***
Когда последнего ребёнка из моей группы забирают родители, в класс заходит Итан. Физиономия суровая, сам сильно напряжён и смотрит волком. Невольно напрягаюсь сама – друга довольно тяжело довести до подобного состояния. Поймав мой взгляд, он мимолётно улыбается уголками губ. Я вздыхаю и начинаю собираться. Наверняка опять поругался с отцом – эти двое безумно похожи, почти как близнецы, только разного возраста. Спорят очень часто, бывает, даже, вздорят, но так сильно стараются не ругаться. Пока стираю с доски, Итан, молча, подхватывает мои вещи и следует на выход за мной. Помогает сесть в машину, кладёт сумку на заднее сидение, садится сам и плавно трогается, что удивительно – в таком состоянии дружище не очень хорошо себя контролирует. И с его любовью к скорости, я уже готова была начать читать подряд все молитвы, какие только знаю. Но Итан отвозит меня домой, ждёт, пока соберусь, и мы отправляемся в ресторан. С нашей договорённости прошёл уже месяц, и раза два в неделю друг исправно водит меня на свидания, да ещё и с воодушевлением. До его бредовой идеи мы виделись довольно редко из-за его графика и моей работы с детьми, но теперь он кровь из носа находит время. Может быть, даже именно из-за редкого общения придумал этот бред, чтобы видеться чаще. Хотя, я всё ещё придерживаюсь теории, что он влюбился, и, судя по всему, очень крепко. Не припоминаю, чтобы он так для какой-то пассии старался, как сейчас старается запоминать все мои комментарии –преображается на глазах. После ужина предлагаю ему погулять в парке. Он удивляется, осматривает моё платье, хмыкает, но соглашается, сразу надевая на меня свой пиджак. В такое время в парке почти никого нет, так что мы располагаемся прямо на траве у пруда: я сажусь на его пиджак, а сам Итан вытягивается, укладывая голову мне на колени. Мы молчим. Чувствую, как он понемногу начинает расслабляться, потому решаю, наконец, выяснить, права я или нет. — Можешь даже не отпираться – вижу, что ты влюбился по уши и едва можешь держать себя в руках. Расскажешь о ней? Рыжий чуть запрокидывает голову, улыбаясь от уха до уха, и тихо смеётся, смотря мне в глаза: — А я и забыл, что ты меня почти наизусть знаешь. Улыбаюсь в ответ и пожимаю плечами. Итан отворачивает лицо к пруду, продолжая улыбаться. — Угадала, — непривычно тихо отзывается он. — Даже представить не можешь, как сильно. — Похожа на кого-то из бывших? — Вообще ни капли, — смеётся он. — Себе на уме мадама. Никогда никого не слушает, очень гордая, но в тихом омуте, как мы знаем... — Сам тоже хорош, — хмыкаю. Итан задумывается, а я решаю не приставать с расспросами. Просто смотрю на пруд и наслаждаюсь тишиной. Давно у нас с ним не было таких вот тёплых встреч, когда можно вместе помолчать – обдумать всё, что творится в жизни, ощущая крепкую поддержку. В последний раз так сидели года два назад, когда я рассталась с Джеймсом, моим женихом. До сих пор не могу назвать точную причину расставания. Это не было по причине измены или чего-то в том же духе, но мы оба просто внезапно поняли, что не хотим быть вместе. Мы встречались с одиннадцатого класса, вместе учились в универе, устраивались на работу – на разные, конечно, но в одно время. Поддерживали друг друга во всём, и мои родители, и Джек, отец Итана, думали, что всё, уже решено. Как оказалось – нет. Не знаю, чего именно, но мне не хватало в Джеймсе. Да, он замечательный, искренний, добрый,… но я будто задыхалась с ним. Пыталась успокоить себя, что это временное чувства, что всё скоро снова наладится,… но нет. — Поедем, отвезу тебя домой, Рора, — тихо вздыхает друг, поднимаясь. Обычно это я уговариваю его пойти домой, но сейчас Итан сам торопится. Это немного настораживает, но списываю странное поведение на его ссору с отцом. Потому так же поднимаюсь и следую