Невещие ночи

-..Порок моей французской крови, зачем ты появился на свет?! Добавь Шпион несломимое «я тебя спрашиваю», - и Ман-Ди без оглядки на ссору, чьим свидетелем он был на кухне, хихикнул бы в кружку; откуда скауту хотеть или не хотеть этого, необратимое произошло и точка. Разведчик в отличие от отца не забывал источник его безрассудных криков, но больше не напоминал о нём, стоял пригнувшись и перебегал глазами, будто искал ближайшее холодное оружие. Смеяться снайперу не над чем было, на самом деле. -Па-а! -Убирайся! Тебя никто сюда не звал! – Ман-Ди смотрел, как он размахивал руками у дверного косяка и кончики его пальцев, в неизменных перчатках, а иногда и нос показывались на территории кухни. – Ушли с матерью от меня… почему ты опять рядом? -Потеряться хотел. -С обрыва спрыгнул бы и там терялся. Сын шлюхи! Семь братьев в двадцатом веке, где видано!.. -Да ты ж сам… - Скаут понемногу смирялся и терпел, чтобы невзначай ударить, придушить, свернуть ему голову. -Я проклял тот день, когда с ней ебался. Несколько раз же!.. Величайшие ошибки в моей жизни, твоя мать отвратительна! Скаут дёрнулся в прыжке, но долететь до цели ему помешал Ман-Ди. Скребнул табурет – и затылок ущипнули острые ногти, и отпустили прядку волос, когда разведчик сбавил скорость от неожиданности. Он кувырнулся на сто восемьдесят градусов, сел и с недовольным «Э-э!», едким чувством упущенного момента, под каркающий смех Шпиона проводил удирающего снайпера. Ман-Ди пожалел, что ни разу не осадил Шпиона, не вытрепал его как следует, а всё время безучастно пил дешёвый чай из пакетика и разрабатывал винтик в ножницах и так подло сбежал в конце. Однако, судя по повисшей тишине, наёмники разбежались если не спать, то укрощать остатки ненависти любым доступным способом, какой позволяет их совесть. А очередь Ман-Ди успокаиваться наступит чуть позже. На чердаке он заново прислушался к гнетущему полуночному безмолвию, зашептал какую-нибудь бессмыслицу, вдумчиво повторил её снова и снова, чтобы загнать разум в тупик и дать свободному течению мыслей унести его. Зажёг свечу, что обтекала воском со всех сторон, но ещё удерживала форму, вынул из кармана обрывки чистой бумаги; ничего не подписал на ней, считая, что чернила значительно сбивают ход и итоги действа, и потому что в полутрансе не вывел бы ничего членораздельного. Волоски разведчика в маленьком белом блюдце вспыхнули на её краю и потухли, запустили огонь каймой, и Ман-Ди тут же воздел клочок; вытряхнул из головы фразы, которые мог бы высказать Шпиону некоторое время тому. Его сердце сбавило темп и силу, и в тенях на деревянной стене, постепенно опускающихся, ему открылись размытые силуэты… не то чтобы знакомых предметов, а угадываемых. Язык ещё молол чепуху, а мозг вне зависимости от бессонных часов и фазы луны додумывал детали. В прошлую ночь Ман-Ди, от добровольно сданных волосков медика СИН, разглядел в чёрном завитке волну, что стремительно катилась на бьющееся в тесном пространстве живое существо – и поймал Людвига наутро, сказал: «Завтра голубя схоронишь». А при каких обстоятельствах это сбылось – он узнает, проснувшись после сегодняшнего гадания, выйдя на карту и переговорив с BLU. В том, что пострадает от воды именно питомец, он не сомневался ни минуты, даже когда его разубеждали байкой о ведре ледяной воды, упавшем Людвигу на голову при открытии двери и взбодрившем его наконец… А сегодня снайпер, закрывший всё-таки рот и предавшись вольному толкованию образов, чем реже моргал, тем красочнее представлял и легче распознавал следующее. Новая птица, агрессивная, с острыми перьями, гонялась за мелким зверьком по типу бельчонка, стучала по нему крыльями, но грызун всегда выпрыгивал из коварных объятий, исчезал вместе с хищником, и тот выныривал и вновь настигал и терзал его. Ман-Ди прочитал кровь в переливах тени, но это заключение не тронуло его душу, стало быть, оно неверно. Зверёк скакал с былой резвостью, избегал когтей и клюва. Ман-Ди выгадывал только одно: когда тот набросится на птицу и вгрызётся ей в спину, довершит незаконченное, - но огонёк согрел и обжёг ему пальцы. Ман-Ди скинул ничтожные