Моя новая мама...

Кайус ненавидел эту девицу всеми фибами своей тёмной души, хотя уже давно и не считал, что она вообще у него есть. Девчонка старалась делать всё, что они требовали максимально идеально и, к удивлению, делала. Заботилась и воспитывала Гарольда и ведь хорошо о нём заботились – мальчик был всесторонне развитым, вежливым, любознательным, активным, уважал их рассу и любил их, а ещё любил её. Безмерно. Больше себя. Больше них. Больше собственной жизни и магии. За это он её ненавидел. Он называл её жирной, мерзкой и уродливой, приказал привести себя в порядок, и София начала морить себя голодом, чтобы угодить ему. А когда добавил физические тренировки чуть ли не падала без сил, но молчала, не жаловалась и терпела. Не плакала. Она была маленькой и глупой, так как не знала, что в её возрасте такие изменения во внешности нормальны. Кайус это знал, но ему нравилось над ней издеваться, ведь стоило её просто схватить за руку, как появлялся синяк, а ударь он её – убьёт случайно. Он же тогда и сказал о её дырявой памяти и никчёмности, когда она не очень хотела танцевать. Они издевались над ней, а девчонка и не видела этого. Она станцевала. Это было действительно красиво. У неё был талант, но её вдохновение и самооценку они быстро втоптали в грязь. Там ей было самое место. Когда её синие волосы начали принимать свой изначальный цвет, Кайус возненавидел её ещё больше. Она была русой. Симпатичной золотисто-русой девушкой. Он приказал ей покраситься. Не будь она человеком, всё могло бы сложиться по-другому... Именно Кай взялся учить девчонку языкам: итальянскому, французскому, немецкому, латыни. После насыщенного дня с ребёнком она приходила на занятия и иногда засыпала. За это он её порол. О, как ему это нравилось, жаль только... Только Гарольд однажды увидел это, а мужчина так увлёкся, что и не услышал шаги ребёнка... Тогда случился первый звоночек, что ребёнок отвернется от него. Ведь он ударил маму. В следующий раз ошибка и ревность Джейн чуть не стоила им ненависти сына. Стоило Гарольду увидеть Софию в таком состоянии, как он полыхнул. И только она смогла его успокоить и не дать поселиться ненависти к ним. Она могла его успокоить, а им он не верил. За это Кайус ещё больше возненавидел эту недоведьму. С тех пор, как в замке появился Геллерт, Кай снова мог срываться на девчонке и показывать ей её место – у их ног. Многие магические вещи не оставляли следов на теле жертвы, но приносили боль. А зелья быстро восстанавливали их тела. Маг был психом, но очень помог с магией Гарольда. Учителем оказался превосходным, а оратором выше всяких похвал. Правнучку он не воспринимал как личность. Да, он ввёл её в род, разблокировал магию, но не стал обучать. Для него София была лишь существом, что через десяток лет продолжит его род с выгодной для него партией. Не более. Когда на трапезе им попалась беременная грязнокровка, они поручили заботу о ней Софии. Всё было хорошо, девчонка даже расцвела, обретя себе подобие подружки, но не выполнила приказа после рождения ребёнка. Грязнокровка выбросилась из окна, оставив дитя в одиночестве. София звала девочку Мариной, хотя имя было выбрано Марианна. Ребёнок остался на её попечении после, конечно же, сурового наказания в уже знакомом ей подвале. Затем вернулся Геллерт и сказал, что отродье грязнокровки будет слабым магом, почти сквибом, а при обращении вообще её лишится. София сама попросила наказания, лишь бы ребёнка отдали в приют, а не убивали. Она склонилась, умоляла, целовала ноги, прося сохранить жизнь этому чужому существу. Что ж, это было приятно и её просьба была исполнена. Так были приятны её мольбы и её благодарность... Прелесть. Трахнул бы, будь она покрепче и постарше. Бесит. Всё шло своим чередом. А в одну ночь они с Гарольдом пропали. Просто испарились из его комнаты. Как бы не искали, не могли найти. Скрыты и всё тут. Даже вскрыли дом Блэков, как ближайших родственников, но нашли только старого домовика, что и не видел никогда крестника непутёвого наследника его благородного рода. Просто пропали, а через несколько лет нашли, откликнувшись на вызов сильнейших мира сего. Их обоих. У Кощея.