за ним, держась обеими ладошками за локоть. — Слушай, — вдруг снова заговаривает он. — Ты мне так и не рассказала, что за овощ там был. Сразу догадываюсь, что Итан говорит о неудавшемся свидании, с которого выдернул меня. Естественно, сразу возмущаюсь, начиная защищать парня. Показываю фото, рассказываю об общении, тут же получая комментарии, что он «доходяга и фуфло». Всю дорогу спорю с другом, фыркаю и возмущаюсь. В конечном итоге посылаю его в зад, включаю радио и отворачиваюсь к окну. Только тогда осознаю, что попала на начало любимой песни и начинаю подпевать Бруно, улыбаясь. И сильно удивляюсь звучащему голосу Итана: — Я никогда не буду в любимчиках у твоей матери, а твой отец даже не смотрит мне в глаза – на его месте, я делал бы то же самое. Говорил бы: "Вот идёт моя малютка вместе с этим непутёвым парнем". Но они просто боятся того, чего не могут понять, прекрасно, дорогая моя, а теперь смотри, как они изменят своё мнение. Да, ради тебя я попытаюсь, я попытаюсь, я попытаюсь. Я буду подбирать эти осколки, пока не начну истекать кровью, если это сделает тебя моей. Даже перестаю подпевать. Никогда не слышала, как поёт Итан – ни разу за все восемнадцать лет дружбы. Он занимался баскетболом, не брал в руки ни один музыкальный инструмент, не прикасался к клавишам, обожает ковыряться в моторах и своём байке, слушает только альтернативу и не признаёт романтики. И тут, вдруг, начинает наизусть петь Бруно Марса – думаю, та девушка действительно завладела сердцем этого сумасбродного мужлана. Боюсь, что ему даже больно от этих чувств. Задвинув негодование подальше, придвигаюсь ближе к Итану и подхватываю припев вместе с ним: — Ведь больше не будет солнечного света, если я потеряю тебя, любимая. Больше не будет ясного неба, если я потеряю тебя, любимая. Точно так же, как и в облаках, что закроют небо, в моих глазах каждый день будет идти дождь, дождь, дождь… Завершает песню Итан один – никогда не слышавшая его пения, сижу тихо и наслаждаюсь, потому что голос у него, оказывается, очень красивый. Он паркуется возле моего дома, мы заходим внутрь и разбредаемся по ванным. Когда заканчиваю, выхожу в гостиную, сажусь у подлокотника и подгибаю одну ногу под себя, листая каналы по телевизору. Проходит минут двадцать прежде, чем появляется Итан – босиком, в серых спортивках с резинками на щиколотках и дурацкой футболке с кроликом Роджером. Это всё являет собой своеобразную пижаму, которую дарила ему года три назад на новый год. Этот детина прыгал козлом от восторга, кружил меня и улыбался во все тридцать два. После этого заявил, что, учитывая его врождённую суперспособность к утилизации (одежда на нём «горит»), он оставит её у меня и будет приезжать с ночёвками. Мне оставалось только согласиться. Друг, молча, вытягивается на диване, устраивая голову на моих коленях. Мы смотрим пару серий детективного сериала и начинаем третью, когда Итан, вдруг, заговаривает: — Я совсем пропащий, да? Едва не роняю пульт и устремляю взгляд на ярко-рыжую макушку: — Это с чего вдруг такие заявления? Он пожимает плечами и, перевернувшись на спину, виновато смотрит мне в глаза: — Сегодня было девятое свидание, но ты так и не говоришь, в чём причина моих неудачных отношений. Обычно ты молчишь, когда тебе нечем меня защитить. — Что за чушь?! Он закатывает глаза и немного возмущённо фыркает: — Вспомни пятый класс, когда отец поймал меня с сигаретой. Ты спустилась на крик и встала рядом со мной, но молчала, потому что у отца были доказательства. Молча держала меня за руку, — тут он усмехается, отводя взгляд. — Так строго, с вызовом смотрела на него, хотя очень не любишь ссоры и крики – даже боишься. Но тогда… ты была такая храбрая. Тихо смеюсь: — Лучше вспомни, какая я была храбрая, когда позволила тебе обмануть их с мамой, сказав, что