остатки в тарелку, и они развалились в пепел. Пламя свечи покачнулось от ветра. Снайпер сложил руки в досаде. Увидел повторение недавних событий, которые не пришли к развязке, - дурной ли знак?.. Сохранился бы светлый пучок от сожжённого, хоть небольшой – и он попытался бы, разозлив на свою голову потусторонних мирян, погадать на скаута снова. А приходить сейчас к Дональду, что еле-еле задремал от злости, и брить его – сущие глупости. За окном не блестело ни Луны, помощницы Матери Рождения, ни звёзд, духов умерших, что перешли в иную форму за достойную жизнь и поведение. Ман-Ди понимал, что не всесилен, и не требовал от себя большего. Да, он не мог считать себя мункумболе, австралийским всезнающим провидцем, в полной мере, ведь не встречал в жизни многого, что должен был повидать и познать, а связь со сверхъестественными мировыми началами то и дело обрывалась. Но он смел по отсутствию образования слепо списывать элементарные процессы и явления на волю Великого Духа и Матери Богини, на последствия всего того, о чём повествуют мифы, и разве что не твердить о гипотезах на каждом перекрёстке; ему хватало ума для послушного оберегания суеверных и необыкновеннных секретов. Он смел про себя уподоблять безумного медика RED, своего подчинённого, получеловеку-полукошке Кини Гер, столь же бессердечному и строптивому, но от трупа которого не родится управляемый мурлыка; а его в тандеме с Поджигом (над чем Ман-Ди нескромно посмеивался) – с господином и госпожой Ниваль, только с полной голубятней кровожадных продуктов карательной генетики вместо собаки. Снайпер понимал, что, может быть, всё это ребячество до последней догадки, а древние австралийцы, как любой народ в нелетописные годы, являли из себя искусных фантазёров и мерили на свой аршин всё происходившее в природе, но не собирался отставать от веры даже под страхом не перевоплотиться в нечто подобное звезде. Тьма сгущалась вокруг Ман-Ди и его свечки. Огонёк болтался на фитиле, стелил свои отблески по ящикам и доскам, топил воск и снижался. Снайпер давно хотел дожечь обломанные спички у подножия широкого светлого маяка, сложить из них миловидный мини-костёр, но повода к этому не подавали ни интуиция, ни положение дел на базе. Пора избавляться от этой зависимости от случая, думал Ман-Ди, но приходил же к ней, вверял ей жизнь в малознакомой стране на чужом континенте. Он не хотел ни оставаться здесь, ни уходить, грел ладони у огонька, который вилял и точил тёмный дым, словно тоже опасался темноты. Впрочем, снайперу ли её бояться. Он уходил ввечеру в дикую природу и возвращался, когда роса – дух воды, не поспевший за Матерью Солнцем – окропляла ему штанины, за двадцать-тридцать минут до звонка. И всякий раз Ман-Ди отыскивал во тьме что-нибудь любопытное, новые повороты и места за ними, живописные склоны, родники, побережья… Снайпер очнулся, вспомнил про свечу – и потушил её, чтобы не потратить за один присест, и проклял себя. Вслепую убрал принадлежности, рассредоточив по чердаку, и на ощупь выбрался. Ночной морозец хватал его за голые предплечья, дышал в спину, наводил лёгкую жуть. В коридорах никто, что очевидно, не бродил и не топал, под выключенными лампочками и тараканы вдруг прекратили шуршать. Снайпер застыл на полпути в свою спальню. К себе он вернуться-то вернётся, но не уснёт, смутная тревога догонит его и доест – тревога за скаута, Шпиона ли, самого ли Ман-Ди, за голубиное тельце… И рукодельная мягкая игрушка в виде Шпиона синих не спасёт его. Он сшил из лоскутов и пуговиц куклу в фут и два дюйма, чтобы в такие моменты падать на кровать, доставать её и так крепко тискать, как реальному Шпиону не понравилось бы - и всё так же обрывочно хрипеть в неё в неестественном приступе страха. Когда ему опять померещится, что он вот-вот простится с жизнью в этом непроглядном мраке и в блаженном одиночестве, никого не уведомив, не назначив преемника и не завещав зарыть себя в… неважно. Он резко повернулся к комнате пулемётчика. Фёдор конкретно за этим не запирался на время отбоя, и Ман-Ди одного его не предостерегал. Известное дело, он спит и, хвала небесам, крепче всех наёмников