Правдивая ложь

      Поплавок самодельной удочки лениво покачивался на волнах, легкий ветерок приятно обвевал лицо, заставляя щуриться. Было тихо, только тихонько шептали что-то маленькие волны, накатываясь на берег, да поскрипывало дерево маленькой деревянной лодочки, привезшей рыбака на этот маленький пустынный островок около Дагон Фела.       Очередная рыба-убийца клюнула, польстившись на кусочек мяса грязекраба, служивший приманкой. М’Айк умело сделал подсечку, подвел рыбу поближе к берегу и, выхватив из воды извивающееся тело рыбы, отправил ее в ведерко к трем пойманным ранее. День обещал быть удачным.       Солнце начало припекать, но шерстяной коловианский шлем, прикрывавший голову каджита, надежно защищал от перегрева. Он же прекрасно спасал и в дождь, мог защитить даже от атаки скального наездника… По крайней мере М’Айк на это надеялся — отбиваться от этих тварей ему еще не приходилось.       «Уж от пахучей атаки наездника — спасет наверняка» — решил каджит про себя. Клюнула еще одна рыба.       Постепенно пейзаж стал оживать. Проплыл корабль, ловя большими парусами несильный ветер. «Торговый, в Дагон Фел» — решил каджит. Выскочил из воды и плюхнулся, дурея, обратно в туче брызг небольшой дреуг. Высоко в небе пролетела маленькая скрюченная фигурка. «Снова, поди, этот маг-Телванни» — прищурился М’Айк вслед.       М’Айк слышал, что один из этих магов поселился где-то неподалеку, вырастив свою грибную башню не где-то, а прямо в недостроенном имперском форте близ деревушки Вос.       «Имперцы явно не обрадовались, когда у них вырос такой гриб-грибок, — усмехнулся каджит. — Такие грибы они явно готовить не умеют. А маг-то взял — и выгнал их взашей, не боясь гнева императора. Имперцам задали перцу!» — Каджит снова усмехнулся.       Пару знойных часов спустя показался еще один силуэт, передвигавшийся прямо по поверхности воды, держа курс прямо на остров. Сперва М’Айк решил, что это шаманка эшлендерского племени, что кочевало тут неподалеку. Их шаманка знала заклинание хождения по воде и иногда бродила здесь, осматривая окрестности и собирая необходимые ей ингредиенты. Но чаще она навещала страшного вида черные руины, что располагались на острове, расположенном довольно далеко отсюда, и М’Айк подумал сперва — с чего бы шаманке так заблудиться? Впрочем, скоро стало заметно, что посетитель явно массивнее хрупкой фигуры шаманки, да и двигался куда менее изящно.       Когда загадочный силуэт приблизился, М’Айк… так и не понял, кто это был. Фигуру путешественника скрывал мощный доспех из черного металла, М’Айк знал, что его называют эбонитом, хотя правильнее было бы — эбен. Однако об этом, похоже, догадывались лишь каджиты, по крайней мере такие сообразительные, как М’Айк и его лучший друг Джо’Баша. Голову воина укрывал шлем из того же материала, снабженный забралом, что полностью закрывало лицо и, как вскоре выяснилось, изрядно искажало голос прибывшего. Или прибывшей? М’Айк решил про себя, что будет называть своего гостя Чужестранцем — было заметно, что местности тот не знает, как не знает и особенностей здешнего уклада жизни. Да и не называть же гостя на аргонианский манер, когда ящеры, часто путавшие пол собеседников-людей, называли их в среднем роде. «Оно чего-то хочет? Что оно спрашивает?» Нет, конечно же М’Айк, бывший очень воспитанным, так поступить не мог.       