это ты напоил меня. Итан отмахивается: — Со мной уже всё было понятно, а вот ты всегда была хорошей, прилежной девочкой, и никакой Реймонд не имел права портить твою репутацию. Удивлённо вскидываю брови: — Ты помнишь его имя? — Ещё бы, — фыркает. — Я помню всех, кто тебя тронул и кого я…, — тут он осекается и досадливо морщится, понимая, что проболтался. Запрокидываю голову и хохочу: — Боже, какой идиот! Взять и спалиться спустя столько лет! Итан хлопает меня по коленке, но тоже начинает смеяться. — А я-то гадала, чего Рей так резко забрал свои слова назад и весь расстарался, пытаясь возобновить отношения. Друг снова пожимает плечами: — Просто он – мудак. Как и все твои бывшие. Никто из них не знает тебя и не умеет обращаться, как ты того заслуживаешь. Грустно улыбаюсь, смотря в бирюзовые глаза. Кладу ладонь на его дальнее от меня плечо и едва ощутимо сжимаю, отзываясь: — Так же, как и тебя. Ты ведь никому не даёшь себя узнать, Итан. — Ты знаешь меня. Полностью, — возражает он, на что качаю головой: — Я даже не знала, что у тебя такой красивый голос. Ты ни разу не пел при мне. Ни разу за восемнадцать лет, Итан. — Это не важно, — рыжий жмёт плечами. — Важно, что ты знаешь именно меня, а не что я умею. — Тоже мне, нашёл достижение, — весело фыркаю. — Ты ведь и сам знаешь меня наизусть. Он печально улыбается, отводя взгляд: — Для меня – достижение. — Тогда позволь ей узнать тебя так, как знаю я, — легко щипаю его за кончик носа, привлекая внимание. — Ты резкий, грубый, но, думаю, в этом есть свой шарм. Итан вздыхает и садится. Около минуты, сидит ко мне спиной, после чего свешивает ноги и упирается взглядом в собственные сцепленные пальцы рук. — Сегодня разговаривал с отцом. О ней. Закусываю губу и досадливо прикрываю глаза. Значит, и правда, поругались. — Он сказал, что я – придурок и такие девушки не для таких, как я. — Что ещё за глупости? — возмущаюсь, толкая его в плечо. — Он прав, Рора, — Итан снова грустно улыбается. — Я сам понимаю, что она не сможет быть со мной, просто не выдержит – я сломаю её. Она другая – тихая, ласковая, добрая. Такая…, — он вновь поворачивается ко мне и растерянно смотрит в глаза. — Маленькая, хрупкая. Иногда я даже трогать её боюсь – вдруг синяк оставлю? Она итак все углы вечно собирает, постоянно ранится. Вспомнить только, когда бездомного котёнка от уличных собак начала отбивать – я думал, сам её убью! Чуть с ума не сошёл, пока ей эти тридцать три укола делали. — Шесть, — тихо поправляю. — Ты ошибся – это была я. И тебе тоже пришлось делать уколы, потому что ввязался вместе со мной, дурак. А потом орал на меня всю дорогу домой, — прикрываю рот ладошкой, тихо смеясь. — И на Джека наорал, что он в школу не приехал, и мне пришлось ждать тебя. Он ухмыляется уголком губ, не сводя с меня взгляда. — Ты никогда не спрашиваешь, кто она. — Ты рассказал бы, если бы хотел, — веду плечом. — Я вижу, как тебе тяжело, и не хочу давить. — А если бы я сказал, что она – это ты? Вскидываю брови в возмущении: — Вот ещё глупости. Я? Представления не имею вообще, как мы умудряемся столько дружить – я ни черта не смыслю ни в одном из твоих увлечений, а ты – в моих. Я не умею готовить, техника меня не слушается и, — снова начинаю смеяться. — Боюсь, ты меня до сих пор не простил за свою белую футболку. Он тоже начинает смеяться и качает головой. Да уж. Это была единственная белая футболка. И стала последней в его жизни. Какое-то время мы ещё болтаем, после чего разбредаемся по комнатам. Наутро друг говорит, что смысла в «свиданиях» больше нет, к тому же ему нужно будет улететь на пару недель в другой город по работе. Я расспрашиваю о срочном деле, и Итан рассказывает о договоре между его компанией и конкурентами. — Бесконечная скучная болтовня, — фыркает он, останавливаясь