КРС вместе взятых. Снайпер юркнул в его спальню, прибился Фёдору под бок, накрылся узкой свободной полоской одеяла, прислонился к его облечённому в пижаму массивному телу и так не свалился на пол. Единственный сокомандник, раскусивший его слабости и надёжно закопавший их в себе, без сарказма или паники выручающий его из трясины умопомрачения. Снайпер подзовёт его, когда общество самого себя замахнётся сзади, - и у Фёдора наготове стакан воды, крепкие руки, тёплое и неохватное туловище, терпеливые уши и литературный опыт, знающий примеры избавлений от душевных смут. И приснилась Ман-Ди, как он оценил позже, не сулившая ничего хорошего дрянь. Он в кабинете Уберменша, без Поджига, и медик говорит с ним – на немецком, да так, что Ман-Ди без затруднений его понимает. Его пылкие слова отражаются в голове, Ман-Ди запоминает их, удивляется тому, что ни с того ни с сего знает язык. Он берёт со стола наполненный шприц, поднимает глаза – и перед ним появляется стул с разведчиком, ждущим прививки. И думает Ман-Ди, что всё нормально и в порядке вещей. Приближается к скауту, рявкает грубое слово, чтобы он угомонился и прекратил ныть, и всаживает иглу прямо в вену; в метре от него нестройно гудит аккордеон – и заряжает такую противную и пронзительную ноту, что Ман-Ди вздрагивает и просыпается. Он обнаружил себя в объятиях, слабых и не содержащих ничего непристойного, - однако завертелся, выскользнул из них, встал с кровати. Только во сне Ман-Ди и поддаётся непрошеным касаниям, его можно и задушить, и разрисовать мазутом на Хэллоуин; а Фёдор, когда среди ночи обнаруживает рядом беззащитного лидера, нежно, но уверенно сковывает его всхлипы и крупную дрожь. И сейчас пулемётчик спал. В то время как снайпер присел за его рабочий стол и начал восстанавливать подробности сна и хоть одну реплику Уберменша, Хеви подтянул руки к себе, всхрапнул и приоткрыл глаза. -А, проснулся… - Чуть позже он зевнул, и снайпер с удовольствием присоединился. - Всё хорошо? -Чуть было черти не задрали. У Людвига голубь вчера умирал, вот и… -Тебя накрывает от такого? -Да, я говорил. Но странно, тогда бы меня трясло от любой сдохшей крысы в подвале, как это вообще работает... Снилось что-нибудь? -Нет, а тебе? Ман-Ди освободил ему комнату для переодеваний и бросил, уходя: «Нелепости». Почти всё трактовалось как вмешательство в проблемы Шпиона и скаута, и немудрено, но то, в каком обличье оно постучалось в волнующийся разум, не могло не доказать снайперу достоверность ониромантии. Он вернулся в кухню, с лёгким стыдом вымыл забытую кружку, поставил чайник, прилёг подремать на два табурета – и утренний звонок на работу не растолкал его. Он вполне мог в шутку изобразить, что спал только в эти восемь-десять минут, пока кипятилась вода, и заиметь весомую причину для не всегда остроумных ответных наездов на непокорных товарищей, но не стал имитировать то, чего не было – и обнажать то, что было. На время общего завтрака и сопутствующих перебранок и споров он оставил озабоченность, неспокойную отрешённость от чего-то насущного, но мастерски сокрытого от его глаз. Ругнулся на солдата, который переспрашивал спросонья каждое его междометие от пролитого кипятка или столпотворения у мойки. -Нехорошие вы гнусные люди, изводите меня… - Наёмники посмеялись над его нарочито усталым и трагическим голосом. -Да брось стебаться, - воскликнул Инжи, который недавно толкнул его в плечо с полным чайником в руке. – Скажи как есть, кто мы. -Я могу назвать тебя пиздоблядским мудоёбищем и много как ещё, но тебе же станет не до шуток. -Нет, почему?.. -И где тебя этому научили, щенок? – пихнул снайпера Демо. -Неважно. Но моей родни это касаться не должно, - он значительно покосился на Шпиона, тот вынимал волосы из овсянки и не реагировал. Разведчик присвистнул и, когда Ман-Ди отвернулся, схватил шоколадные печенья и сбежал в комнату. Однако снайпер не придрался к нему и когда он с сонным бубнежом, ошпарив губы, вместо сахара и льда разбавлял чай газировкой из холодильника. -- Ман-Ди после всех сошёл с портала на карту, выбрался из огромной фабрики, угрюмо вдохнул крепкий смог с предприятия. «Вэлл», захват флага; команда сообща выбрала, потому что решила побалбесничать среди недели. Снайперу же эта карта приходилась не по душе: комната с чемоданом неоправданно просторная и гулкая, на улице негде устроить засаду, и неудобно метить в голову, когда над головой жертвы плещутся волны. Он догнал Джека, что разговорился с Тавишем из противоположной команды и принялся возводить раздатчик за вагоном, и попытался вскочить на ящики, чтобы высмотреть Людвига у ворот. Дёргая тетиву укреплённого лука как струну облезшей арфы, он вертелся по сторонам, любовался сверкающим залитым рвом и слушал: -..