You're my sky. You're my star.

Небо ясное, яркое, чуть ли не в HD качестве. Хотя в этой жизни все именно в тако виде. Гоголь уже почти пол часа стоит на балконе, рассматривая город сверху. Многоэтажка все таки. Два года, как достроена. Высокие, красивые три вышки или как их иногда называют — свечки. И в одной из них, в небольшой квартире обитают два создания.  Достоевский упорно не понимает, что можно увидеть за просторами стен, и почти осуждающе сверлит взглядом черную спину. А после тихо цыкает, зная, что его все равно никто не услышит, и идет к балкону. Голову не опускает, наблюдая только за Гоголем, который мечтательно смотрит оказывается не на город, а на небо. Такой взгляд обычно описывают, как взгляд влюбленного человека. И Николай действительно влюблен. В звезды, в бескрайние просторы и в синее небо, которое напоминает глаза важного и значимого человека в жизни. Коля улыбается, как дурак. А Федор все еще не может уловить смысл происходящего, пока мысленно не рисует траекторию направление сия счастья. Все сразу встает на свои места. Достоевский тихонько хмыкает и чуть улыбается. Мечтатель. Отсюда и дурак. Они люди странные, неоднозначные, совершенно не спокойные и такие нереальные. И Федя тоже. В фантазиях покоя никогда нет, как и точного «хочу», «знаю» и тд. Мечтатели не те, кто ненавидят реальность, не зная, как в ней жить. Нет. Мечтатель это путешественник, изучающий тысячи миров и создающий их сам. Без правил, чьих-то слов и разрешений. В мечтах можно все. Поэтому Коля и мечтает. О многом. Но сейчас он хочет утащить на это небо Федора. Как Питер Пэн летать и веселиться, ища новые приключения. Вроде взрослый, но все еще верит, надеется и дурачиться.  Достоевский как-то даже ревностно поглядывает на черную толстовку и человека в ней, надеясь, что думают все таки о нем. Усмехается своим же мыслям, осознавая, что является полным идиотом. Ну даже если не о нем, мир же не рухнет... Ладно, пусть падает, но Федор совсем не хочет, чтобы в мыслях был кто-то еще... Зря переживает. Гоголь уже давно понял, что кроме Достоевского его никто понимать, принимать и любить не будет. И конечно же, не будет вот так стоять рядом просто потому, что знает, просто потому, что хочет побыть рядом. —Федя, а ты любишь звезды?—Колин голос уж больно похож на детский, от которого отдает настоящим любопытством и попыткой вынудить рядом стоящего еще раз улыбнуться. Достоевский даже не подозревает, что когда они наедине, и он смотрит на Гоголя, то его глаза начинают ярко светиться, как звезды. Николай хотел бы сейчас на ответ «Да»описать свое сравнение. Но Федор ломает систему, молчит, а потом тихо выдыхает: —Люблю. Слова отдают таким теплом, будто это вовсе не ответ, а фраза, посвященная Коле, только без «Тебя». Гоголь медленно растворяется в теплом взгляде, не решаясь произнести свои слова. —А ты?—Достоевский интересуется, переводя взгляд на небо. Федор бы согласился на путешествие по звездам, летать среди облаков и просто быть рядом с Колей. А вот Гоголь чуть расстраивается, все таки тогда был ответ.  —Тоже. Достоевский придвигается чуть ближе, снова смотря на рядом стоящего, только уже не на одежду, а на лицо, светлое, живое. —А ты знаешь, что есть такая звезда «Николай»? —Не знал, что есть звезды с моим именем.—на лице появляется искреннее непонимание, Гоголь желает узнать продолжение объяснений и услышать хотя бы одну легенду, связанную с этим светилом. Федор тихо хихикает. —Нет, Коль, это ты, яркая, светящаяся звезда.—Достоевский наблюдает, как задумчивое выражение меняется на улыбку. Гоголь действительно собирался слушать историю. —Я люблю тебя.—выдает Николай, продолжая улыбаться. —Я тебя тоже.—Федор трется об чужой родной нос, оказываясь ближе, чем стоял изначально. Гоголь тихо смеется, а Достоевский отстраняется, глаза не гаснут ни на секунду. Николай, не замечая, сам встает в полный рост, уже не облокачиваясь на перила, смотрит, в глубине души радуясь, что у него есть это аметистовоглазое чудо. Федор тихо выдыхает, делает шаг вперед и приближается к губам, закидывая руки на шею. Страсти в Достоевском всегда было много, и Гоголь совсем не знал, откуда она берется. И ведь доказывал еще, что не тактильный, что никакого первого раза и вообще, Федор не по этому. Николай все не переставал восхищаться этим холодным мышлением и детским, чувствительным сердцем внутри. Федя не по этому, Федя ходячий