Show Him the World

      Капитан Немо стоял на палубе, когда "Наутилус" приближался к островам Ваникоро, чьи покрытые лесом вулканические вершины возвышались над морем, как смятое зелёное одеяло. Профессор Аронакс громко ахнул, когда острова стали отчетливо видны, прижав руки ко рту, как будто был слишком переполнен эмоциями, чтобы сформулировать впечатление словами.       - Красиво, - прошептал он.       - Красиво.       Немо умел сохранять нейтральное выражение лица и не выдавать ни малейших эмоций, но в глубине души он улыбался. Он подозревал, что профессор ухватится за возможность увидеть эти экзотические острова, особенно учитывая историю знаменитых кораблекрушений, которые произошли здесь. Аронакс облокотился на поручни, ветер трепал его волосы, когда он смотрел на пейзаж, будто желая проглотить его целиком своими глазами. Капитан часто испытывал искушение назвать выражение его глаз детским удивлением, и все же он чувствовал, что это совсем не по-детски - быть очарованным красотой моря. Немо всегда следил за своими манерами и выражением лица, но не стеснялся своей способности удивляться и радоваться. Он никогда не полюбит человечество, никогда не увидит в людях ничего хорошего, но море... О, море было совсем другим.       "Наутилус" обогнул внешний пояс скал, и два местных жителя выглянули из-под зеленых деревьев, а затем исчезли в лесу. Немо взглянул на профессора, задаваясь вопросом, заставит ли его вид его собратьев-людей жаждать освобождения из тюрьмы, в которую тот поместил в него. Но Аронакс только усмехнулся, отметив, что они выглядели чрезвычайно пораженными. Возможно, Аронакс не видел в этих людях другой расы собратьев. Или, может, видел, но эта мысль не вызвала никакого желания вернуться в мир солнечного света и деревьев, когда водный рай, который показал ему Немо, был таким заманчивым. Капитан искренне надеялся на последнее.       Он подошел к коллеге, положив руку на поручень и глядя вместе с ним на острова.       - Что вам известно о кораблекрушении графа де Лаперуза?       - То, что известно всем, капитан, - отвечал Аронакс, всё ещё вытягивая и наклоняя шею, точно пытаясь рассмотреть острова со всех возможных ракурсов.       Немо позволил себе легкую ироничную улыбку.        - А не могли бы вы любезно посвятить меня в то, что известно всем?       Серые глаза Аронакса загорелись.       - Очень охотно!       Даже не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, он погрузился в сложный и невероятно подробный рассказ о последних деяниях капитана Дюмона-Дюрвиля и его злополучных кораблей.       Поскольку взгляд профессора по-прежнему был прикован к островам, Немо мог незаметно наблюдать за ним, пока тот увлечённо рассказывал. У профессора был приятный голос, французский язык звучал из его уст легко и непринужденно; и когда он говорил о вещах, интересовавших его, то излучал такую жизненную силу, что Немо казалось, что он светится - как будто его душа соткана из биолюминесцентного морского планктона.       Когда командир "Наутилуса" впервые встретил этого человека, он увидел только досадную неприятность: неуклюжего и взъерошенного представителя презираемых им людей, живущих на суше, от общества которых Немо навсегда отказался. И всё же, с того момента, как он пригласил Аронакса на ужин и увидел, как он реагирует на его искусство, на его личную библиотеку и - что более важно - на чудеса моря, Немо почувствовал странное волнение в груди. Поначалу было трудно определить. Он перепробовал много разных названий — уважение, любопытство, нежность. Интерес. Увлечение.       Серые глаза профессора в солнечном свете казались почти голубыми, от улыбки морщинки вокруг глаз расходились по его коже, как контурные линии на карте. Он жестикулировал, когда говорил, и Немо представил, что он, должно быть, был любимцем в лекционных залах, просто за чистую радость и восхищение, которые он испытывал к миру.       Немо вздохнул. Он отказывался лгать кому-либо, в особенности, самому себе. Словом, верно описывающим его эмоции, была любовь.       Конечно, он никогда никому не сказал бы об этом. Независимо от того, что он чувствовал, Пьер Аронакс был его пленником, а пленник никогда не сможет свободно любить своего похитителя. О том, чтобы признаться в таких эмоциях, не могло быть и речи. Но словесное признание было не единственным способом выражения для любви. И поэтому капитан сделал крюк вдоль этих островов, зная, что профессор будет вне себя от радости, увидев их. Он использовал любую возможность, чтобы позволить Аронаксу ощутить всю изысканную красоту океана.       Он не мог говорить от всего сердца, но он мог показать Аронаксу мир.       Пожалуй, этого было достаточно.