Горе-родители, или Поттеров нельзя оставлять без присмотра

— Джеймс, завтрак уже готов! Но если ты не встанешь с кровати прямо сейчас, тебе придется есть скудные крошки, потому что Гарри серьезно нацелился на твою яичницу, — веселый голос Лили, бегающей по кухне с целью поспеть за всем сразу, присоединился к царившему в доме гулу: помимо него на кухне громко лопотал Гарри на своем еще никому толком непонятном языке, завывала по магнитофону певичка, лишенная даже малейшего намека на талант, ухала сова, недовольная тем, что ей так упорно не дают спать, и мяукала кошка, раз за разом прыгающая, но соскальзывающая с высокого стула, в надежде добраться до той самой совы. Через пару минут в дверном проеме замаячил взъерошенный и сонный Джеймс, который недовольно-недоуменными глазами смотрел на царивший в кухне совсем не творческий хаос. Гарри, завидев папу, вскинулся и забарабанил по столу вилкой, которую за несколько секунд до этого стащил со стола, пока мама не видела, а глава семейства, испугавшись острого предмета в руках сынишки, рванулся к нему с вытянутыми вперед руками, поскользнувшись несколько раз на случайно пролитом молоке. Выражение лица старшего Поттера, когда он приземлился на пятую точку прямо посреди кухни, да и сама ситуация в целом настолько развеселили Гарри, что он, позабыв обо всем, захохотал звонким детским смехом и захлопал в ладоши, выкинув вилку, которая, перекувырнувшись в полете, отскочила от плитки всего в паре сантиметров от ноги ошарашенного Джеймса. Краем глаза наблюдавшая за разворачивающейся картиной Лили покачала головой, поворачиваясь к поднимающемуся Поттеру, который разочарованно хмурился и с мученическим выражением лица потирал свой зад. — Джеймс, ты себе шею свернешь когда-нибудь, ей-богу! — Ну, если наша семья откажется от молока, я, возможно, не поскользнусь больше на молочной луже и ничего не сломаю, — вслух размышлял Джеймс, подходя к Лили. Стоило ему оказаться рядом, на лице его заиграла расслабленная улыбка, а руки оказались на тонкой талии Лили, которая, почувствовав легкие прикосновения, чуть вздрогнула. — С добрым утром, — проурчал Поттер, опуская голову и утыкаясь носом ей в шею. Лили нежно улыбнулась и потрепала его по голове, взъерошивая и без того растрепанные волосы, с удовольствием понимая, что такие утра никогда не станут для нее привычными, потому что никогда не смогут надоесть. — С добрым утром, — улыбка ее слышалась даже в голосе, тихом, но по-прежнему звонком и легком. Лили, забыв о незаконченных делах, обвила шею Джеймса руками, радуясь тому, что она может обнимать его сейчас и чувствовать его тепло — так, будто оно вечно, а они, стоящие рядышком, постоянны и неизменны. Словно их любовь, их семья — нечто, чего не сможет изменить даже леденящий душу холод войны. Холод, перевернувший с ног на голову миры людей, численность которых сводит с ума — не может быть, чтобы каждый из них кого-то потерял, но он терял. И именно это, пожалуй, было неизменным. Не меркнущим и не исчезающим, постоянно о себе напоминающим ужасом, который просто-напросто съедал рассудок. Отстранившись, Джеймс растерялся, увидев, как блестят изумрудные глаза Лили от скопившихся в них слез. Вот он, один из ярких показателей их времен, — казалось бы, все идеально и безупречно, тепло, нет никаких бед, но спустя пару секунд глаза застилает мутная пелена слез и страха. Он молча взял ее за руку, крепко стиснув ее пальцы в своих руках, не отрывая от нее взгляда. Лили хотела отвернуться, но не могла: слишком сильно на нее действовали уютные шоколадные глаза. Действовали положительно, потому что по прошествии ровно пятнадцати секунд она снова улыбнулась, а глаза ее загорелись ласковым и живым огнем. — Я люблю тебя, — одними губами произнесла она. — Я люблю тебя, — с улыбкой повторил он. — Би-ля-ба-а-а-а! — завопил Гарри, жутко недовольный тем, что о нем так бессовестно позабыли. Встрепенувшись, Поттеры синхронно повернулись и наперегонки кинулись к зеленоглазому чуду, восседавшему на высоком стуле, которое, снова завладев всеобщим вниманием, радостно улыбнулось. И вот, когда "финишная прямая", то бишь путь от плиты к стулу, была совсем рядом, Джеймс во второй раз поскользнулся на разлитом молоке, а когда попытался найти опору, ухватился за рукав Лили и утянул ее за собой. Перед аппарирующим прямо в кухню Сириусом предстала весьма интересная картина, от которой у бедняги прямо-таки отпала челюсть. Джеймс, беспомощно шевелящий руками в надежде отодвинуть Лили, которая, кстати говоря, лежала прямо на нем и не подавала никаких признаков жизни, валялся в довольно большой луже чего-то белого, а Гарри, удивленно смотрящий на горе-родителей с высокого стула, не мог понять, смеяться ему или плакать, а потому то широко улыбался, то опускал уголки губ вниз. — Вас, Поттеров, ни на секунду нельзя без присмотра оставить, — усмехнулся пришедший в себя Сириус, вальяжно прислонившись к дверному косяку. — Что скажешь, Гарри? Поможем твоим родителям, чтобы они смогли подарить тебе кучу вкусных шоколадных конфет? Ответ подоспел быстро, и от него у всех присутствующих чуть-чуть заложило уши. — Дя-а-а-а! — Видимо, Гарри посчитал, что чем громче он это скажет, тем убедительнее это прозвучит, а значит ему быстрее вручат желаемые шоколадные вкусности. — Вам повезло, что ваш сын такой сладкоежка, недотепы. Если бы не он, спасались бы сами, — нахально произнес Блэк, сдвинувшись наконец с места и собираясь поднять бедняг на ноги. Сириус любил бывать у Поттеров, потому что в их доме никогда не было войны.