Горячий шоколад

Нельзя было подобрать слов, чтобы описать, насколько… очаровательной была Мири. Хорошенькой! До невозможности милой! Кадзуки едва удавалось держать себя в руках, чтобы не завизжать, точно малое дите, и не затрясти что есть мочи маленький драгоценный комочек, завернутый в розовую пушистую курточку и с торчащими во все стороны каштановыми волосами, у него на руках. — Ну разве она не самая прелестная девочка на всем белом свете? — новоиспеченный «папаша» томно вздохнул и поддался искушению пощекотать румяную щечку указательным пальцем. Мири что-то неразборчиво проворчала сквозь сон и лишь крепче прижалась к его груди, всем своим внешним видом напоминая беззащитного котенка, который своими острыми коготками впился в самое сердце Курусу. — Посмотри, Рэй! — Это просто ребенок, — сухо подметил его напарник. Глаза его при этом не отрывались от неспешно возрастающих чисел над дверью лифта. — Ты даже не посмотрел, — Кадзуки обиженно нахмурился. Рэй безучастно окинул его скучающим взглядом, мельком скользнул по спящей у него на руках девочке и так же молча, но многозначительно повернулся к цифрам на дисплее, что теперь достигли их этажа. Дверь плавно открылась, и не успел Кадзуки осознать то, что они уже прибыли, как Рэй проскочил на лестничную площадку и молниеносно направился к их квартире. Он тут же встрепенулся и осторожно поспешил за своим напарником, пытаясь не разбудить Мири. За это время Рэй успел отворить входную дверь и уже разувался на коврике в прихожей, после чего убрал обувь в шкаф, снял с себя куртку и вытащил из наружного кармана ключи. Не проронив ни единого слова, он прошел в гостиную и бросил ключи в небольшую керамическую посудину, предназначавшуюся специально для этих целей. Курусу же только успел стянуть носками кроссовки, небрежно отпихнуть их с прохода, просеменил к дивану в центре просторной комнаты и с презрением обвел взглядом груду пустых пакетиков из-под чипсов и банок из-под газировки, разбросанных по всем подушкам. — Можешь мне немного помочь, Рэй? — с надеждой протянул Кадзуки. — Уберись здесь, чтобы я уложил Мири. О, и принеси одеяло и подушку. Можешь взять у меня в спальне. Ответа, кроме шелеста удаляющихся шагов, не последовало. Оставшись наедине с тихим посапыванием, Кадзуки нахмурился. Рэй был самым немногословным человеком из всех, кого он только встречал, но так было только в компании посторонних людей. Несомненно, льстил и факт того, что ему довелось проломить толстую непробиваемую корку льда и добраться до настоящего Сува Рэя — немножко угрюмого, вечно чем-то недовольного и невыносимого по утрам, но в то же время невероятно саркастичного, чуткого и поистине остроумного. Теперь его предложения достигали десяти слов за раз! Однако после злополучной миссии Рэй едва проронил два слова. Тот драматический побег из лап недоброжелателей не входил в их изначальные планы. Беря во внимание давнишний инцидент в казино, они договорились на минимальном ущербе. Массовая перестрелка, битье стекол и спуск с небоскреба по канату — это уже перебор! Когда Кадзуки переносил взбудораженную Мири в фургон, Рэй уже расположился на водительском месте, а на все невнятные объяснения и смущенные извинения отмахнулся как от мокрого снега, замаравшего ворот пальто, и молча завел двигатель. Едва различимый звук приближающихся шагов выдернул его из затянувшихся раздумий. Бросив одеяло и подушку на более-менее свободный участок дивана, Рэй принялся разбирать собственноручно устроенный беспорядок. — Спасибо, — прошептал Кадзуки. Сува ожидаемо ничего не ответил. Даже не кивнул. И беспокойство скрутило желудок еще сильнее. — Рэй? — он предпринял еще одну попытку привлечь к себе внимание. Тело Рэя внезапно замерло. Жестяная банка с хрустом сжалась под силой впившихся в нее пальцев. Интересно, Рэй сделал это осознанно или даже не заметил собственной реакции? Кадзуки прошелся языком по пересохшим губам и аккуратно поинтересовался: — Ты ведь не ранен? Стеклянные глаза Рэя