Прибежал на кухню, а там уже всё случилось. На полу Мишин борштч, и всё по низу как будто реально в крови, пёстрые такие пятна, капуста по дверцам. -Ну! -Суп, говорят, голубь опрокинул. Залетел и, наверное, зацепился за что-то, или кто-то в беспорядке задел, тот же Миша, пока ловил. Ну что, поймал. Говорит, голубя аж сверху кастрюлей накрыло, он там барахтался-барахтался, кричал-сипел… -Вой страшный был? -Нет, он всегда тихо сидит. Я его только утром встретил, хоть в одном гробу с голубем закапывай. Третьего за полгода хоронит, а переселять их не хочет, грустно, говорит, и одиноко без них. Друзья. Ман-Ди! – «Ой?..» - Пророком тебя называет. -Да ладно уж, - он опомнился от задумчивости, когда улыбка стеснительности разрезала ему худое лицо, - какой к дьяволу пророк. -А такой. Снайпер выследил медика, прицелился чуть впереди его головы – и остановил его порывистый быстрый шаг стрелой прямо у носа. С древка соскользнули два хвостика чёрной ленты и бирка: «Судьба мне сказала, не изменить». Людвиг понёсся с этой стрелой к Ман-Ди, тот спрыгнул с ящика и вместе с ним свернул в тихую безлюдную зону. И за спиной послышалось: «А стацем воскресить?» - «Он некромант тебе, что ли?..» Ман-Ди услышал обыкновенный вопрос о том, что даёт ему знать о будущем, и он скомкал ответ; Людвиг посовестился. -На кого-то ещё погадать? – спросил от нечего делать, доверяя медику СИН как себе. -Делла и Тавиша… если не сложно, - его язык едва шевелился, и он шептал. -Волосы. - "Их?.." - Не мои же. Чем раньше отрезаны, тем лучше. Когда они бриться будут, или… обломки ногтей, костей, тьфу. Спалилась контора. То, что я смогу поджечь. -Бензином разве только? -Настолько всё скудно с материалом? Я изобрету что-нибудь, - он собрался уходить, но Людвиг в последний раз окликнул его: -А как ты по моим волосам узнал про голубя?.. -Твоё же животное. И, походу, тотемное. -Так?! -Я полагаю. -Потому что держу их?.. – голос его совсем обесцветился, он тоже рвался в укрытие, в уединение, но выслушивал снайпера до конца. -Не только. Нет, вы просто чудесным образом друг друга нашли, хе-хе. Он неотвязно смотрел на Людвига, как он помчался, спотыкаясь, к своей фабрике, подорвался на липучке, упал в воду. Встретил его мимолётный умоляющий взор и избавил от унижения, опустил его тело на дно. -Тотемные? – наклонился с крыши вагона разведчик. Ман-Ди чуть не выразился, пригрозил ему луком как дубинкой, но не махнул по железу и не сломал. – А я тогда кто? -Ну... мелкий грызун, с названием котор… -А ты кто? Шпион, съёженный от промокшего и потяжелевшего костюма и прилипшей к телу рубашки, с грехом пополам вскарабкался на мост, видимо, сбежав через люк, и тут же испортил скауту настроение. «Когда ты уже заткн...» - пробормотал он тихо. Ман-Ди почувствовал жар справедливости и не стал ему противостоять. Дональд вскрикнул то ли радостно, то ли потрясённо; затылок в балаклаве звонко треснулся о вагон. Невольные и добровольные свидетели из всех гулявших рядом до последнего звука пропустили через сердце и память обещание Ман-Ди в другой раз лично намотать шпионские потроха на забор. «...