Взывая к утренней заре

Солнечный свет оседает на коже ласковым теплом и играет всполохами на бархатной листве деревьев, пока к памятнику Сэймэю неторопливо подтягивается толпа людей. Это ясный безветренный день, который Хаябуса предпочел бы провести за тренировками, а не вот тут вот. На самом деле, он честно не понимает, для чего здесь присутствует. Ему не интересен тот сложный ритуал, который важен для его семьи, и, честно говоря, его взяли с собой лишь из-за принадлежности к Верховному Грандмастеру Теней. Однако находясь тут по приглашению, Хаябуса старается вести себя прилично. Взглядом он скользит за проходящими мимо людьми в цветных одеждах, ни за кого особенно не цепляясь. Ничего из ряда вон выходящего, в самом деле. Вдруг какая-то девчонка — маленькая, по-детски нескладная, вся из себя острая и граненая, с белоснежной кожей и большими-пребольшими глазами, в которых, кажется, утонули бы небеса — проходит мимо. Вроде бы ничего примечательного, но... У этой девчонки во взгляде горит что-то лукавое, бунтарское и вызывающее, что-то, что мгновенно перетягивает на себя внимание со всего остального. Перед началом церемонии остается не так много времени, и Хаябуса, осмотревшись, решает отойти. «Что она задумала?». Девчонка забирается на дерево, упрямо направляясь к верхушке — ловко, быстро, изящно. И это не остается незамеченным окружающими. Те подходят ближе; одни с любопытством, но большинство — с недовольством. Издалека Хаябуса видит мужчину, высокого и крепкого, с грубыми чертами лица и глазами — непроницаемым холодом горных вершин. Бросает он разозленно и резко, с рваными паузами: — Что ты о себе возомнила?! Женщина, стоящая рядом, вздыхает и неодобрительно качает головой — говорит тихо, но отчетливо: — Она рассердит великого предка. Недовольный гул нарастает, люди переговариваются, кто-то тычет пальцем в девочку, сопровождая это активной жестикуляцией, кто-то отворачивается, не желая на это смотреть. Хаябуса проскальзывает сквозь толпу, как сквозь воду. Он останавливается прямиком перед деревом, успевая услышать ответ с верхушки: — Я взобралась на дерево только потому, что услышала, как кто-то звал меня к алтарю! — Ложь! — кричит кто-то, и его подхватывают остальные. — Обманщица! — Врунья! Хаябуса поднимает взгляд вверх, успевая заметить, как девчонка раскачивается из стороны в сторону. Она же может упасть! — Никакого уважения к святилищу! Секунда — и девчонка, поскользнувшись, падает. Все происходит не более чем за мгновение: сердце ухает в пятки, потому что Хаябуса чертовски хорошо осознает, какое большое расстояние от верхушки до земли, и так же можно костей себе переломать, а девчонка вообще... Эти размышления занимают секунду, и уже в следующую Хаябуса немедленно бросается к стволу дерева с помощью ниндзюцу. Он подскакивает, чтобы удержать девчонку за талию, а затем— Над ними нависает тень, и толпа сразу же замолкает, как пораженная. Они останавливают свое падение — или, верней сказать, их падение останавливает... Зонтик? Хаябуса поднимает взгляд вверх — да, огромный голубой зонт в тон одеждам девочки распускается над их головами. И, погодите-ка, неужели это зонт Сэймэй? Зонт Сэймэй, который в течение многих лет тихо лежал внутри святилища? К которому люди приходили молиться каждый год, надеясь овладеть искусством инь-янь? И который ни разу за века так себя и не показал? Следом вдруг приходит мысль, что он все еще держит девчонку за талию. Они пересекаются взглядами, и Хаябусе удается рассмотреть каждый миллиметр ее лица. У нее тонкие черты, подчеркивающие лишний раз и без того острые линии и граненые стороны, высокие скулы, красные щеки и улыбка — по-солнечному яркая, ослепляющая. Хаябуса натыкается на ее глаза — отражение бушующего моря, взбаламученных мраморных волн — и в первые в жизни не знает, что сказать. Слова оседают в горле туманом, расплывчатые и рассеянные, не собрать их никак в единое целое. — Привет, мой спаситель, — хихикает она. В целом, Хаябуса признает, что девчонка эта довольно... Милая. У нее белокурые гладкие волосы, настолько же воздушные, как и она сама, хотя голос — звонкий, медный, с острыми нотками. — Я Хаябуса, — наконец представляется он. «Каково же твое имя?». Они приземляются, толпа на произошедшее удивленно восклицает, отголоски разговоров эхом разносятся по воздуху. Внимание все собрано на девчонке, а та вдруг поворачивается к нему и с мягким смешком произносит: — Ты можешь уже отпустить меня. Только тогда Хаябуса понимает, что все время держал девчонку за талию, сам того не осознавая. «Ох, неудобно-то как»... Он делает шаг назад и бормочет: — Прости. Девчонка с огоньком в глазах — видно сразу, с какой стороны не посмотреть. Подмигивает ему в ответ, а потом, улыбаясь и глядя на зонт в руке, протягивает: — Так это ты меня звал... Хаябуса чувствует дрожь, ползущую по коже, а потом кладет ладонь на запястье девчонки — точеное и, кажется, из стекла собранное. — Как тебя зовут? Она осторожно вынимает запястье, чтобы обхватить зонтик двумя руками. На ее лице появляется улыбка — незаметная, как тень, но теплая, как солнце. — Кагура. Так начинается их дружба.