закрылись словно под грузом невыносимой усталости. Это и не удивительно: они оба принимали участие в этой миссии, но именно Рэю пришлось часами сидеть под передвижным столиком в скрюченном неудобном положении, а потом сыграть ведущую роль в устранении потенциальной опасности. Весь вечер он искусно управлялся с оружием, пока главной заботой Кадзуки была защита Мири. В тот момент, когда Рэй, чьи холодные глаза блестели как лезвие заточенной бритвы, абсолютно безразличным тоном предложил выстрелить в их цель сквозь ребенка, Кадзуки на долю секунды ощутил холодный ужас, что прошиб его тело насквозь. Но потом он понял: это Рэй. Он держал людей на расстоянии и подпускал их к себе только по весьма веским причинам. И сегодняшней причиной являлся сам Кадзуки. Одно его слово — и Рэй повиновался. Курусу доверял ему ценой своей жизни. И не только своей. Однако вместо ответа Рэй неожиданно выпалил встречный вопрос: — Значит, кота мне нельзя, а тебе ребенка — можно? Кадзуки недоуменно моргнул, а затем ощетинился, точно вышеупомянутый кот, которого погладили против шерсти. — Заткнись! Это совсем другое! — Это как еще? — Сува вскинул брови. Кадзуки раскрыл рот, но за неимение подходящего аргумента захлопнул его. Рэй не стал настаивать на ответной фразе и вернулся к уборке. Собрав в руки весь мусор, он повернулся в сторону кухни. Мири шумно вздохнула, заставив нерадивого приемного отца вздрогнуть и вернуться к первоначальной цели уборки. Кадзуки бросил подушку на один конец дивана и нежно уложил ребенка на его поверхность. Одеяло, что принес Рэй, было не его личным, а запасным, чистым, из шкафа. Он укрыл им Мири и неуклюжими движениями подтолкнул сползающие края. Мири выглядела совсем непотревоженной его неумелыми действиями. Позднее время суток и насыщенный на события день вырубили ее словно по щелчку пальцев. Она действительно посапывала как маленький котенок. Но она была далеко не котенком. Кадзуки прислушался к шелесту мусора, который Рэй сортировал по отдельным бакам, и вспомнил его тихие, но несомненно точные слова. Он был прав. Может, Сува и умел обламывать все веселье, но его прямолинейность вмиг остужала вспыльчивость Кадзуки словно ушатом холодной воды и зачастую открывала глаза на очевидные факты. Осторожно, чтобы не разбудить ребенка, Кадзуки залез коленями на противоположный конец дивана и оперся сложенными руками на спинку. Отсюда ему открывался вид на Рэя, с которым их разделяла только барная стойка. Он уже хотел было позвать того и спросить, чем он так долго занимается, как вспомнил о присутствии спящей Мири. Потому он сложил губы трубочкой и легонько присвистнул. Рэй обернулся и, увидев вопросительно склонившуюся набок голову, приподнял обе руки, в которых были зажаты две дымящиеся кружки с неизвестным содержимым. Кадзуки моментально оживился. Не утруждая себя правилами приличия, он перемахнул через спинку дивана и направился к кухонной зоне. — Горячий шоколад? — в голос просочились нотки приятного удивления, когда нос защекотал насыщенный сладкий запах. В их доме практически всегда готовил только Кадзуки. Когда они только съехались, первое время он еще пытался настаивать на распределении домашних обязанностей, но после того, как на протяжении целого месяца каждые вторник и четверг его голодный урчащий желудок встречала тарелка быстрорастворимой лапши, он с прискорбием сдался и выставил Рэя с кухни, чтобы целиком и полностью заняться их рационом. В вопросе кастрюль и поварешек Сува был полным профаном. Однажды, когда Кадзуки поручил ему приготовление бутербродов вместо порядком надоевшей лапши, тот каким-то загадочным образом чуть не спалил тостер. Но была одна вещь, в приготовлении которой Рэю не было равных. Несмотря на отчаянные мольбы и слезливые просьбы, Рэй отказывался выдавать секрет идеального приготовления горячего шоколада. И, как бы Кадзуки не бился в попытках повторить его кулинарные свершения, ничего не получалось. Это было совершенно несправедливо! Они использовали