Было видно, что Чужестранцу нужны ответы на вопросы, поэтому М’Айк аккуратно воткнул свою удочку в щель между камней и повернулся к собеседнику, поведав, что знает много, но говорить готов по существу. И хлынули вопросы…       В первые же минуты М’Айк начал сильно подозревать, что его гость по пути заскочил к самому Шеггорату на бочонок скумы — такими странными были те вопросы. Чужестранца не интересовало ни как добраться до Дагон Фела, единственного поселения в ближайших окрестностях, ни где М’Айк купил такой замечательный шлем, ни даже информация об обитателях этих мест и их названии. А ведь название было приметное — остров Шигорад. «Район Шигорада любят посещать любимцы Шеггората» — привычно сострил про себя М’Айк, профессиональный бродячий бард в отпуске. Вместо того Чужестранец поинтересовался, не знает ли каджит какого-либо способа превратиться в лича?       М’Айк, разумеется, никогда не интересовался такими вещами, но полагал, что такой ответ может расстроить его гостя. А потому он с ходу придумал рецепт, включив в него такие компоненты, что поиск их мог увлечь Чужестранца надолго. А именно: язык дракона, сердце ну… лича. И еще мясо лошади.       Чужестранец, явно заинтересовавшись, продолжил расспрашивать, конечно же, о драконах и лошадях, которых здесь нигде не наблюдалось. Каджит, с тем же серьезным выражением лица, заявил в ответ, что драконы тут водятся повсюду, но они, увы, невидимы. Что же до лошадей, то он, М’Айк, тоже не прочь найти одну, ведь мясо их у каджитов считается деликатесом и готовится под сливочным соусом… На вопросы же о нежити ответом было, что шутки с нею плохи — М’Айк всерьез начал опасаться за здоровье и жизнь Чужестранца, а потому вопрос об извлечении сердца лича перевел в шутку, сказав, что ему лично (лич-но!) претило бы раздевать личей донага.       Затем вопросы перешли в несколько более адекватное русло — о двемерах и их руинах. Но М’Айка уже понесло, и на проскользнувшую фразу о небольшом росте двемеров (которых Чужестранец упорно именовал гномами), упомянул, что рост у «гномов» был самый что ни на есть подходящий — с точки зрения их самих, конечно. Тут уже Чужестранец стал относиться к каджиту с несколько большим уважением, приняв его за человека ученого.       После М’Айка спросили — не находил ли он, рыбача, чего-либо интересного. Тогда каджит и решил рассказать про то, как видел под водой огромную разбитую в куски статую. Вот только он никак не мог вспомнить, где же произошло это замечательное событие. Тогда он и его друг Джо’Баша встретились в первый раз после нескольких долгих месяцев, к тому же друг привел с собой симпатчную кошечку Цию, которая тогда готовила такие чудные сладкие пироги… Тогда М’Айк едва не забыл собственное имя, а не то что место, где они ныряли в море и нашли ту статую, окруженную множеством злых грязекрабов.       М’Айк рассказал уже заметно огорошенному Чужестранцу и о грязекрабах. Начитанный Джо’Баша как-то рассказывал, что среди них есть и уникальный, живущий близ какого-то города на юге Вварденфелла… Но сам М’Айк на юге был лишь однажды — и то лишь в таверне маленькой деревушки Пелагиад, только ее название он и знал. И сейчас, в его рассказе, грязекрабы уже подбирались туда, к самой таверне, неумолимо наступая, хватая все, что плохо лежит, чтобы тут же передать, нет — продать другим грязекрабам! Проняло даже Чужестранца, да М’Айк явно превзошел сам себя!       Чужестранец, сдержанно поблагодарив собеседника, нервно сунул ему в руки небольшой мешочек имперских монет в качестве благодарности, развернулся — и вновь отправился на юг, причем куда поспешнее, чем прибыл сюда. То ли отправился на поиски статуи, то ли искать ингредиенты для становления личом. А ведь М’Айк хотел уже пригласить его отведать ухи из рыб-убийц… Впрочем, вкус последней нравился далеко не всем и помнится, что одному данмеру даже стало дурно от ее аромата. Может и Чужестранец бы начал воротить нос?       