Pulse

— Волнуешься? — тихо спросил Йоонас, застёгивая молнию косметички. Йоэль стоял у соседнего зеркала, пристально глядя на собственное отражение, и, казалось, находился вовсе не здесь. Мыслями он явно был где-то далеко-далеко, дальше заснеженных лесов Лапландии и вожделенного берега американского континента. Так далеко, что Йоон бы не сильно удивился, если бы ему не ответили. Однако Йоэль всегда был горазд на сюрпризы. — Нет, с чего ты взял? — пробормотал он, как ни в чём не бывало. — Ты зависаешь на дольше, чем обычно. Точно всё в порядке? Йоэль кивнул, ни на мгновение не обернувшись на Йоона, положившего ладонь ему на плечо. — Всего-то надо пройтись по красной дорожке и сделать пару фото. Легко. — А ещё тебе надо выйти на сцену и вручить награду. — А ещё мне надо выйти на сцену и вручить награду. Ничего сложного... Дай палетку. Йоонас протянул ему косметичку, готовясь наблюдать за одним из самых душераздирающих зрелищ в своей жизни. Конкретно: за тем, как это чучело пытается выколоть себе глаза кисточкой. На это всегда было больно смотреть, особенно в турах, при отсутствии нормального зеркала, иногда прямо в машине на ходу. В такие моменты Порко обычно срывался и брался за подводку сам — только слепого вокалиста им не хватало. Тем более, в группе с таким названием. Но кисточка — не карандаш, шанс себе навредить тут практически минимален, конечно, если вы не Йоэль-грёбаный-Хокка. Жмурящий глаза, кусающий губы и тихо матерящийся себе под нос, пока упорно возит по векам алыми тенями. — Давай помогу? — Отъебись, я сам справлюсь. Порко миролюбиво вскинул руки. Ну хочет сам, ладно. Всё равно не испортит себя, сколько бы не пытался. Даже в этом адском сочетании классического пиджака с широкими штанами он красив до непотребства. Весь, от точёного профиля до шнурков белых мартинсов. С этим тяжёлым сосредоточенным взглядом, тонкой морщинкой на лбу, зачёсанными волосами, собранными в аккуратный низкий пучок. С этим непривычным образом киношного злодея, не имеющим ничего общего с любимым придурковатым Веномом. — Да БЛЯТЬ! — Так, всё, не психуй. Дай сюда, — не выдержал Йоонас и изъял многострадальную палетку. Однажды ей уже досталось от Моиланена, аж трещина по крышке пошла. А вот психоза Хокка бедняжка точно не выдержит. Ну конечно, что Йоон и говорил: уже ткнул себе, вон, весь глаз красный и слезится. Смочив слюной салфетку, он аккуратно убрал всё лишнее с нижних век. Будь у них больше времени, вообще бы всё нахрен снял мицелляркой, но его не было. Минуты стремительно ускользали, и из коридора уже слышался недовольный голос Таийи. Йоонас невольно усмехнулся. — Чё смешного? — буркнул Йоэль, норовя зажмурить глаза. — Да там Таийя орёт, походу хочет, чтобы мы поторопились. Щас сюда придёт, если её Нико с Але не задержат. — Значит, не придёт. — С чего бы? Присядь куда-нибудь, мне так не удобно. — Потому что там Нико и Але, — с улыбкой ответил Хокка, метнувшись к ближайшему столу. Ваза с фруктами, пластиковые стаканы, чьи-то ключи — всё было без церемоний сдвинуто на противоположный край, дабы сам Принц Тьмы смог приземлить туда свой августейший зад. — И что? — Ну как «что»? Все ушли, нас двоих нет, чем мы ещё можем заниматься? Вот они нас и прикроют. — Дурак ты. Не жмурь глаза. И вообще, ты сидишь криво, дай... Раздвинув тощие бёдра, Порко протиснулся между ними. Так-то лучше — теперь он, по крайней мере, хоть немного выше. Времени всё меньше, они оба это понимают. Даже Йоэль. Сидит смирно, чуть сгорбившись, смотрит снизу вверх и уже почти не пытается зажмуриться. Терпит. С такой причёской лицо его непривычно открытое, отчего взгляд неожиданно кажется совсем другим. Незнакомым, что ли. Йоонас прикусывает кончик