Баллада о белых крыльях

"Я хочу чтоб ты больше никогда ко мне не подходил. Хотя бы до тех пор пока не вылечишься." Слова звенят в голове сотней колоколов, мешаясь с болью в костях. Чувство словно его внутренности трут на терке, от боли сводит скулы, хочется плакать, но слез нет. Скоро эта боль закончится. Не будут трястись руки. Не будет холодно и больно. Он вновь сможет любить этот мир. Сможет вновь прийти к Чжун Ли и поцеловать его. Тонкие белые дорожки расположились на столе столь привычно, что руки уже неосознанно сделали трубочку из ближайшей бумажки. Совсем чуть-чуть и не будет больно. Порошок оседает на слизистой. Первая из шести дорожек пошла легко. Это действие столь привычно уже. Ещё две. На остальные его не хватает. Дышать тяжелее, чтоб прикончить их. Чайльд чувствует то, как тот быстро растворяется, а горло перестаёт першить. Медленно подходит к дивану в гостинной, раскидываясь на нём. Боль отступает. Свинцовая голова становится всё легче и легче. Чувство словно от этой накатывающей лёгкости пойдёт кровь из носа. Зрачки расширились, но после сузились до маленьких точек в темных синих омутах. Давление повышается. В голове лёгкая муть. Длинные ноги закинуты на спинку дивана, а сам Аякс свисает головой вниз. Так приятно давит на виски. На лице постепенно цветёт улыбка от новой дозы счастья на ближайшие 4-5 часов. Дышать в разы легче. Он прикрывает глаза, распластывается по дивану, раскидывая руки, чуть не смахивая дорожку с кофейного столика. Пару минут без движения пролежав — тянется к столику, осторожно нащупывая бутылку, даже не удосуживаясь повернуть голову в сторону. Привередливая черта пить виски только со льдом отбрасывается. Ведь ему и так будет слишком хорошо. Глубокий вдох. Изломанная улыбка появляется на лице, после того как парень отпивает пару глотков тёмной, поблескивающей в слабом свету, жидкости. Приоткрытые глаза смотрят в никуда. Дыхание мерное, слабое. Кажется что эти сухие, потрескавшиеся губы застыли в истеричной улыбке — выражающей боль и ненависть ко всему, что находится вокруг. Завяжи мне глаза белой шелковой лентой, Возьми меня за руку и веди. Он прибывает в особом астрале. В таком, где его не найдет. В таком, где глубокие золотые глаза смотрят на него с грустью и любовью, перед тем как завязать ему глаза. Он слышит шум воды. свет наверняка очень красиво играется в бурном течении узкой речки. Они идут по мосту. Пахнет теплом после летней грозы. Так больно от этого запаха, только боль он почувствует при отходняке. Сейчас он просто лёжа плачет. Аякс не знает что испытывать под действием веществ. Лёгкость и наслаждение распирают, только вот они смешиваются с чем-то горьким, совершено не ощущающимся сейчас. Вновь закрывает глаза. Топится в мире иллюзий. В мире, где его любовь безгранична, и где его так же любят в ответ. Сквозь поле с тюльпанам По воде, над водой, вверх к облакам… Горизонт усыпан нежными бутонами. Они слегка покачиваются. Пахнут сладко-сладко. Хочется часами лежать по среди этого пейзажа,где цветы словно звёзды усыпавшие землю, оставляя совсем маленькие пробелы с зелёной травой. Белые, пушистые крылья были осторожно приподняты, чтоб не сломать хрупкие бутоны. Темно-шоколадные волосы с золотым отливом горели на уходящем свету сумеречного неба, переходящего в закат. Тонкий ручеёк пересекает поляну, весело журча. Босые стопы касаются холодной воды, торопливое журчание ручейка разбавляет тишину. Пару шагов. Вода не холодит ноги. Вода не мочит белые, маховые перья. Они медленно плетутся к горам. "Отведи меня туда, где сосны и скалы, Где горизонт всегда так ослепительно чист" Онемевшие, холодные пальцы потирают глаза. Мысли склеиваются, прямо как мука из клейкого риса если добавить в неё воду. В голове мелькает образ Чжун Ли. Худого. Бледного. Аккуратного. Всего в слезах и кричащего на него в злобном оскале. Вышвыривающего Чайльда из парадной дорогого дома. Оставляя жить в пропитанной запахом алкоголя и сигарет однокомнатной квартирке. Оставил его гнить в собственных пороках. Так и не показав ту поляну в лесу, где раз в год цветут маки, где играет тонкая речушка и где он так любил фотографировать пейзаж. Холодные капли текут по лицу. Они не жгут лицо, в отличие от слёз не под действием кокаина. Эффект помогает жить. Даже не смотря на то что убивает. Ему мерещатся тёплые руки. Обнимающие так крепко, но так приятно. Хочется чтоб эти руку переместились на шею и крепко сжали. Тарталья чувствует фантомный запах духов с ароматом солёной карамели и мяты. Ему кажется что золотые глаза, такие печальные, смотрят на него как тогда... Как тогда когда он ловил очередной токсикоз и бессильно лежал на диване, прося того посидеть с ним. Их любовь пахла кофе, дорогими вином и виски, нежной карамелью и пылала как алые маки. Он не осознает, что в его дверь стучат. Он не помнит запер ли её вообще. Ему сейчас нет до этого дела. Парень мечтает. И в мечтах видит розовато-рыжий закат. В этом закате чужие волосы блестят огнём. Ветер играется в чужих перьях. Золотые омуты так печально смотрят вдаль. Они сидят в невысокой траве, от которой пахнет свежестью. Аякс укрывает большое и тёплое крыло, чтоб ветер не дул на него. Позади них - пахнущий смолой сосновый лес. С небольшого холма вид на горы, поле с цветастыми тюльпанами. Сейчас нежный вечер прохладной весны. Только вот мучает тоска в глазах его ангела. Будто кукла Чжун Ли лежит на его плече и смотрит в никуда. Кажется он сейчас заплачет, но взгляд не будет грустным. Он станет пустым. Таким на который смотришь и думаешь: "Как в столь ярко улыбающемся человеке может умещаться такая бездушная, лишённая жизни, деталь." Горизонт ослепляет своей чистотой на грани огненного заката и холодной тьмы ночи. "Где нас встретит покой, где никто не найдет нас, Где ласкают тетиву радуг золотые лучи…" Так умиротворённо на душе. Темно-голубые глаза прикрыты. Ломанная улыбка расплылась по лицу. Лица касаются холодные пальцы. Резкая боль. Правую щеку обжигает след от пощёчины. Аякс вздрагивает и подскакивает, скалясь. Видит шатена. Словно статуя застывает, не в силах понять: на яву ли это? Они молчат. Чжун подходит ближе. Берёт за подбородок, поворачивает лицо Чайльда, что опустил голову в попытках понять правда ли это, и медленно говорит: - Собирайся. Мы возвращаемся домой. Только дури своей ты в жизни больше не увидишь. Как иногда хорошо не запирать дверь.