парадокс, которому для гармонии надо помочь подправить планы, увезти в горы и вынудить забыть обо всем остальном. Николай только сейчас осознает, что на улице жарко, а он в толстовке, еще и в наполовину черной. Федор хитрый, мимолетом тихонько прижимается ближе, намекая о полете толстовки в другую часть квартиры, что выглядит очень многообещающе. Гоголь замечает, как Достоевский передумывает и просто запрыгивает на него, не переставая целовать. Николай быстро привык к таким резким переменам настроения, ловит и, чуть отстраняясь, чтобы вдохнуть воздух, несет свою ношу в комнату. Федор устраивается на плече, обнимая, и Коля уверен, что на лице улыбка, довольная, хитрая, похожую на ухмылку. В добавок еще и любимая. Прядь темных волос спадает на глаза, когда тело оказывается на мягкой поверхности, и Николай аккуратно ее убирает, нависая сверху и примыкая к губам. Достоевский прикрывает глаза, притягивая Гоголя ближе. Настолько близко, насколько это сейчас возможно. В Николае тоже появляется нотка страсти, но любовь упорно пересиливает.  Губы с каждой секундой становятся теплее, горя жарким огнем, а сознание медленно,едва ощутимо, но все же перестает ориентироваться. Руки Гоголя оказываются на спине, а сам он устраивается сбоку. Федор начинает задыхаться, отстраняясь и смотря на Колю каким-то необычным взглядом, чуть хищными, жадными, но при этом ласковыми, любящими глазами. Через секунду взгляд становится чуть мягче и Достоевский целует любимые губы, опрокидывая Колю на спину и залезая сверху. Гоголь зря время не теряет, чуть усмехнувшись, опускает руки ниже, проникая под кофту. Белую, Федину любимую, и догадывается, что лучше ее убрать подальше, ведь Достоевский не выдержит, если она испачкается. Стоит только пройтись теплым ладоням по спине, как Федор начинает таять, чуть жмурясь и машинально сопротивляясь, все таки не привык, что к нему кто-то так прикасается, но почти сразу расслабляется, ведь здесь не кто-то, а Коля. Ему можно и позволить, даже не просто позволить... Сердце начинает бешено стучать, а кислорода катастрофически не хватает. Гоголь тяжело дышит, продолжая гладить спину, а Достоевский оставляет легкие короткие поцелуи на шее и ключицах. Николаю также жарко, и он осознает, что эту толстовку надо бы поскорее снять. Гоголь опускает руки ниже, поднимая края кофты, в желании стянуть. Федор поддается махинациям, и Николай убирает сей предмет одежды на дальний край огромного дивана. Достоевский слезает в сторону, на ходу стягивая толстовку с Коли, который чуть подымается, а потом садится, снимая футболку.  Федор снова приближается, чуть нависая, но его почти сразу укладывает на спину Гоголь, целуя в губы. Уже не теплые, а горячие, как и тела. Достоевский сгибает ноги и, с желанием получить Николая всего, мельком заглядывает в разные глаза. Николай бывает иногда игривым, почти как сейчас, чуть улыбаясь продолжает целовать, пока не кончается воздух. Федор тяжело дышит, опуская руки. Гоголь отстраняется, тихонько стаскивая темно-синие штаны с Достоевского, а после, немного ухмыляясь, и нижние белье.  Федор с трудом восстанавливает запас кислорода, пока Николай раздевается сам. Достоевский, даже имея хорошее зрение, не видит, что происходит рядом, просто лежит, чуть прикрыв глаза. Гоголь копошится, а после подползает, снова чуть нависая. Федор хоть и соображает, но его тело не особо слушается и вообще воспринимает информацию. Холодный палец оказывается внутри, а вот другая рука, согревает, ласково гладя щеку и также целуя. Федя чуть жмурится, иногда сжимает простынь, а Николай все старается быть еще нежнее. В такие моменты он всю свою страсть засовывает глубоко-глубоко вглубь. Достоевскому становится холодно, когда второй палец оказывается рядом с первым, он издает болезненное мычание, прижимаясь к Гоголевскому плечу.  —Тише...—Николай тем же детским, привычным, ярким голоском успокаивающе шепчет, целуя висок. Федор на мгновение расслабляется, сбито дыша. Дальше становится легче, руки кажутся уже не такими холодными, а внизу еще больше начинает приятно тянуть. Достоевский выдыхает, когда Гоголь снова отстраняется, вытирая руку о рядом лежащее одеяло. Действительно лед. И как Федор это терпит... Николай устраивается на груди, с любовью смотря на Достоевского, пока Федор ловит себя на мысли, что щеки обоих невольно краснеют. Коля, судя по всему, думает о том же, тихо смеясь. Федя улыбается, обнимая приблизившего Гоголя и отвечая на немного жадный и игривый поцелуй.  