посмотри на луну,
мой маленький мальчик
почему ты плачешь?
Тигнари лежит тихонько в постели, закутанный в тяжелое сатиновое одеяло. в комнате темное, свет непривычно не проникает через лëгкую тюль. снаружи лилась, именно лилась, а не капала дождевая вода. по личным ощущением, у кого-то с небес происходит эксперемент - сколько литров воды понадобиться для того, чтобы затопить небольшую лесную деревеньку и эксперемент продвигается вполне удачно. звук воды, любой воды, действовал на и так нервы также, как селëдка взаимодействовала с кефиром или ментос с колой - заставляла все в его симпатичной, крашенной голове взрываться в тысячи цветных бумажек. шла пятый час третьей недели такой жизни. время пять, Тигнари вставать в семь сорок, уснуть невозможно, вставать не хочется из чистых надежд всë-таки прикрыть глаза и уснуть. может быть, если достаточно захотеть, то всë же сможет? предыдущие двадцать попыток чудо так и не произошло, но если сильно постараться... в окно прилетает, кажется, коряга. Тигнари вздрагивает и инстинктивно почти залезает под одеяло с головой, но вовремя вспоминает, что он, вообще-то, взрослый, состоявшийся мужчина и ему не солидно. "мужчина", особенно "взрослый" - это, конечно, откровенный полусонный бред, но прежде, чем он успевает это понять, раздаëтся второй стук. нет, ну это уже натуральное издевательство. мало того, что дождь, что экзамены и что все друзья с ебанцой, так ему даже надежд на обыкновенный, самый, блин, банальный ночной сон не оставляют. какого хера он понадобился именно ночью? какого хера именно сегодня? именно Тигнари? да просто, какого хера? кто-нибудь, объясните, почему весь пиздец творит Кавех, а думать, что потом с этим багажом делать приходится... бац. — да какого хуя?! — Тигнари, теперь возмущённый тем, что его поток мыслей прервали, встаëт с постели и прямо в одеяле идëт к окну. расшторивая окно думает о том, что если там снайпер, то одеяло его не спасëт, а нажимая на старую ручек задумывается о том, с какой вероятностью его сейчас убьют. на улице стоит что-то тëмное, тот, чьë лицо завешивает какая-то тряпка, а одежда облипляет тело. ему приходится напрячь зрение, чтобы за слоем падующей с крыши воды рассмотреть что это не тряпка, а волосы, а фигура поднимает камень. нет блять, только мокрых камней на своëм чистом ковре ему не хватало! он машет руками и едва не орëт - в соседней комнате чутко спит маленькая Коллеи. — стой блин! — конечно, шум перекрывает весь громкий шепот, но, кажется, это работает и фигура просто стоит, не двигаясь. Тигнари чихает, вода бьëт прямо в лицо и тут же, сквозь толщу воды доносится глухое "Нари". он вздрагивает. вздрагивает и захлопывает окно, не беспокоясь больше ни о младшей сестре, ни о чëм-либо ещё. он несëтся по лестнице, накидывая на плечи ветровку, хватает с крючка чью-то куртку и вылетает на улицу. идиот. блять, какой же Сайно идиот. он стоит и лыбится, весь промокший, в своей лëгкой толстовке и кроссовках. позволяет затащить себя в дом, потом и в небольшую комнату под крышей. уже в здании Тигнари понимает, как тот дрожит. ещё бы не дрожал - минимум пять (на самом деле восемь) минут стоял под проливным дождём, а до этого прошëл почти километр всë под тем же дождëм, при сильнейшем ветре и в легких вещах. Тигнари боролся с желанием придушить его прямо тут. — и что это значит? — Сайно молчит, не прекращает улыбаться, пока "Нари" как можно агрессивнее копается в своих вещах, ищет что-то хотя бы сухое. — спасибо. Тигнари смотрит на него бешено, а потом отворачивается. наступает долгожданная тишина, которая сейчас только действовала на нервы. — что случилось? — наконец-то звучит, когда они оба оказываются уже под одеялом. злость прошла, остался только страх. отношения с приютским, в принципе, подразумевают по собой страх. обычно из-за него, но Сайно и Тигнари, видимо, это что-то особенное - тут страх за него. Сайно молчит и страх перерастает в тревогу, разливается из сердца по венам. такие ночные... "инциденты", обычно, ничем хорошим не начинались. и не заканчивались. боже, помилуй его грешную душу. Сайно молчит минуту, две, пять и Тигнари начинает не выдерживает, начинает действовать. кладëт одну руку на сырую макушку, а второй поглаживает на напряжённой спине. — Сайно, всë хорошо, можешь не говорить. я не злюсь и не сержусь, всë в порядке. — никакой реакции. Тигнари тяжело выдыхает и уже готовиться убирать руку, как Сайно кладëт голову ему на грудь. влажные волосы неприятно мочат футболку, но сейчас плевать. боже, видимо, случился действительно пиздец. — Сайно, ты в безопасности. я рядом. чтобы не случилось, теперь я рядом. — он их всех там ненавидит. ненавидит воспитателей, ненавидит детей, ненавидит здание и даже воздух там ненавидит - слишком тяжёлые, слишком душный, слишком пыльный и вдохнуть невозможно. он ненавидит там всех, кроме Сайно, который сейчас прижимался к нему так доверчиво, жался слепым котëнком и отвратительно молчал. чтобы они там не сделали, Тигнари уже это ненавидит. первый всхлип Сайно теряется где-то в тëмной футболке, так и не успев долететь до чужого абсолютного слуха. второй оглушает, звучит едва не громче дождя, остальные сыплятся градом. несдержанная истерика доходит таких масштабов, что он даже дышать нормально не может, лишь всхлипывает и давится слезами. на моменте, когда вместе с почти вскриком выходит тихое "мне больно" Тигнари готов лично всех переубивать. или расплакаться, но он лишь непереставая гладит Сайно, не смея просить его успокоиться. — всë хорошо, всë кончилось. всë закончилось, Сайно, ты со мной. тш-ш, Сайно... Сайно засыпает через почти пол часа. Тигнари не засыпает в принципе, и виной больше не дождь.