатит Грег. Конкретно сейчас он пожалел, что не вставил в себя вибро-пробку, о которой пошутил Грег до того, как они выехали на «переговоры» — так, для «остроты» ощущений, правдоподобности момента. С подобострастием смотрит вверх, наспех расстегивая ширинку чужих штанов. Пальцы трясутся, но это меньшая из проблем, в сравнении с той, которая горит в собственных штанах. — Дэнни Франческо, — мелодично тянет Грег, монументально не шелохнувшись ни разу под настойчивыми руками, а только растрепывает прическу Дэнни, чтобы затем по-хозяйски вцепиться в волосы. — Насколько ты хорош в импровизации? — А он все продолжает шакалить, пока Дэнни, сам себя проклиная за нетерпение и слабость, выпускает член Симмондса из штанов и припадает к нему губами, как заблудившийся в пустыне — к роднику. — Давай, малыш, да, отсоси папочке. Ты так хорошо справился со своей ролью. — Гладит Дэнни по загривку, шумно дыша сквозь зубы, пока мальчишка обсасывает его до самых яиц: кажется, что от похвалы он берет еще глубже и, засранец, нарочно поглядывает вверх так, словно знает, как работать на две камеры чужих глаз, выставляя свой лучший ракурс. Конечно, он хорош в любом ракурсе, но Грег думает, что конкретно этот — бесподобен. - Бесподобно. — Озвучивает свою мысль Симмондс, подталкивается бедрами в горло, стонет в голос. У Дэнни в трусах становится откровенно мокро, из горла — мычание, в глазах слезы, но он все равно старается так, будто от этого зависит его карьера в Голливуде и объективно — самая лучшая роль в жизни. Богатый «британский» английский открывает Дэнни мир тысячи и одного комплимента; но Грег не будет выпаливать сразу все, для этого, надеется, у них будет еще много горячих арабских ночей. Двери лифта открываются, затем снова закрываются. Но здание пусто — кроме покойников, их некому побеспокоить. И все же, когда дверь открывается снова, Франческо вздрагивает и пугливо соскальзывает с члена, а Симмондс даже не успевает отдышаться и возмутиться — и кончает, пачкая белоснежную рубашку и гладкую щеку своего звездного мальчика, кончает долго, громко, выстанывает имя Дэнни с самым блядским видом, который можно было представить. — Иди сюда. — Все еще постанывая, зовет Грег. Властный голос Симмондса заставляет подчиняться. Строптивости Франческо не осталось и следа, теперь Грег — звезда такого масштаба, что не снилось даже ДиКаприо, а Дэнни — его личная маленькая фанатка, — тянется вверх подбородком, поднимается на ноги, смотрит на Грега заискивающе и говорит: — Ты такой крутой, Грег, — выдыхает, речь выходит скомканной, но искренней: — Ты самый крутой чувак, которого я встречал. У Грега ухмылка победная, вид довольный, взгляд беглый — по запачканному своей же спермой лицу Дэнни Франческо, его наивно-простодушно-искреннему выражению. — А ты такой крутой, Дэнни, что я думаю разрешить тебе понаблюдать за мной еще пару деньков, — хмыкает, — может, неделю. — Да, да, конечно, я… — Тшшш. — Грег приставляет палец к губам актера, задумчиво хмурит брови (с видом по-прежнему ироничным) и запускает вторую руку ему в штаны. Горячий, пульсирующий, мокрый член и скулеж, от которого у Симмондса вырывается тяжелый вздох. Грег Симмондс — извращенец, но Дэнни так плевать, что он обхватывает его палец губами и втягивает щеки, мир вообще перестает существовать. И это не очередные ракеты, попавшие в спутниковые тарелки, а взрыв оргазма в ушах Франческо, когда Симмондс, этот грязный хорни-гангстер, отдрачивает ему, не снимая его штанов, прижимается сухими губами в животном поцелуе — они оба забывают, где находятся, но желание гальванизирует одно на двоих безумие. К счастью, этот момент в их будущую экранизацию не войдет, но под звуки перестрелки этажами выше, этот оргазм они оба запомнят надолго.