возле моей работы. Мы прощаемся, и я бегу к детям. За день настроение отчего-то портится, так что, когда возвращаюсь домой, делаю себе коктейль из апельсинового сока и мартини и включаю сопливый фильм с Сэмом Клафлином – «С любовью, Рози». Сюжет банальный, но очень милый, трогательный. Ближе к концу фильма мне звонит мама и переспрашивает, уверена ли я, что не хочу приехать на ужин и проводить Итана: — Кто знает, когда увидимся в следующий раз? — О чём ты? — недоумённо перебиваю её, ставя кино на паузу. И тут мне сообщают новость, что друг переезжает. Судорожно вспоминаю утренний разговор и понимаю, что рыжий ни словом не обмолвился о переезде, только сказал про срочную командировку на пару недель. Отвечаю маме, что точно не приеду и сбрасываю звонок, возобновляя просмотр. Соврал, ничего не сказал, не поделился. Вчера ещё эту тему завёл… Наверное, я напоминаю ему её, раз он попросил именно меня ходить с ним на «свидания», да ещё и истории перепутал. Тяжело вздыхаю, понимая, что злиться на него нет смысла и лучше оставить всё как есть, хоть и обидно, что не захотел увидеться перед отъездом и соврал о командировке. Отпиваю из стакана и включаю фильм. …Знаете одно из тех внезапных озарений, когда, как будто всё сводится в одну точку? Вот и меня посещает такое же, когда вижу, как Он появляется в холле, нерешительно заговаривает с Ней, у которой глаза на мокром месте: — Так твоя жена… — Не будет со мной. Мы оба поняли, что поторопились. Не знаю, чем это помогает, но я, вдруг, осознаю, что пропустила все взгляды Итана. Не поняла ни единого слова из того, что он говорил. Зато сейчас понимаю, что капитально ошиблась во всех интерпретациях его действий, слов, и собственных выводах. «А если бы я сказал, что она – это ты?» Роняю стакан, когда подскакиваю. Весь мой коктейль разливается по ковру, стакан катится под диван, но я уже вызываю такси, судорожно натягивая джинсы. Идиот. Кретин. Бестолочь. Растрёпанная, в старом свитере, кроссовках и весенней (почему-то) куртке, я кляну рыжего, на чём свет стоит. Да и сама тоже хороша – как можно было всего этого не понять? Вываливаюсь из такси, затем возвращаюсь, извиняясь и расплачиваясь, после чего вбегаю по ступенькам и вламываюсь в дом. По пути в столовую скидываю кроссовки, сбрасываю куртку и отшвыриваю сумку – в арке появляюсь разозлённой гарпией. За столом, и правда, всего трое – мама, Джек и Итан. Мама смотрит на меня круглыми от удивления глазами, так и замерев с вилкой и ножом, занесёнными над стейком. Джек заинтересованно рассматривает, опираясь ладонями о ребро стола. Итан хмурится, откладывая приборы. А затем вскидывает брови и приоткрывает губы, понимая, что я догадалась. Вообще, это должно было обрадовать меня, но лишь окончательно выводит из себя – ведь это значит, что догадка моя, наконец, верна. Я стремительно подхожу к столу, хватаю миску с греческим салатом и с размаха швыряю в рыжего, крича вдогонку: — Дурак! Глупый, невыносимый дурак! Мама, да и Джек, никогда прежде не слышавшая, чтобы я, хотя бы, на полтона повысила на кого-то голос, ошарашенно переглядываются. Едва избежавший столкновения друг во все глаза таращится на меня, пытаясь прийти в себя. — Командировка, да, Итан?! — продолжаю бушевать, встряхивая руками. — Успокойся, — вздыхает он, совладав с собой, и поднимается из-за стола. Хватаю тарелку с вяленым мясом и снова запускаю в него. Она так же разбивается вдребезги о стену за его спиной. — Я тебя сейчас успокою, бестолочь! — Аврора, — нерешительно заговаривает Джек – мама даже говорить не в состоянии. — Что происходит? — Итан переезжает – вот, что происходит! И кстати, — поворачиваюсь к нему, негодующе фыркая. — Не подскажешь, почему? Джек хмурится – догадывается, что я обо всём знаю, – и сурово заговаривает: — Потому что это