Ты меня услышал?» - покоробило своим резким смягчением тона. -Не посмеешь. -На Уберменша свалю. -Пожалуйста, - тремя широкими фехтовальными взмахами отогнал лидера, раздразнил сына средним пальцем и скрылся от его пуль в маскировке. «Сукин сын!» Уходя, откинул Тавиша на респавн. Джек отвлёкся: -Правда. Ты что на него взъелся? -У тебя хоть папенька живой, - подрывник RED разбавил голос скрампе и слезами. - А у кого ни того, ни этого? Родная кровинка! Люби его любого, - и задремал на раздатчике. -А? – отвернулся солдат от созерцаемого промышленного пейзажа. -Хрен на, - заключил Ман-Ди. «Утопил бы…» - демонстративно вздохнул скаут ему на голову. -- -А Шпион кто? -Тот, на кого он смахивает в жизни. – Снайпер целился в юлившего у входа в интел-рум Джейна, предвкушал блестящую победу над вражеским капитаном, напрягался в ожидании крит-ракеты на своём балконе, - а разведчик прыгал поблизости. Ему сотню раз повторяли, что Шпион СИН ни за что не придёт навестить Ман-Ди, но он непреклонно лез под стрелу и сбивал сосредоточенность. Однако тем и избавлял его от губительной скуки… но не получал благодарностей. -Ёбнутая на всю голову мразь. На что это похоже? Да на Шпиона и…! -Не ругайся, - поник Ман-Ди. -Вы все ругаетесь, а ты вообще трёхэтажным владеешь! -Утром прозвучало далеко не всё… Я поторопился с выпадом тогда, извини. -«Извини»? Э-э-э… Прощаю. – Дональд, обняв драгоценный Газировщик, уселся, как сын возле рыбачащего отца, и, вздрагивая от азарта, наблюдал за неожиданной потасовкой по поводу проникновения Шпиона КРС в стан дружелюбных наёмников. -Чего не спустишься к ним? -Там синие Шпион с разведчиком. -И что? -Видеть их не могу, чуть не целуются-обнимаются при мне. -Я бы не сказал. -А ты сравни со мной и… Блять, да рядом не стояло, ты посмотри на них! Как с дитём малым! -Я тебе рот с мылом начищу. -Ман-Ди! -И себе, да. Никому не надо по-французски разговаривать, и среди мужиков тоже. -«По-французски», бл-л-лин, острее не врежешь, - разведчик обошёл площадку по периметру. – Ты слишком мягкий, будь как Джейн, чтобы чхнуть при тебе боялись! -Ладно тебе, я не брезгливый. Скаут помолчал ещё и снова шепнул: «Ман-Ди». -Ая, родной? – шепнул он в ответ. -Я редко такое говорю… почти вообще никогда, но не могу не сказать. -Давай. -Как насчёт того, чтобы ты был моим наставником? – выпалил и вцепился в Газировщик так, что чуть не переломил его надвое, выждал. -Кем? -Глухой, что ли! Ну… понимаешь, как у тебя Фёдор. Что вы с ним делаете? -Какой нескромный вопрос. -Извиняюсь. Не так спросил. Э-э-э… -Адвокат в делах семейных. - Ман-Ди выпустил стрелу и пригвоздил Михаила. -Не только! Ты… ты, так уж и быть, в чём-то умнее меня. – Снайпер подавил смех. – Ты ведь можешь мне с чем-нибудь помочь? Ман-Ди ущипнуло воспоминание о его сне. -В чём, например? – Он шагал взад-вперёд, щурясь, в позе боевой готовности, но явно искривлённой. -Ну не знаю, посмотрим! -Помилуй, дорогой, мне вот-вот двадцать два проклюнулось, а тебе, помнится, сейчас двадцать один? -Ага. -Я тебе ровесник, и жизненного опыта у нас поровну. У тебя даже больше. -И что? Ты… -Мудрый, красивый и харизматичный. -Да пошёл ты. Я серьёзно к тебе обращаюсь! -Да-да-да-да-да… - Он подстрелил Тавиша со второй попытки, отбежал от гранаты. – Мне только советы давать, когда ты попросишь? – «Угу». – И ты будешь всё выполнять? -Я что, раб, по-твоему? -Ну-ну. Попробовать, что ли… Какая мне с того морока. -Спасибо, чувак, жизнь мне спасаешь. -Не стоит. -И заговори Шпиона, чтобы сдох поскорее. -Так!! – и скаут соскочил с балкона, внезапно решил подраться и не подпустить BLU к чемодану. Ман-Ди неминуемо и безотчётно зацикливался на том, как шибко Дональд награждал контузиями неприятелей, вышибал маскировку из подставных союзников, загонял Людвига в тупики и там расстреливал. Парниша выплёскивал ярость, от всего сердца мстил отцу и сыну за разошедшиеся раны, бежал навстречу Наташе и турели, оглушал воплями, в мгновение ока выныривал с ресэплая и влетал в бой, чуть не скользил по головам, - и снайпер одобрительно посмеивался. И удивился тому, как скоро он помрачнел по возвращении на базу после автоматического завершения смены и превосходства КРС в числе украденных разведданных и как свободно он нахамил Поджигу, пожелал ему научиться говорить по-человечески, почти с убер-пилой медика у глотки. Терпеливо смолчал, когда он, командированный мыть посуду, нарочно кинул одну из тарелок в стену, обрадовался разрядке и привёл в полную негодность вторую и третью. Но позволил себе разгневаться, повстречав скаута