А еще у М’Айка в запасе было столько историй, столько забавных или — напротив — грустных рассказов ждали своего слушателя… Что до того, если большая их часть была полностью сочинена каджитом, а остальные — додуманы им же? Ведь от этого они не становились хуже или скучнее. С точки зрения М’Айка, по крайней мере.       Чужестранец так больше и не вернулся навестить М’Айка, лишив себя возможности узнать, почему сладкий рулет — это и не рулет вовсе? Или почему некоторые Телванни не любят пепельный батат (или все Телванни таковы)? И даже самый страшный из секретов, способный значительно испортить репутацию Дома Редоран: в свой знаменитый пирог, которым угощались гости Альд’Руна, добавлялось мясо крыс! Об этом М’Айк узнал от того самого Телванни, которому не понравилась уха. «Кхе-кхе, это даже хуже того редоранского пирога, который пахнет, будто напичкан крысятиной, кхе!» — сказал тогда тот. Сам каджит, впрочем, не понимал, что может быть плохого в крысином мясе, но многим людям оно почему-то не нравилось.       М’Айк собрал свои удочки и ведерко с уловом, который мог быть и побольше, если бы его не отвлекали разговорами, и направился к своей лодочке. Следовало отвезти пойманную рыбу своему другу, Большеголовому. Старый аргонианин отличался своей странной любовью ко всяким острым штуковинам, но рыбу также любил и покупал исправно. А после того случая, когда М’Айк нашел на берегу и принес ему старую вилку, от которой все еще шел запах жареного мяса, аргонианин назвал его своим лучшим другом и отныне двери его лачуги для каджита были всегда открыты.       М’Айк уселся в лодку, привычно наложив на нее заклятие быстрого плавания (только глупцы считали, что применившему эту магию следует лезть в воду самому!) — и отправился в неблизкий путь. * * *       М’Айк поправил капюшон на голове, задумчиво глядя на конюшни Анвила. Последние несколько лет промелькнули незаметно, в череде событий, изменивших многое. Так, каджит потерял свой любимый коловианский шлем, научился быстро бегать — и ему срочно, очень срочно были нужны кронциркули.       Дело обстояло так. В очередной раз навестив Большеголового в его хижине, М’Айк застал его собиравшимся куда-то. Его, Большеголового, который почти не выходил из дому, оберегая свою коллекцию ржавых острых копий, вилок, ножей и тому подобного.       Но сохранность коллекции почему-то больше не волновала ее владельца. С трудом уговорив того, что лучше сесть в лодку, чем плыть по морю самому, М’Айк направил свое суденышко на восток.       Плыть оказалось недолго, уже на соседнем островке аргонианин выскочил на берег и понесся куда-то. Привязав лодочку, М’Айк пошел следом, чтобы увидеть лежавшую на песке тушу огромного нетча, местной летающей твари, похожей на медузу. Тем не менее, Большеголовый суетился вокруг, называя почему-то нетча «дедулей» и явно что-то ища рядом. Наконец, отчаявшись, он махнул когтистой лапой и попросил М’Айка помочь ему отрезать съедобную часть туши. Та оказалась довольно небольшой и легко уместилась в лодку каджита. Друзья с добычей отправились в обратный путь.       В хижине аргонианин вывалил мясо на стол и, еще раз вздохнув, принялся методично поедать его, отрезая куски подвернувшимся и явно коллекционным ножом и жестом приглашая М’Айка присоединяться к трапезе (идея ужинать сырым мясом не слишком озадачила каджита). Чавкая и всхлипывая, Большеголовый поведал другу, что таким образом оказывает «старому дедуле-нетчу» последние почести, причем продолжал есть руками.       