одинаковые ингредиенты и, бога ради, готовили на одной кухне, но напиток у Рэя всегда получался на порядок вкуснее. Рэй добавил корицу в обе кружки и, размешав пряную специю, протянул одну из чашек Кадзуки. Тот с благоговением обхватил ее двумя ладонями, упиваясь блаженным теплом, поднес дурманящую жидкость к носу и глубоко вдохнул насыщенный аромат. После первого же глотка с губ слетел блаженный вздох. — Когда-нибудь я научусь готовить его так же вкусно, как ты, — мечтательно заявил Кадзуки. — Попробуй, — без каких-либо отчетливых эмоций ответил Рэй. — А знаешь что? Может, и не научусь, — внезапно в его голосе проступила импульсивная нотка упертости. — Может, я специально никогда не научусь, чтобы ты всю жизнь готовил мне горячий шоколад. Кадзуки снова припал к дымящейся кружке, чтобы не видеть реакции Рэя на свои слова. Напиток приятно обжигал язык и побуждал желание начать мурлыкать во весь голос. Рэй молча — в своей манере — поднес кружку ко рту и слегка запрокинул голову, отчего рукав его рубашки задрался и обнажил часть предплечья. В глаза тут же бросился ярко-красный раскромсанный участок кожи. Кадзуки поперхнулся и закашлялся, с грохотом опустил кружку на кухонную стойку и в мгновение ока очутился возле Рэя. — Что за фигня? Ты сказал, что не ранен! Сува попытался встать со стула и ускользнуть, но Кусава перехватил его за запястье и резким движением закатал рукав обратно наверх, обнажая длинную рану, тянущуюся по всей длине предплечья. Края пореза блестели от еще не запёкшейся крови, отчего в груди Кадзуки что-то неприятно сжалось. — Она неглубокая, — негромко, но быстро возразил Рэй, заметив на лице напарника зарождающиеся зачатки злости. — Уже даже не болит. Собственное сердцебиение отдавало в ушах гулкой нарастающей пульсацией. — Когда ты успел? — Из ножки стола торчало что-то острое, поранился, когда вылезал оттуда. Конечно же, слова Рэя не вызывали сомнений в их подлинности, и рана на вид действительно была не такой уж глубокой. Но багровые разводы крови на фоне белоснежной кожи доводили до состояния паники. Рэй даже не рассказал ему… — Кадзуки… — начал было говорить Сува, но закончить предложение ему так и не довелось, так как его бесцеремонно вздернули на ноги и потащили в ванную, дав лишь жалкую секунду на то, чтобы поставить кружку с недопитым шоколадом на стол. В ванной комнате Кадзуки одной рукой достал белую коробочку, на крышке которой красовался красный крест, из подвесного шкафчика, а второй — открыл кран раковины. — Промой, — в голосе его отчетливо звучал командный тон, из-за чего Рэю пришлось проглотить любые возражения и покорно засунуть руку под напор прохладной воды. Кадзуки сосредоточенно достал спиртовой тампон, отложил аптечку в сторону и выключил кран. Стянув с крючка полотенце, другой рукой он обхватил предплечье Рэя и нежно промокнул порез от лишней влаги. На ткани остались тусклые кровавые пятна. — Спасибо, — одно-единое слово прозвучало до того внезапно, что Кадзуки замер и вскинул голову. Рэй никогда не благодарил его прежде. — Пожалуйста, — Кадзуки приподнял брови и произнес это настолько неуверенно, что ответ больше походил на вопрос. — Необязательно столько официоза. Плечи Рэя заметно напряглись, и он отвернулся, скрываясь за длинной челкой. Его поведение заставило Кадзуки нахмуриться еще больше, но секундой спустя вниманием вновь завладел треклятый порез. Охвативший порыв недоумения вновь сменился тошнотворным беспокойством. Вряд ли рана воспалится, но дезинфекция пойдет только на пользу. — Я и сам могу, — пробормотал Рэй спустя недолгое молчание. Пропустив его слова мимо ушей, Кадзуки открыл упаковку, и в воздухе повис резкий, режущий нос запах спирта. — Будет немного больно, — негромко предупредил он. Сува уставился сначала на своего напарника, а потом перевел взгляд на ватный тампон, что прижимался к понемногу закрывающемуся порезу. — Кадзуки, я киллер. Губы Курусу сжались в тонкую линию. — Это не значит, что не будет пощипывать. — Ты