у окна незадолго до негласного отбоя. -Убери эту гадость. -Сейчас докурю, подожди. Ветер тебе в рожу от меня не дует. -А потом кокаин у него стащишь? На чём ты остановишься? -Не твоё дело. -Не остановишься. Он назвал тебя худшим в роду Дюпонов, а ты и поверил. – Он отвернулся от клуба дыма. – Не дыши на меня! -Катись, если что-то не нравится. -Вот оно моё наставничество. Тебе не наставник, - выплюнул он скауту в лицо, - а заступник нужен. -Велика разница, можно подумать! -Или ты, наивный, думаешь, что я заменю твоих безалаберных предков и стану тем образцом, о котором ты мечтаешь. Получится у меня, нет?.. я не уверен. -А ты бояка, за двадцать два года жить не научился и теперь тобой командуют какие-то идиотские вещи. И Луна, и Солнце, и сигарета, и вот тот камень у калитки – что угодно для тебя бог, всякому барахлу поклоняешься и оно всё за тебя решает. Ловко устроился! – «Скаут!» - Ты трус и дубина неотёсанный, вот что! -Не шуми, пожалуйста, спят уже. -Вот как запел! -А потом этот парень удивляется некультурным прозвищам. -Что, поделом они? Да я покажу, ещё как мне подходят!.. -Только с крыши не прыгай, мы со Шпионом обрадуемся, - сгрубил он, разведчик вывесился в окно и выпустил дым, постоял так. Ман-Ди первый не вытерпел тишину. – Ты чего?.. Кончилась наша дружба? -Пиздуй своей дорогой! – скаут вернулся в дом. -Во всём, что про меня сказано, ты прав до последней точки. -Вот как теперь поёшь!.. У тебя хоть Фёдор здесь есть, хаживаешь к нему, чтобы сопли тебе вытирал, - «Дональд!» - А я кругом один! Думаешь, я так же не хочу? -Тоже к нему сходи, не помешает. -Да он занят уже. – Разведчик вспомнил о том, что давно не стряхивал пепел, и счистил его на улицу. – И у тебя, поди, всё с роднёй хорошо. -Потом расскажу. -И та сладкая парочка из синих, гр-р-р… -Думаешь, они с книжной обложки сошли все из себя идеальные и добрые? Ни разу нет. -Но всё равно лучше моего. Тот хотя бы Джерри своего не хуесосит, потому что не обдалбывается всем, что можно скурить и выпить. И Шпион, и дед, и бабка, и дяди-тёти, - он самозабвенно затарахтел о своей родословной, - все такие. Вся семья ничего не понимает, вечно себя не помнят, ебутся друг с другом без разбора… -Да шутишь. -Я не вру! Лучше б я сиротой был и никогда его не знал, честное слово. Всё детство не мог на меня наораться, теперь продолжает, на людях-то лапочка и любящий отец, а при тебе… Лучше б я, говорит, вообще не рождался, недоносок. -А ему-то что. - И сказал громче: - Ты этого не заслуживаешь, что бы ни вытворял. -Давай, растрогай меня ещё. – «Обнять?» - Да ты издеваешься, не трогай меня! Самому не нравится, а ко мне лезет как пьяный. -Ещё раз с сигаретой увижу – по головке поглажу. -Ой, я весь испугался. – Они помолчали, Дональд перестал курить и ёрзать. – А тут Шпион, видите ли, оскорблённый авторитет, а я свинья неблагодарная. -Он ужасный человек и не надо за ним повторять. -А если невтерпёж? -Ко мне приходи и учись без мата выговариваться. -Ну тебя... А чем я от него отличаюсь? – повернулся Дональд опять. - От его прокуренной-пронюханной крови родился. Второй Пьер и есть. Ты давай заговори его на передоз какой-нибудь, или он меня переживёт. -Это сложно, - Снайпер облокотился на подоконник, потеснил скаута. – И меня с ним заберут, ты готов? -В смысле заберут? -После него скоро и со мной попрощаетесь. Такие проклятья даром не проходят. -Хорош выдумывать. – Он неспешно покрутил сигарету между пальцев, замедляясь и замедляясь. – А типо когда ты над больным шепчешь, тебе это здоровья придаёт? -Зачитывается, да, своего рода… -Здорово, и тогда ни тебе ни ему Людвиг не нужен? – Он перебил Ман-Ди: - Почему бы тебе всегда так не магичить? «Абракадабра» и всё, и медик свободен. -Ему в помощь, но никак не вместо. Не каменный век на дворе, цивилизация. -И помогают твои пришепётывания? -Кто-то из нас умер, покалечился, инвалидом стал? То-то же, - и посмеялся. -Твои шутки – отстой. -Но, признай, не все. -- -…Сдаётся мне, вы умрёте в один день, и ты и Шпион. Перетасуй ещё раз. -А ты? – брякнул разведчик не думая. -Причём тут я? Я ещё покопчу воздух, но зачем… - Ман-Ди попросил мешать