неправильно. Да, не единокровные, но вы считаетесь братом и сестрой. Кроме того, вы слишком разные. Ты с ним не справишься – даже я не справляюсь. Так вот, почему Итан боялся мне сказать прямо – Джек довольно старомоден, придерживается условностей, и друг, благодаря нашей с Джеком некой схожести во взглядах, решил, что я думаю так же. Медленно выдыхаю, отчаянно стараясь сохранить самообладание, и поворачиваюсь к маме, как можно спокойнее переспрашивая: — Ты знала? — Милая… — Ты. Знала? Она робко кивает. Тяжело вздыхаю. — Мне двадцать пять лет, и вы уже не имеете никакого влияния на мою жизнь. Оба, — окидываю взглядом маму и Джека. — Я уже не обязана спрашивать разрешения на что-либо. Тем более на то, что касается лично меня. — Аврора, — сурово начинает Джек, но я перебиваю его: — Ты не спрашивал у меня разрешения жениться на моей матери! Я не просила тебя этого делать, — снова медленно выдыхаю, стараясь успокоиться. — Соответственно, учитывая, что я и Итан никак не могли повлиять на это мероприятие, я не собираюсь спрашивать разрешения любить твоего сына, и ты не сможешь мне этого запретить. Он всю жизнь был моим другом – лучшим другом, – который был рядом, несмотря на огромную разницу между нами в характерах и увлечениях. Это не мешает мне считать его лучшим парнем – мужчиной, – которого я когда-либо знала в своей жизни. После этого вновь оборачиваюсь к маме и выдыхаю: — Рада была видеть. Не звони, пока не приеду сама. Хочу уйти, но меня грубо и крепко хватают за руку, заставляя обернуться. Джек выглядит действительно злым: — Не разговаривай так с Хелен. Ты всё ещё её дочь. — Только её дочь, Джек. Пытаюсь вырвать руку, но он не отпускает. И уже слышу, как мама вдыхает, чтобы заступиться за меня, когда раздаётся стальной голос Итана: — Отпусти её. Мы оба – и я, и Джек, – вздрагиваем от неожиданности. В поле зрения появляется крепкая рука с рваным шрамом от собачьих зубов на тыльной стороне ладони и, крепко сжав запястье Джека, освобождает мою руку. Итан утягивает меня в сторону и аккуратно подталкивает в сторону коридору, заговаривая уже гораздо мягче: — Одевайся, Рора, я отвезу тебя домой. — Но… — Ну, же, — он улыбается уголками губ и снова подталкивает. — Я догоню через минуту. Поджимаю губы, колеблясь – Джек снова выглядит злым, и мне совершенно не хочется оставлять Итана с ним, даже несмотря на то, что обижена на друга. Но рыжий улыбается теплее и подмигивает, так что мне ничего не остаётся, кроме как вздохнуть и отправиться одеваться. По мере обнаружения вещей на полу, слышу, как Итан вполголоса извиняется перед моей мамой, шумя осколками разбитых тарелок. Она уверяет его, что не злится, после чего я слышу звук поцелуя – скорее всего, она поцеловала его в щёку, стараясь успокоить. Закончив с кроссовками, накидываю куртку и подбираю сумку. Когда Итан заговаривает снова, уже не могу разобрать слов – говорит гораздо тише. И довольно долго, потому что уже собираюсь снова разуться и идти за ним, но Итан возникает в коридоре и сразу же улыбается: — Ты посмотри на себя: стоишь тут как садовый гном. — Сам велел ждать тебя, — бурчу, поглядывая ему за спину. Жду, что сейчас появится Джек и станет снова ругаться с ним, но вместо этого слышу только их с мамой голоса на кухне. Вздыхаю. — И это впервые, когда ты действительно меня послушала, Рора, — Итан посмеивается, надевая жилет и впрыгивая в кроссовки. После этого открывает дверь, пропуская вперёд. Мы вместе выходим из дома. Итан помогает мне сесть в машину и сам пристёгивает ремнём безопасности, на что я только лишь негодующе фыркаю, а он смеётся – тихо-тихо, и легко. После этого садится за руль, заводит мотор, попутно тоже пристёгиваясь, и выезжает на дорогу. Какое-то время он молчит, кусая губы, а потом тихо переспрашивает: — Где я прокололся? Почти