что, перепутал меня с той девчонкой? — скептически поинтересовался Рэй, скинув с себя чужие руки, и закатал рукав на законное место. — Я сам в состоянии о себе позаботиться. — Знаю, — какое-то странное, необъяснимое, бурлящее ощущение вскипело внутри него. — Но ты скрыл это от меня, — когда Рэй не ответил и продолжил сверлить его тяжелым взглядом, слова начали литься как поток бурной реки, сносящей все на своем пути. — Ты странно ведешь себя весь вечер. Не думай, что я не заметил. Ты немногословен, но сегодня ты практически не разговаривал. Поранился и даже не сказал мне. Я думал, мы решили этот вопрос еще несколько лет назад. На место внезапно охватившей ярости пришло притупленное чувство печали. — Рэй, что не так? Скажи мне. Длинные пальцы стали нервно комкать край рукава. Кадзуки не мог не отметить, в насколько безупречном состоянии находились его ногти: чистые, аккуратно подстриженные и идеально подпиленные. Жертвы, погибающие от рук Рэя, до последнего вздоха не подозревали, какую опасность они несли в себе. Сува умел играть на пианино. Кадзуки был одним из немногочисленных людей, которые были посвящены в этот секрет. — В лифте… — заговорил Рэй. — Только что? — непонимающе уточнил Курусу, на что тот покачал головой. — Нет, в отеле. Ты сказал… Когда девочка ела твой торт, ты кое-что сказал. В голове с бешеной скоростью мелькали воспоминания паручасовой давности. В памяти смутно всплывало чувство эйфории при виде очаровательных щенячьих глазок Мири и ее пухлых, измазанных взбитыми сливками щек. — Что я сказал? Не помню. По какой-то причине лицо Рэя перекосило от негодования. — Ты сказал, что… твои труды впервые оценили по достоинству. Кадзуки медленно моргнул. — Ну да, и что? Выражение Рэя приобрело еще более раздраженный вид. — Ты сказал «впервые». На черты лица Кадзуки легло полнейшее недоумение, как семена невесомых одуванчиков легли на бескрайние просторы поля. — Что с того? Рэй поморщился, но в следующeе мгновение втянул воздух через нос, порывисто выдохнул и качнул головой: — Ничего. Не успел Кадзуки обработать смысл услышанного, как тот развернулся на пятках и вышел из ванной комнаты. Он попытался схватить Рэя за руку, но не успел, и кулак схватился только за пустоту. «Впервые»… И картинка сошлась воедино. Мусор на диване. Одеяло, подушка. Горячий шоколад. — Рэй! — Кадзуки вскочил на ноги и выбежал в коридор. Тот уже тянулся к двери собственной спальни, но обернулся на звук своего имени. Еще не успел Кадзуки озвучить свои мысли, как у него на лице отразились недовольство и смущение. Голубые глаза метнулись в сторону, как будто их обладателя застали с поличным на чем-то нехорошем. — Рэй, — повторил Кадзуки, и уже более мягко: — Рэй. Щеки Сувы вспыхнули, и он едко выплюнул: — Забудь, что я сказал. Это было неуместно. — Нет! Это совсем не так! — поспешил заверить его Кадзуки, но Рэй только закатил глаза: — Ты даже не помнишь. Я сам себя накрутил. — Нет-нет, — незаметно даже для самого себя Курусу сократил расстояние между ними. Рэй попытался скрыться у себя в спальне, но, сделав шаг назад, остановился и замер, словно потасканный дворовой кот настороженно наблюдая за каждым его движением. — Я не это имел в виду, — как можно более искренне попытался объяснить ему Кадзуки. Вместо привычного озорства и беззаботности его губы растянулись в мягкой улыбке. — Я знаю тебя. Знаю. Понятно? Во взгляде Рэя отразились растерянность и неуверенность, и Кадзуки ухватился за этот факт как утопающий за соломинку. — Правда, — настойчиво повторил он. — Я знаю, какой кофе ты пьешь по утрам, и какой завтрак любишь больше всего. Я знаю, как ты работаешь, как маскируешься и какие личности используешь для прикрытия. Я знаю, что ты любишь играть в видеоигры, втайне читаешь сенэн-мангу, когда думаешь, что я не вижу, но я знаю, что ты прячешь ее среди журналов, так что выкуси! Кадзуки позволил себе тихонько рассмеяться, прежде чем с улыбкой вернуться к нити разговора. — Я знаю, что ты не любишь