колоду старательнее и не отвлекаясь умом на посторонние вещи; взял обратно и принялся выкладывать второй ряд, скидывая некоторые числовые карты в сторону. Дональд постепенно втягивался, допивал остывший чай и не гнушался листочков на дне, очаровывался резкими движениями длинных и сухощавых рук, заражался чувствами, которые слабо подёргивали сосредоточенное и отнюдь не прекрасное лицо напротив. Иногда отводил глаза то на махровую от стёкшего воска свечу, то на очертания небольшой фигурки под стёганым покрывалом. – Может, снилось на днях что-нибудь? -Я забыл. Опять вещие ночи, а ты не сказал? -Ничего не было… - Он завис ненадолго. - Я даже не могу точно сказать, к чему вы с папенькой в итоге придёте. -Сам ты папенька. А что, не придём, почему не придём?.. В один день, говоришь? -Да, и денёк будет кровавый… -Да каждый день! -Я не смеюсь. И почти всех эта жатва коснётся. Кроме меня, чёрт побери, и ещё некоторых, кто погуляет чуть дольше. -А как, ты из головы берёшь, на кого гадаешь? Ман-Ди чуть не выбросил карты из руки, с трудом одолел растущее негодование. -Сколько смотрю, у вас многое совпадает, и от этого немного сходятся судьбы. – «С какого момента?» - Местами на протяжении всей жизни. - «Так ты и прошлое узнать можешь?» - О-о-о-очень смутно, не факт я смогу верно распознать, поэтому и не пробую. Трата времени - и мне не кажется, что вы будете рады. Но шпионское прошлое меня бы изрядно удивило… и я бы бросил гадать. – «Почему?» - Это означало бы, что мне как шаману пора в архив, сторонние неуместные фантазии и личность влияют на толкование, что в корне не хорошо… - Он снова погрузился в расклад и мыслительный процесс. -А совпадает, потому что мы родные, да? – прошептал скаут. -Нет, такое редко случается, чтобы и знаки, и родственные связи совпали… -Фух. Ман-Ди, – «Чего?» - а сейчас ты что смотришь? -Выясняю, когда примерно и от кого... Дело не одной и не двух ночей, чего я буду над тобой издеваться, может, спать пойдёшь? -Не, с тобой посижу. -Ещё за чаем?.. -- -И если в общем брать, в чём ещё совпадают наши судьбы? Не в том что я… совсем скурюсь? Не перепихнусь ни с кем и ребё…? -Вряд ли успеешь. -Вот это клёво. А кому мисс Полинг достанется, Джерри, этому засранцу? -Как бы тебе помягче сказать… ладно. -Что? -Плюнули, растёрли, оставили. «Ключ-замок», - захихикал скаут, дразнясь. Ман-Ди плеснул кипяток в обе кружки и остановил веселье: «Подставляй сюда шиворот»; однако ему затем не пришлось шаманить и перевязывать, он встретил яростное сопротивление и вернул чайник на плиту. -Ты обещал мне про родню рассказать. -Знаю только про формальную, а не биологическую. -Чего? -Приёмный я, вот. -А называешь их не отчим и мачеха. -Не слишком-то уважительно, тем более при моём отношении к ним. -А настоящая семья где? -Говорю же, не знаю. – «А погадать?» - Я и про прошлое тебе говорил. Особенно такое далёкое… Я сомневаюсь в том, что родители живы. Иначе… не хочу верить, что они такие подлецы, поиграли чуть-чуть и оставили на незнакомом крыльце. -А если? -Если бы да кабы. Тебе принципиально меня переубедить? – Его ироническая улыбка притушила злобу скаута. – Даже не пытайся. -И когда тебя нашли? -Сказали, что на пороге дома под вечер, когда пришли с поля. Я склонен принимать это за правду, - заключил он, слегка волнуясь от интимного рассказа. -И не нашли, кто подбросил? -Неа, а где искать? Появилось у родителей время, соседей обошли, никто слыхом обо мне не слыхивал, людей со свёртком не встречал и сам брюхат не был. Я маме с папой как с неба свалился. По развитию был двух-трёхмесячный; отсчитали от даты три месяца, а число присвоили то же, с тех пор четырнадцатого апреля именины и праздную. Скаут остался под впечатлением, но не нашёл нормальных слов для отклика; молча осушил чашку и под немые подтрунивания снайпера во второй раз залил чаинки. Любитель чайных церемоний под настроение, имеющий терпение для нескочаемых проливаний и воскресных экспедиций в поисках листьев и ягод, в моменты вопиющего вероломства не возникал с привередством, а путём трепетных вывариваний, смешиваний и пачкания общественных кружек превращал любой