Праздник вина и свободы

- Сегодня, надеюсь, мы не пойдем в таверну? Шень Хэ фыркнула: - Вообще-то, это ты меня пригласила, забыла? Розария обернулась и оставновилась: - Не забыла. Но также мне помнится, что ты мне сказала, что не будешь держать мне волосы, если что-то будет не так. Монахиня скрестила руки на груди: - Это случайность. Да и многие бы так поступили на моем месте, разве нет? Просто не хотела быть виноватой. Лунный свет сверкнул в белых глазах девушки, когда она попыталась сдержать улыбку: - Отнесла меня штаб ты по той же причине? - Ага. Однако Розария прищурилась так, как обычные люди щурятся при улыбке. Однако ее лицо осталось неподвижным. Шень Хэ огляделась вокруг, будто пытаясь запомнить на всю жизнь этот пейзаж. Как же незаметно прошли эти две недели, вот уже через пару дней она уедет обратно, домой. Но… ей не очень-то и хотелось на самом деле. Каждую ночь и иногда днем они встречались с этой странной монахиней, выполняли ее работу и иногда перебрасывались фразами. Однако Розария, как бы это странно не звучало, сделала намного больше для адаптации Шень Хэ среди людей, чем все, кто ее окружал для этого. Может быть, дело было в том, что девушка и без жизни среди Адептов не очень общительна и просто не готова к толпам? Как бы то ни было, Шень Хэ начала испытывать странную привязанность к Розарии, уоторую сама себе объяснить не могла. Впрочем ее можно было оправдать еще и схожестью их жизни. И усилилось это ощущение после их посещения таверны. Шень Хэ отключилась буквально после трех бокалов вина и уже ничего не чувствовала. Следующее ее воспоминание – это то, как ее кладут на кровать, но возвращение в сознание привело к невыносимой тошноте. Человек, который ее принес, видимо увидев зеленоватый цвет лица, выругалась отнюдь не подобающими служительнице Архонта словами и понесла ее к умывальнику. Как бы то ни было, если спутанные чувства Шень Хэ ее не обманывали, Розария просидела с ней почти до рассвета, пока девушка не забылась наконец спокойным сном. А сейчас она стоит перед ней и с насмешкой говорит, что это случайность. Ну ладно. Они продолжили идти по тропинке, и Розария, будто между прочим, спросила: - Уезжаешь скоро? Шень Хэ же как бы передразнивая повторила за ней: - Ага. Через день после праздника. Внезапно где то вдалеке раздался очень громкий всплеск воды, который, однако, не смог заглушить взрыв. Розария вздохнула: - Да кто этого ребенка выпустил ночью. - Ребенка? – удивилась Шень Хэ. - Угу. Наша местная маленькая неприятность Кли. Но неважно, - она внимательно взглянула на собеседницу, - уже нашла с кем встретить наш праздник завтра? Шень Хэ покачала головой: - Я даже наши праздники встречаю одна. Так что нет, компанию не нашла. Монахиня, казалось бы, задумалась. Через пару минут она медленно заговорила, как будто на каждом слове она преодолевала себя: - А ты не хотела бы… не хотела бы составить мне компанию? Обещаю тебя снова отнести в штаб. Девушка удивленно подняла брови, но все же ответила не задумываясь: - Да, если ты хочешь. Та выдохнула с облегчением и улопнула в ладоши: - Тогда до завтра? * * * Тома выскользнул из комнаты, чувствуя себя крайне неловко, живя по соседству с одной из влюбленных пар. Его обязанности, как управляющего, все таки научили его игнорировать разговоры, не касающиеся его, и звуки тоже. Короче говоря, поддерживал мнение, что хороший слуга должен быть слепым и глухим при нужде. Однако сейчас ему не было нужды это слушать и терпеть. Однако не ведет ли он себя ханжески, если вспомнить его общение с этой милой горничной? Интересно, она сама догадывается, насколько трогательной ее делает ее застенчивость? Наверное, нет, судя по тому, как она краснела от любого теплого слова в ее сторону. Только почему же он, Тома, не может перестать их говорить и не перестает при случае брать ее за руку? Однако его уважение к Ноэлль ничуть не уступало симпатии, когда он воочию увидел, как она пытается удовлетворить каждое положение каждого и в том числе не гостей, но и вообще любого в Мондштадте, даже если приходилось разорваться на части. Однако это же и вызвало сочувствие, из-за которого Тома не мог не предложить