языка, стремясь отвлечься. Быстро растушёвывает тени на верхних веках — неизвестно, как долго ещё продержится «оборона» в коридоре — и всё, вуаля. Хокка дольше препирался. — Ничего не забыл? — В смысле? — Йоэль молча поворачивает голову влево, демонстрируя висок, — А, точно. Ща... Красная подводка обнаруживается на самом дне косметички — за месяц как-то не было повода её использовать. Она чуть подсохла, но не страшно, справлялись и не с таким. Сейчас проблема обстоит несколько в другом... — Бля, а как пульс-то рисовать, я забыл... — Да хуй с ним, нарисуй кривую какую-нибудь и нормально. — Ладно, как скажешь. Поморщив нос, Йоон ведёт тонкую прямую линию от самого виска. Потом чуть спускается вниз, резко поднимается вверх, снова вниз, вверх, вниз и вверх, пока алая кисточка не упирается в уголок глаза, окрасив вместе с кожей краешек брови. — Ну не знаю. У Нико лучше получилось... — Но Нико рисовал себе сам, а мне — ты, — мурлычет Йоэль, осторожно касаясь его талии; и ноги сводит совсем слегка, не желая, чтоб Йоонас уходил, но и не препятствуя этому, — Спасибо. — Не за что, — ладони сами ложатся ему на плечи, этому боссу мафии со взглядом нашкодившей собани. Так странно и мило, что не оставить поцелуй хотя бы на щеке кажется преступлением. Лёгонький, быстрый, почти шутливый. Хокка, явно рассчитывавший на большее, недовольно надувает губы: — И это всё? — А что ещё? — Ну... — показное стеснение, прежде чем резко податься вперёд. Порко возмущённо мычит в поцелуй, впивается ногтями в загривок, словом, делает всё, чтобы показать, насколько он против такого перформанса. Жаль только, язык его выдаёт: так по-собственнически проскальзывает Йоэлю в рот, что выбивает из того гортанный стон. Низкий, как всегда, когда Хокка возбуждён, и от этого сердце у Йоона заходится чаще. Тук-тук, тук-тук. Чёрт, будь у них больше времени, Йоонас бы взял его прямо на этом столе, и похуй на незапертую дверь гримёрки. Сорвал бы с Йоэля этот ужасный пиджак... ну, или хотя бы штаны. Эти ёбаные шаровары, скрывающие стройные ноги (и не только их) от жадного взгляда Порко. С досады пальцы сами цепляются Хокка в волосы, срывают резинку, сжимают в кулаке не схваченные гелем концы... Чтобы Йоэль знал, какой эффект имеют его провокации. Что их общий бешеный пульс, приглушённые стоны, укусы на губах и уничтоженная салонная укладка — только его рук дело и только его вина. Йоон не причём. Он вообще просто рядом стоял. И звонко разорвал поцелуй, прекращая эту содомию и разврат. — Похотливая скотина ты, — буркнул он, загнанно дыша; Хокка, войдя в ничуть не меньший азарт, успел вытащить края его рубашки из брюк, — У нас такое важное мероприятие на носу, а ты... а ты вот... — Ну да, а ты не "вот", — ухмыльнулся Йоэль, спрыгнув со стола и собрав рассыпавшиеся по его поверхности невидимки, — Два часа в салоне проторчали. Два часа! Зачем, спрашивается? — Да ладно тебе, кто там смотреть будет? Завяжи как-нибудь и всё, как будто так и надо. Хокка цокнул языком и направился к зеркалу, на ходу пытаясь завязать пучок, хотя бы частично похожий на тот, что был. У него и обычный-то получался из рук вон хреново, а сейчас... скошенный на левый бок, с торчащими в разные стороны концами, но зато не видимый спереди. Пара штрихов заколками (спасибо Порко за помощь) — и... ничего, по сути, не поменялось. — Совсем ужасно, да? — Нуу... в общем и целом... Ой, да не ссы, просто веди себя уверенно, никто и не заметит. — Что-то я в этом сомневаюсь. Йоонас робко улыбнулся и обнял его со спины в попытке извиниться. — Зато глаза у тебя накрашены красиво... ... и щёки сразу так трогательно покраснели у обоих, как у подростков пубертатных. А под кожей вновь участился пульс.