(чудо)вище

когда кацуки была ребенком, она была милой маленькой девочкой, о чем ведьма не переставала ей напоминать. розовое платьице, блондинистые хвостики. пластырь на колене. кровь на костяшках. животное рычание, когда ее оттаскивали от пацана, который посмел ее обидеть. маленькие ботиночки упирались в землю изо всех сил, чтобы окровавленные ладони могли дотянуться до мальчишечьего лица, но, конечно, взрослые были сильнее. кацуки ненавидела всех, кто сильнее ее. и презирала всех, кто слабее. кровь текла по ее лицу пять дней из семи, полную рабочую неделю. она была угрозой для окружающих, независимо от их возраста. но ведьма трепала ее по голове и смеялась: вся в меня, - а отец держал ее в нежных объятьях, пока она не затихала, проваливаясь в сон. они обращались с ней, как с чудом, когда все называли ее чудовищем. были они и был изуку. жарким летним днем она долго смотрела на маленького ублюдка (и что с того, что они одного возраста, кацуки все равно старше на два месяца!), взвешивая все за и против. он тянул ей ладонь, а она все смотрела и смотрела. он был слаб, но всегда пялился на нее так, будто она никогда не падала, даже сейчас. что же делать? когда изуку, наконец, начал сомневаться и неловко улыбнулся, в паре секунд от того, чтобы опустить руку, она крепко ухватилась за его ладонь. он был слаб, и это было жалко, но она могла защищать его. защищать их обоих. может, взрослые, раз в миллиард лет, когда загорится яркая звезда (яркая, как глаза изуку), тоже бывают правы. может, сильные действительно должны защищать слабых. и раз уж теперь это ее долг, который кацуки выбрала сама, она выложится на полную. когда кацуки была подростком, люди без конца говорили ей о том, что, будучи собой, она ничего не добьется, и говорили прямо в лицо. они пытались исправить ее, читали лекции, приковывали цепями на трансляции национального канала. она стояла на своем, потому что ей было плевать на мнение людей и героев. и потому что изуку пришлось перехватывать поперек груди, чтобы удержать его от нападения на миднайт, когда он узнал, что произошло на награждении. с олмайтом он тогда не разговаривал две недели. когда злодеи предложили ей перейти на их сторону, она не пошла лишь потому, что в них, как и в героях, не было ни грамма искренности. если бы они позвали ее, бакуго кацуки, которая не вписывалась в общество... но они позвали бакуго кацуки, которая была студенткой геройского курса. лицемерные куски дерьма думали, что она поведется на такое? она взорвалась им в лица, потому что для нее не существовало авторитетов, а через страх кацуки перешагивала, как через камень на дороге. когда она выросла (и выжила), у нее уже было достаточно времени, чтобы понять, что она ненавидит быть на геройской сцене, под сотнями взглядов. что лучше для нее был бы андеграунд, работа в тишине и тайне, без сми и внимания. тем не менее, она выбрала сцену. и когда кацуки сражалась против злодеев, она сражалась и против героев тоже. система героев была отвратительна, и кацуки время от времени терпеливо позволяла злодеям заканчивать их хреновые монологи. в конце концов, это транслировалось в онлайн-режиме. может, где-то там, на другом конце японии, кто-то смотрел трансляцию на своей уютной кухне, резал ножом помидор, а по его лицу текли слезы, потому что что-то в нем резонировало с самой хреновой злодейской речью, которую кацуки слышала в жизни. человек на уютной кухне наверняка плакал именно от неловкости и одновременно с этим придумывал, какие ботинки ему подобрать для своего костюма виджиланте. общество не менялось за один день, и это было нормально. она могла немного подождать. у кацуки был ее класс (к этому времени уже выпустившийся, но не разлучившийся), и все они были сумасшедшими. половина была способна на убийство, вторая только на тяжелое насилие, но разве этого мало? изуку сиял, карабкаясь на вершину, а она всегда была готова пнуть его под зад в качестве поддержки. она не шла за ним, у нее был другой путь. кацуки спускалась ниже. чтобы, когда изуку будет наверху, она с самых низов могла вытащить кубик и обвалить всю эту проклятую пирамиду. а он пусть притопчет ее сверху ногами. взявшись с двух сторон, они наверняка смогут превратить геройское общество в пыль под красными ботинками изуку. вечером она возвращалась домой, и ее тадаима встречало радостное окаэри. кацуки шла на кухню, где изуку резал помидоры, наверняка думая о том, чтобы бросить все это и уйти в виджиланте. но из них двоих это была не его работа. она обнимала его со спины. он поворачивался, чтоб поцеловать ее в губы. на улице цвела сакура, и их одна на двоих весна была хороша, как первая любовь, превратившаяся в любовь на всю жизнь. весна была вечна и священна, и кацуки улыбалась, зная, что все у них будет прекрасно. а в ее костюме виджиланте обязательно будет оранжевое и зеленое.