ей свою помощь. Конечно же, Ноэлль отказалась, торопливо извинившись за то, что она не может уделять ему достаточно времени. Однако он был не из тех, кто отступает, если видит, что проблема действительно есть. Поэтому, когда она прибежала на от одних нуждающихся к какой-то милой старушке, Ноэлль была просто до крайности удивлена, увидев, что просьба уже выполнена и густо покраснела, увидев за углом дома стоящего со скрещенными на груди руками и легкой улыбкой на губах. - Я не хотела тебя напрягать… Прости пожалуйста, я должна была просто больше стараться, - сказала она тогда. Тома же шире улыбнулся и ответил: - Я же говорил, что хочу тебе помочь. С тех пор она особо не сопротивлялась, поняв всю бесполезность этого, и они невольно стали ближе. Парень ей даже помогал с работой в штабе, однако в комнаты она его не пускала, аргументируя тем, что ей нельзя выдавать тайны. К этому он отнесся с пониманием. Его бы тоже ничто не заставило выдать тайны семьи Камиссато. Его мысли прервал звук ударов, которые он услышал, спустившись с лестницы. Он пошел в его сторону и увидел дверь, в которую никто не выходил. Открыв ее, он тут же понял, что это тренировочная площадка. А на нем был человек, которого он меньше всего ожидал увидеть. Ноэлль раз за разом ударяла по тренировочным манекенам. Но его удивило даже не это. А то, что меч был слишком велик даже для двуручного, но она его держала легко и непринужденно. Однако она тут же оторвалась от тренировки, когда услышала за спиной открывшуюся дверь и обернулась. - Не помешаю? – ласково улыбаясь, спросил Тома. Девушка отбросила прилипшую ко лбу от пота челку и покачала головой: - Нет, что ты. Просто я… тренируюсь, когда никто не видит. Мне жаль, что я не могу это делать чаще, но… Тома подошел ближе и удивленно приподнял бровь: - Но почему когда никто не видит? Ноэлль густо покраснела: - Потому что… потому что я не имею права мешать настоящим рыцарям. Понимаешь? Однако едва ли не впервые в жизни Тома ответил на этот вопрос: - Нет. - Что? – потрясенно переспросила девушка. - Нет, - повторил он, - не понимаю. У тебя же отличная техника, как по мне. Ноэлль отложила меч в сторону, и парень буквально услышал, как ее губы задрожали при ответе: - Будь она даже не отличной, а хотя бы хорошей, я бы стала рыцарем! Он увидел подозрительное движение рукой, будто она вытирала лицо, но все равно когда горничная обернулась, Тома увидел, как слезы закипают на ее глазах. Поэтому он быстро подошел к ней, однако не знал даже как поступить. Поэтому просто спросил: - Я могу тебя обнять? В глазах девушки мелькнуло удивление, но она, поколебавшись, кивнула. И тогда парень просто прижал ее к груди, мягко поглаживая спину и волосы, пока она тряслась от рыданий. Тома же ей тихо сказал: - А ты не думала, что причина не в твоей технике? - Что ты имеешь в виду? – всхлипывая перед каждым словом спросила она. - Ну, - задумчиво протянул он, - что ты станешь делать, если станешь рыцарем? Повисло короткое молчание, во время которого Ноэлль глубоко вдыхала в попытке успокоиться. Наконец она более-менее успокоилась, и подняла лицо на парня, однако не отстранилась из объятий: - Конечно же я буду помогать всем, кому только понадобится. - Ну вот. Ты не думала, что рыцари просто боятся, что ты уработаешься до смерти? Судя по тому, что я видел, это возможно. Ноэлль покачала головой: - Но если так, то что мне делать? Тома улыбнулся: - Все просто. Если твоя цель помогать людям, то зачем тебе определенный титул для этого? Немного помолчав, Ноэлль ответила: - Я подумаю об этом. Спасибо тебе. Они продолжили стоять, не разжимая объятия и наслаждаться тишиной и лунным светом. Ноэлль покраснела, и Тома тут же понял, что она явно скажет что-то, что посчитает она постыдным, а он милым. - Тома, - тихо начала она, - а ты не хочешь со мной побыть завтра на празднике? - Что? – Конечно, он предполагал что-то милое, но не настолько же. – Ну конечно же! Я и сам хотел тебя позвать. Девушка слабо улыбнулась: - Я же житель Мондштадта. Значит, я и должна пригласить. Да и… ты скоро уедешь. Парень заметно погрустнел: - Я буду по тебе скучать, Ноэлль. И у девушки опять выступили слезы.