Культурный М’Айк, памятуя о том, что хотя бы одна вилка в хижине быть должна, та самая, принесенная им, спросил об этом, чем вызвал еще больше вздохов и причитаний. Большеголовый рассказал, что «Он» потребовал отдать Вилку тому, кто о ней спросит. И вскоре пришел некий проходимец, весь в черном (М’Айк едва не подавился) и забрал Ее. А также стащил зачарованное копье, которое хозяин использовал в качестве вертела для жарки мяса, вот и приходится есть «дедулю» сырым. Затем этой Вилкой был убит этот самый «дедуля-нетч», единственный приятель старого аргонианина, не считая, конечно М’Айка (В этот момент каджит явственно услыхал донесшийся откуда-то ехидный смешок). Мясо, лежавшее на столе, и впрямь было нещадно покрыто множеством проколов, в которых угадывались следы от вилки. Также витавший вокруг легкий аромат бифштекса по-бретонски напоминал об особенности любимого столового прибора старого аргонианина.       После обильной трапезы М’Айк был приглашен оставаться на ночь и мирно лег спать прямо на дощатом полу, свернувшись клубочком. Однако посреди ночи он был безжалостно разбужен хозяином хижины, который, казалось, окончательно сошел с ума и метался из угла в угол, непрерывно что-то бормоча. Когда взъерошенный М’Айк спросил, что случилось, что потребовалось будить его, Большеголовый подскочил к несчастному каджиту, зашипев ему прямо в ухо: «Я могу найти ее! Найти ее! Кронциркули, мне нужны кронциркули! Много! Помоги мне, комок шерсти (он всегда называл М’Айка так), я должен попасть на Острова!»       М’Айк уточнил, на какие острова в этот раз хочет попасть его шумный приятель.       «На Острова! Не просто острова, но Острова! Которые пляшут! Дрожат! Танцуют под звуки Его священной дудки! Но мне нужны кронциркули, полсотни штук. Так сказал Он! А я даже не знаю, что такое кронциркули!»       М’Айк, поняв, что он ничего не понял, решил все же помочь другу и отправиться на поиски кронциркулей. Большеголовый решил отправиться с ним, оставив свою хижину на произвол судьбы. И тут каджита поджидал очередной сюрприз. Его лодочка, на которую попала кровь перевозимого нетча, чудесным образом стала гораздо более быстроходной и меневренной, менее чем за час домчав доузей до таверны Дагон Фела, крупнейшего и единственного поселения здесь, на острове Шигорад. К тому же, она словно сама огибала многочисленные скалы и мели, которых было полно у его берегов.       Однако там их ждало пренеприятнейшее известие: кронциркулей там отродясь не водилось, и если где они и водились неподалеку — то лишь в далекой Садрит Море, столице Дома Телванни.       М’Айк решил не мешкая отправляться в путь — и заметил, что, несмотря на продолжительную греблю веслами по дороге сюда — его тело практически не устало, а уже сутки спустя добравшись до «грибного» города понял, что теперь он не ходит, а бегает, причем вдвое быстрее, чем мог бы раньше. Напротив, ходить спокойно ему теперь стало сложнее. Списав это на спешку и желание помочь другу (который уже не раз просил обождать его), каджит обегал (буквально), все лавки города только затем, чтобы узнать следующее: примерно год назад из имперской канцелярии пришло странное извещение, предписывающее торговцам Вварденфелла немедленно собрать все имеющиеся кронциркули и передать их на пришвартовавшееся в порту судно, которое и должно было отвезти их в Сиродил. По всему городу было найдено всего около десятка этих гнутых бесполезных железок, которые, пожав плечами, и отправили по полученному указанию.       М’Айк понял, что ему предстояло отправиться очень-очень далеко, но долг дружбы был превыше страха. Раздобыв (что значит — украв?) немного денег, друзья оставили небольшую лодочку М’Айка среди множества ей подобных и перешли на борт большого торгового судна, тоже шедшего в земли имперцев. Странно, но после того, как лапы каджита ступили на палубу корабля, тот приобрел ту же поразительную быстроходность и несся как стрела, пока не достиг Лейавина, самого южного из городов Сиродила, где друзья сошли на берег.       