Руки Николая медленно двигаются по всему телу, нежно и ласково оглаживая каждую часть и особенно спину. Он оставляет поцелуи в разных местах, и только несколько из них остаются красными не совсем яркими метками. Федор сегодня особенно жаждет объятий, очень сильно прижимая Колю к себе.  Гоголь хихикает, находясь в паре миллиметров, когда Достоевский проваливает попытки сдержать мычание, наполненное наслаждением. Его щеки загораются, а глаза говорят больше, чем даже это предательское мычание. Федору нравится, когда теплые руки блуждают по телу, когда в животе порхают бабочки и когда Гоголь целует губы.  Достоевский и в правду никогда не думал, что у него появится человек, с которым он будет обниматься, целоваться и... Федор просто в это не верил, пытался отрицать, что чего-то желал. А сейчас понимал, что все таки он тоже дурак. Но не потому что мечтатель, хотя и это тоже, а потому что собирался отказаться от всего этого. Николай умеет находить слабые места, те самые, которые еще долго будут желать, чтобы к ним вернулись. И как бы Достоевский не ругался это действительно так. Руки отправляются к животу и талии, от чего Федор сжимается и несильно стискивает зубы. Вот же... Гоголь все таки предатель. Достоевский выдыхает, подымая голову к потолку.  Как же не хочется сейчас оставлять всю инициативу Николаю, поэтому Федор жадно забирает губы в мягкий, страстный и нежный поцелуй. Косичка щекотит бок и Достоевский мысленно возмущается, но в слух не произносит. Волосы Коли это непростое и необычное, их трогать нельзя. А вот сам Гоголь бессовестный... Достоевский чуть выгибается и сжимает плечи Николая, сдерживая почти вырвавшийся стон. Гоголь ехидно хихикает, как же он обожает доводить Федю. На странность, Федор почти сразу забывает про совесть, которой у Николая может и есть, но проявляется она не всегда, и снова обнимает плечи, утыкаясь носом в шею, продолжая мычать, от новой волны ласк. Коля перестает смеяться, целует лопатку, а потом аккуратно кусает мочку уха, продолжая одной рукой гладить спину, а второй «мучить» Федю, хозяйничая на самом желанном месте.  И все таки, как это приятно и классно, когда внизу живота все сжимается, сердце буквально рвется на встречу к любимому человеку, который просто рядом, просто твой и просто навсегда. Даже если он хитрый, даже если он мечтатель, даже если он бессовестный... Достоевский знает, что не хочет никого другого рядом, кроме Коли. Самого лучшего, настоящего, яркого... Который является королем хауса всей Фединой жизни. Но иногда Гоголь не был разрушающим, например, как сейчас, а был осторожным, ласковым, нежным, теплым и спокойным. Коля знает многое о Федоре, научившись наблюдать. И понял, что даже у него вместо серьезного выражения лица можно увидеть наполненный эмоциями взгляд, теплую маленькую улыбку и чуть покрасневшие щеки. Просто нужно найти подход. Гоголь целует плечи, а Достоевский, прикрыв глаза, окончательно растапливается в теплых прикосновениях. И один стон все таки вырывается, когда наступает самый яркий момент. Федор хоть и падает без сил, но продолжает обнимать Гоголя, который сам свои стоны под конец сдержать не может. Николай на пару секунд отстраняется, подправляя прядь волос и убирая все не нужное, потом укрывает Достоевского одеялом. А простынь, ну... высохнет. Федор утыкается носом в ключицы, обняв одной рукой Николая. Гоголь снова улыбается и влюблено смотрит на Достоевского, который между делом начал засыпать, все сильнее прижимаясь к теплому телу рядом. —Знаешь что?—выдает Коля, вспоминая свои раннее выводы. —М?—Федя уже в полудрёме пытается вникнуть в слова. —Тогда, стоя на балконе, я думал, что синие небо похоже на твои глаза и... Я бы хотел отправиться в путешествие. —По небу? —Да, и обязательно с тобой. —Значит я могу начинать собираться. Гоголь улыбается, Федя это знает и радуется сам. —А ещё я понял, что ты мое небо. Достоевский смеётся. —А ты моя звезда. Путешествовать по небу действительно классно, ведь ты можешь пожать руку каждой звезде и загадать желание, можешь увидеть огни городов и целую планету, можешь посоревноваться с птицами и самолетами, гулять сколько хочешь, потому что никогда не потемнеет... Федор так и уснул с улыбкой, а Коля мечтал, обнимая свое чудо и продолжая верить, что они обязательно будут путешествовать. Вместе.