подножный мусор в снадобье с непредсказуемым для него самого вкусом и послевкусием. -Как-то так. -Наверняка знаешь какую-нибудь легенду с таким же подброшенным младенцем, сыном внеземного существа, бога или типо того… -Прямо уж и бога. – Ман-Ди дождался, пока Дональд вернётся за стол, подставит левую половину лица холодным лучам светодиодной ленты под буфетом. – Насчёт себя не то чтобы что-то… - он смутился. - Впрочем, и такое есть. Да! Но у меня на примете совершенно другое, - и, переключившись, заметно воспрянул, налёг на стол. – Но не скажу в честь чего. -Что? -Миф о сыне великанши, по имени Ву, уродливом, - «Как всегда», - жестоком к людям, но безмерно одиноком. – «Ещё бы…» – Который не мог выразить себя и всю благодарность жизни, природе, Матери Солнце, потому что умел говорить только «ву». Скаут не проворчал «Ну блеск» и притих. Почувствовал, как на него надавила мертвенная тишина вокруг, где и холодильник перестал греметь, как будто тоже вникая в рассказ. Ман-Ди сам присмирел, заставил свой голос не преломляться. -И умер от глубокой печали из-за того, что когда он вернулся к матери, горе Гамбиер, она не заметила его и не произнесла ни звука, сидела неподвижно как статуя. -Гора?.. -И она печалилась от того, что её сын родился с одной рукой, сросшейся на груди, и одной ногой, я могу его зарисовать, - он, многократно обводя пересохшей третьесортной ручкой, набросал на газете поверх шрифта контур человечка, а попутно вещал хрипло и спокойно: - А озёра на горе – это её горькие слёзы, - он не улыбнулся от созвучия и не позволил разведчику. – Кратеры и уступы – это отпечатки её скорби по живому ребёнку, но место, где престарелая Гамбиер пребывала на троне, величественно и живописно. Люди восхищались горой Гамбиер, подносили ей дары, а сына её презирали. Он искусно метал копьё, быстро передвигался, и встреча с ним грозила смертью. Аборигены носили с собой опарышей – «Блин…» - и, видя его, падали на землю, притворялись мёртвыми и рассыпали их, будто мухи отложили их в труп, - или позволяли муравьям бегать по своим телам. И главное было не подать признаков жизни, когда Ву коснётся их остриём копья, и тогда люди спасались. -Гамбиер ненавидела сына, только потому что он страшный? -И не отличался развитым умом. Он был единственным у матери и, возможно, поэтому любимым. -Но ты сказал, что она не смотрела на него. -Она отчаявшаяся мать, потерявшая надежды. Ву не суждено было вписаться в окружающий мир, он изнывал от одиночества и не находил друга или подругу, кто всецело бы принял его ужасный облик и смягчил сердце. Когда родная мать отвергла его, хотя и пыталась к нему привязаться, не оттолкнуть… Неотвратимое безмолвие окутало их. Завершив, Ман-Ди не поторопился вернуться в образ ироничного и малость нервозного доброжелательного трепача, без отвращения допил прохладный настой. Взглянул на скаута, что изучал рисунок канонично кривого и кособокого Ву с пропорциями и перспективой, катящимися в адскую пропасть. Снайпер, как всем известно, не художник. -Нет, на меня не похоже, - шепнул разведчик, - на меня изначально хер положили, и отец и мать. -Но тем не менее, - Ман-Ди решал в последние секунды: сделать вид, что совпадения случайны, или признаться в туманных безадресных намёках. Скаут понаклонялся по сторонам, уставившись на улицу, и не обнаружил звёзд из-за высоты первого этажа, отдалённости окна, застланного тучами неба, древесной кроны. -Говоришь, души после смерти становятся звёздами? -Да, человек произошёл от Луны и утренней звезды, - «Люцифера?» - Кому и Люцифера. И человек же, умирая, возносится к ним. Нурундери, учитель людей, завещал вести себя на Земле благоразумно и терпимо, потому что все существа – это части Великого Духа; и человек живёт, чтобы в конце воссоединиться с ним. Нельзя предаваться эгоизму, покоряться аппетиту и желаниям. Самоконтроль, традиции, мораль и вера в Отца Всех Духов – превыше всего. -Мы далеки от просветления, - разведчик купался в грёзах и уничтожал пародию на чай глоток за глотком, одухотворённый до того момента, когда проснётся от звонка и полуночная беседа покажется скоротечным дивным сном.