Теперь М’Айку предстояло найти злосчастные кронциркули, чем он и занялся. В Лейавине нашлось всего пару штук, причем торговцы уверяли, что видели резвых тварей зеленого цвета, которые воровали у них именно кронциркули! Но с неизвестными монстрами М’Айк решил не связываться и, оставив Большеголового в городе, двинулся на север, через земли, что ранее принадлежали его родине, Эльсвейру. Немного задержавшись в маленьком каджитском поселении у самой границы, он отправился в Бравил, затем в Скинград, повсюду скупая и просто ища столь необходимые его другу вещицы. А далее дорога приключений, прямая как стрела, завела его в Анвил. Таким образом, М’Айк пересек уже весь Сиродил в поисках кронциркулей, при этом собрав менее половины искомого!       Однако торговцы, к которым он обратился со своей проблемой, утешили несчастного каджита, сообщив ему, что в скором времени они будут получать требуемый им товар снова, стоит лишь немного подождать. Ждать М’Айк не любил — и решил снова отправиться пешком в Лейавин, благо он совсем не уставал в пути, и ни одна хищная тварь не могла догнать быстроногого каджита.       В дороге М’Айку порой попадались разные люди, желавшие поговорить. Каджит охотно общался с ними, почти не смущаясь, что лица собеседников выглядели почти одинаковыми.       Сперва ему встретился худой бродяга в ржавой кирасе, узнавший, что М’Айк очень скучает по своему коловианскому шлему (который сдуло ветром с головы каджита во время бешеной гонки по морю на корабле). Следующий спрашивающий был уже в полном комплекте брони из красивого серебристого металла, спросивший что-то про волков. М’Айк, панически боявшийся этих похожих на собак тварей, стал нервно оглядываться, после чего развил такую скорость, что собеседник скрылся из виду, не успев окончить вопрос.       Воин в зеленой броне, похоже, сделанной из пустых бутылок (запах сиродильского бренди, исходивший от собеседника, также наводил на эту мысль), попытался похвалить то, как М’Айк выглядит. Каджит ответил, что все каджиты выглядят отлично и, вспомнив о Большеголовом добавил, что и аргониане — тоже. А мощный боец в черной броне (М’Айк сперва решил, что это Чужестранец, но, скорее всего, это был не он) спросил — не видал ли каджит драконов? Драконов М’Айк видел, и совсем недавно — на септимах, которые он стащ… э-э, одолжил с прилавка у одного трактирщика. Поэтому он ответил, что может быть видел, а может и нет… И резко прибавил ходу.       И вот, наконец, пятьдесят кронциркулей были собраны, и торжествующий М’Айк вывалил их кучей перед другом. А тот, схватив их в охапку, разбросал по всей комнате и звучно произнес какое-то слово, услышанное М’Айком как «Карамба!», после чего в комнате появилось странное синее свечение, в котором и скрылся Большеголовый, забывший на радостях попрощаться. Впрочем, расстроиться М’Айк не успел, потому что мгновением позже он исчез тоже. * * *       Придя в себя на странной холодной равнине, М’Айк увидел перед собой пару огромных носатых зверей. Каджит откуда-то знал, что их называют мамонтами, а сзади он услыхал приближающиеся шаги, от которых тряслась земля. Каджит поспешил улизнуть, не оглядываясь, от того, кто топал так громко, и ноги сами вывели его на какую-то тропинку.       Поплотнее закутавшись в плащ, который почему то из синего стал под цвет осенней листвы, М’Айк начал свое очередное путешествие, надеясь, что дорога когда-нибудь приведет его в теплые пески Эльсвейра.       А вот и местный житель! Одетый в какое-то рванье, зато на голову он нахлобучил железный шлем с большими рогами. М’Айк остановился, вежливо поприветствовав его:       — М’Айк желает тебе всего наилучшего!