неслышно вздыхаю: — Когда попросил ходить с тобой на свидания. А вчера в лоб сказал, только я глупая и не сразу поняла, что ты серьёзно. Итан морщит нос: — Ты не глупая, перестань так говорить. Ты, — он шумно и глубоко вздыхает, бросая на меня взгляд. — Зачем к родителям приехала, раз всё поняла и знала, что уезжаю? Отворачиваюсь к окну, обхватываю себя руками и закусываю губу. Сжимаю ладонями свои плечи, зажмуриваясь, и бормочу, что не хочу, чтобы он уезжал. Итан поджимает губы и замолкает. Тишина давит, и я сжимаюсь на сидении в комок, продолжая усердно пялиться на сменяющиеся пейзажи за окном. Вспоминается то нелёгкое время восьмого класса, когда Итан стал красить волосы в более яркий цвет. С непривычки я постоянно обращала на это внимание, вечно рассматривая его. И чем больше смотрела, тем чаще ловила себя на мысли, что ему очень идёт, что Итан вообще симпатичный. Потом произошла та история с Реймондом, когда Итан вступился за меня дважды – выбил дурь из моего бывшего и взял вину на себя перед родителями, когда я напилась. С каждым днём, месяцем, годом становилось только хуже. Сейчас понимаю, что и Джеймса я уговорила расстаться – потому что в нём не было ничего, что напоминало бы того, кто всегда был рядом и защищал меня. Всё это время я задвигала свои чувства как можно дальше из-за боязни потерять. Ведь он – другой, не такой, как я. Встречался с непохожими на меня девчонками, девушками, женщинами. Никогда не понимала, как мы вообще сдружились. Итан съезжает с дороги к гаражу и глушит мотор. Какое-то время мы просто сидим, всё так же в тишине. А потом он выходит, помогает выйти мне, и мы заходим в дом. — О-хо-хо! — восклицает рыжий, заходя в гостиную. — Вот это погром! Вешаю куртку на крючок, вспоминая об опрокинутом стакане мартини, включенном фильме и брошенном домашнем платье. Краснея до самых пяток, быстро привожу в порядок комнату, выуживаю стакан из-под дивана под ехидный смешок друга. Оборачиваюсь, сердито щурюсь и, фыркнув, отношу стакан на кухню. Потом мы вместе скручиваем ковёр и выставляем его в прихожую, чтобы не забыла отдать в химчистку. — Ты же понимаешь, что мне нужно уехать? — тихо спрашивает Итан, когда садимся в гостиной, и он запускает фильм с самого начала. — Так будет лучше. — Тебе? — вопрос вырывается раньше, чем успеваю подумать над ним, да ещё и таким тоном, что друг оборачивается, хмурясь. — Всем, — задумчиво отвечает он. — С отцом я поговорил, он больше тебя не коснётся, обещаю. Хелен не злится. Подбираю ноги под себя, прислоняясь к подлокотнику, и поджимаю губы, кивая. Рыжий тяжело вздыхает, двигается ближе ко мне и наклоняется, заглядывая в лицо: — Рора, перестань. Я приеду по первому звонку, ты же знаешь. — И потом снова уедешь, — чуть свожу брови, стараясь сдержать слёзы и рвущийся всхлип. — Потому что так надо. — Потому что тебе так надо. Только не понимаю, зачем. — Ты стебёшься надо мной что ли? — негодующе фыркает он и заставляет повернуться к нему. — Я этого хочу в самую последнюю очередь. — Да ты что? — щурюсь и поджимаю дрожащие губы. — Представь себе, — ядовито отвечает он и зло смотрит на меня. — И почему же? Итан почти что задыхается возмущением, затем стискивает челюсти и рычаще цедит: — Потому что люблю тебя, Рора. Становится ещё обиднее, и, наверное, от этого мой голос ломается на последних словах: — Так ты поэтому совершенно не слушал, что я говорила твоему отцу? — Мало ли чего ты ему наговорила! — взрывается Итан. — Ты всегда меня перед ним защищаешь! Освобождаюсь от его рук, поднимаюсь и ухожу, бросая: — Уезжай, куда хочешь. Успеваю сделать пару шагов, когда слышу, что журнальному столику явно нездоровится. Усилием воли заставляю себя продолжать идти к спасительной лестнице, не оборачиваясь. Вот только через три тяжёлых шага Итана, меня