разговаривать, ненавидишь рассказывать о себе и тем более благодарить кого-то, — они стояли так близко друг к другу, что Кадзуки мог посчитать каждую ресницу, обрамляющую глаза Рэя. — Когда я делаю для тебя что-то: убираюсь дома, готовлю обед, да что угодно — я знаю, что ты это ценишь. Даже если не говоришь это прямо, я знаю. Тебе не нужно говорить вслух рядом со мной. Вывалив настолько эмоциональную речь, Кадзуки перевел дыхание и, позволив своим плечам расслабиться, с надеждой спросил: — Теперь понимаешь? Рэй долгое время буравил его глазами, а после нарушил тишину: — Возможно. — Этого достаточно, — со смешком кивнул Кадзуки. — Вообще-то кое-что ты все-таки можешь сделать для меня, — заметив подозрительно прищурившиеся глаза, он добавил: — Впредь делись со мной такими вещами. Даже если это маленькая ранка. Даже если ты думаешь, что это неважно. Я хочу знать… «Всё», — повисло на кончике языка, но Курусу проглотил это маленькое, но такое опасное слово. — …Хоть что-нибудь о тебе, — вместо этого закончил он лаконично. — Поэтому не скрывай от меня такое, идет? — Постараюсь. На данный момент он не мог надеяться на что-то большее. Внезапно им овладело настолько сильное желание обнять Рэя, что сопротивляться ему было невозможно. Кадзуки замешкался на несколько долгих секунд, набираясь смелости поддаться своему искушению, но их было достаточно, чтобы Рэй развернулся и скрылся в своей комнате. Он практически закрыл дверь, когда остановился и выглянул в небольшой зазор, разделяющий их друг от друга. — Спокойной ночи, — тихо произнес Рэй. Кадзуки с улыбкой пожелал ему того же, наблюдая, как голубые глаза скрываются за щелкнувшей дверью. Он еще несколько минут стоял в темном коридоре и с грустной улыбкой буравил закрытую дверь чужой спальни. Какая-то часть его мозга хотела верить, что Рэй точно так же неподвижно стоял по ту сторону, всего в паре сантиметров от двери между ними. Чем дольше он стоял, тем больше убеждался в правдивости своих догадок. Интересно, Рэй точно так же прислушивался к его шагам и чувствовал то же самое, когда никто не видел? В их гостиной спала маленькая незнакомая девочка, и, признаться по правде, Кадзуки понятия не имел, что они будут делать с ней завтра утром, но завтра еще не наступило. Сегодня — это поздний вечер Рождества, и Кадзуки с непоколебимой уверенностью и головокружительной радостью знал, что Рэй стоит по ту сторону двери. Спустя еще несколько минут та все-таки открылась. — Ты что-то забыл? — с подозрением уточнил Рэй, как будто еще не знал ответа на свой вопрос. Кадзуки улыбнулся так широко, что у него свело скулы. Смелость, которой ему так не хватало, сейчас согревала сердце. — Забыл, — он переступил порог чужой спальни и припал к губам Рэя. Тот дернулся, как от разряда электрошокера, и попытался отступить, но Кадзуки мягко опустил ладонь на его поясницу, притягивая к себе. Они стояли так пару секунд, пока Рэй не пришел в себя и не начал медленно, неуверенно отвечать на его ласки. Курусу улыбался так широко, что едва мог продолжать поцелуй, и ненадолго отстранился, чтобы блаженно выдохнуть имя Рэя и снова прижаться к его губам. Вскоре им пришлось остановиться. Рэй не выдержал первым и, тяжело дыша, уставился на Курусу распахнутыми глазами. — Боже, — несмотря на дрожь в этом слове, звук его голоса заставил сердце Кадзуки пропустить удар. Не в состоянии держать себя в руках, он нагнулся и поцеловал Рэя в уголок рта. — С Рождеством, — лукаво ответил Кадзуки, а от настолько ослепляющей улыбки в глазах его собрались мелкие морщинки. — Заткнись, — выплюнул Рэй, но по прищуренным глазами и слабому подергиванию губ Кадзуки моментально распознал в этом жесте улыбку. — Заставь меня, — не смог не съерничать он, но Рэй уже схватил его за ворот футболки и принялся с упоением выполнять эту просьбу. На вкус его губы напоминали горячий шоколад, на улице шел сильный снег, в воздухе витала праздничная атмосфера Рождества, и Кадзуки не хотел, чтобы этот день когда-нибудь закончился.