волчком разворачивает к нему, и я вижу перед собой разъярённый взгляд рыжего. — Чего ты от меня хочешь, Аврора?! Итан прав – я очень боюсь громких шумов, криков, ссор. Если можно избежать конфликта – не важно, как, – буду его избегать, даже в ущерб себе. Никогда в жизни ни на кого не поднимала руку, даже не задумывалась об этом. Но сейчас вырываю свою ладонь из его руки и отвешиваю пощёчину и без того разозлённому донельзя парню. Ладонь горит от удара, в ушах звенит от того, как громко она прозвучала – почти оглушающе. Итан на мгновение прикрывает глаза, шумно выдыхая носом. Затем поворачивается ко мне, смотря в глаза тяжёлым взглядом. И на этот раз я целую его – сначала кусаю за нижнюю губу, после чего мягко провожу языком по укусу. Рыжий охает от удивления, приоткрывая губы, и я скольжу языком в его рот. Целовать его мне кажется вкусным, я подхожу ближе. Но, когда он приходит в себя и отвечает, отстраняюсь и отхожу на шаг назад. Голубые, почти бирюзовые – настолько яркие – глаза смотрят на меня ошеломлённо и непонимающе. Лучший друг выглядит сбитым с толку, и определённо забыл не только о собственной злости, но и он недавней пощёчине. — Аврора, — тихо зовёт он, а я шмыгаю носом и бормочу в ответ: — Да. А ты – глухой болван. Слёзы всё-таки скатываются по щекам, и, натянув рукава свитера на запястья, я стираю их, снова шмыгая носом. Итан делает глубокий вдох, запускает пальцы в волосы, ероша их, и медленно выдыхает ртом, запрокидывая голову. Я снова обхватываю себя руками, крепко сжимая плечи, и отвожу взгляд. Очень хочется зареветь совсем, навзрыд – мне страшно. Напугалась того, что ударила его, что так сильно злюсь на него. И что он сейчас уйдёт. Совсем. — Рора. Вздрагиваю от неожиданности. Шмыгаю носом, вытираю его запястьем и нерешительно поднимаю взгляд на Итана. — Ты ведь не жалеешь меня? — он хмурится, отчаянно стараясь рассмотреть что-то в моих глазах. Недовольно хмурю брови и качаю головой. Он тихо вздыхает: — Не обижайся. Просто ты… ты всех котят и щенят в округе домой тащила, и… — Ты – не бездомная брошенная зверушка, — тихо, но сердито бурчу на него. Уголок его губ медленно ползёт вверх в подобии улыбки, и он устало, но уже гораздо мягче смотрит мне в глаза: — И кто я тогда? — Ты – Итан Брэдшоу. Тот самый мальчишка, который в первый день в первом классе слопал один из двух моих сэндвичей с тунцом. А потом подрался с одноклассником, который хотел сделать то же самое со вторым. Он прикрывает глаза ладонью и беззвучно смеётся. Замечаю, что щека, по которой я ударила, покраснела и немного опухла, так что иду на кухню. В морозилке нахожу свою гелевую маску, которую использую по утрам, достаю её и, захлопнув холодильник, разворачиваюсь. Итан уже сидит за баром и наблюдает за мной, слабо улыбаясь. Закусив губу, медленно подхожу к нему и тянусь маской к его щеке через столешницу. Парень складывает руки на баре и кладёт на них голову, подставляя щёку. Аккуратно прислоняю к ней маску, стараясь не давить. — Прости, — шепчу, отводя глаза. Он тихо усмехается и, вдруг, спрашивает: — Я тебе, хотя бы, нравлюсь? Вскидываю брови, возвращая взгляд к рыжему. Взгляд голубых глаз настолько хитрый, что даже немного перехватывает дыхание. Отчаянно краснея, киваю несколько раз подряд. — Уверена? — Я сейчас ударю тебя ещё раз. Он снова смеётся. — Итан, — смущённо бурчу, одёргивая. — Прости, — он закусывает губу и тихо вздыхает. Затем снова заговаривает, но уже серьёзнее: — Уверена, что хочешь, чтобы остался? То есть, ты ведь знаешь меня – я не смогу потом уйти, — бросает на меня виноватый взгляд. — Я пытался. Когда понял, что по уши в тебя влюблён, начал хвататься за всё подряд – работа, отношения, тачки… Ещё и Джеймс этот ебучий, — рыжий негодующе фыркает и бормочет себе под нос что-то, напоминающее слово «слюнтяй», после чего обессиленно выдыхает и устало смотрит мне в глаза: — Я не смогу оставить тебя, даже если захочу, — и добавляет шёпотом: — А я не хочу. Наклоняюсь к нему и, коснувшись кончиком носа его, медленно веду вверх по спинке, а затем мягко целую веко. После этого опираюсь предплечьем на стойку, кладу на него голову, заглядывая в бирюзовые глаза, и пожимаю плечом: — И не нужно. Лучший друг болезненно сводит брови: — Рора… — Прекрати, Итан, — изо всех сил борюсь с подступающими слезами. — Может быть, ты, и правда, в какой-то мере и для кого-то чудовище, но не со мной. Да, грубый, да, тяжело себя контролируешь, но меня ты не обидел ни разу за все восемнадцать лет. Обо мне ты только заботился. — Отец… — Всё ещё не в праве запрещать мне что-либо, — обрываю его, сурово хмурясь. Мой лучший друг прикрывает глаза, безмятежно улыбаясь. Он ощутимо расслабляется от моих слов. — Я останусь? У тебя. Сегодня, — бормочет он. — Мог не спрашивать, — отзываюсь, чуть смещая маску холодной частью.***
— Здравствуй, милая. — Привет, мам. Проходите. Они с Джеком заходят в дом, и мы обнимаемся. После той ссоры, мы не виделись пару месяцев, но перед Рождеством снова начали общаться, так что праздник договорились справлять у меня. Да, Джек ещё не совсем принял и отпустил ситуацию, но ведёт себя достойно. Хотя, иного я от него и не ожидала – ради мамы он готов наизнанку вывернуться, а она довольно жёстко отстаивает мою свободу и права Итана. Кстати о рыжем. Он оказался довольно робким – со мной, по крайней мере. Конечно, он любую свою свободную минуту старается проводить со мной – фактически или через звонки/смс, – да и после работы тоже приезжает ко мне. Но с ночёвкой остаётся редко, и ещё реже – со мной в одной постели. Вижу, как мучается, но ещё сильнее боится. Чего – не понимаю, ведь я не против… близости. Когда мама и Джек проходят в гостиную, входная дверь открывается снова и появляется Итан – весь в снегу и злой, как чёрт. — Срать я хотел, блять, как ты это сделаешь, Майк! Мне нужен подписанный договор в понедельник… Да пошёл ты нахуй! Я заебался уже туда кататься, так что поднимай свой ленивый зад и пиздуй сам... И тебя с праздником, чмо, — ухмыляясь, отзывается рыжий и завершает звонок. После чего отшвыривает телефон на комод, скидывает пальто прямо на пол и мягко притягивает меня к себе, крепко обнимая. — Привет, куколка. Шлёпаю его ладошкой по спине и негодующе фыркаю. Терпеть не могу это прозвище, но он упорно продолжает так называть. Итан усмехается, чуть отстраняется и находит своими губами мои. А я снова удивляюсь тому, каким ласковым и нежным он может быть – только что отсобачил партнёра-друга и вот уже невесомо скользит губами по моим, вновь заставляя терять голову. — Я скучала, — тихо отзываюсь, прижимаясь щекой к его груди. Он на несколько дней улетал к партнёрам на переговоры, и я действительно не находила себе места. Даже дети не отвлекали от мыслей об Итане. — На неделю я весь твой, Рора, — он целует меня в висок. Наверное, мы стоим так довольно долго, потому что слышу шаги, после чего чувствую, как рыжий вскидывает голову. Оборачиваюсь и вижу в проёме дверей умиляющуюся маму и сурового Джека. Правда, после моего тяжёлого вздоха, уже мама становится суровой, глядя на моего отчима, и бурчит, толкая его локтем в рёбра: — Отстань от детей, Джеки. Я вот очень рада, что Аврора хоть чем-то на меня похожа. — О чём ты? — недоумевает отец Итана, окидывая меня непонимающим взглядом и возвращая его к моей маме. — О вкусе на мужчин – нам обеим нравятся чокнутые, грубые оболтусы, — мама подмигивает мне и удаляется в гостиную, утягивая за собой смущённо краснеющего Джека. Я утыкаюсь в грудь своего «чокнутого, грубого оболтуса» и тихо хрюкаю от смеха. Ну, мама, ну, вывезла. — Хелен ещё забыла о вашей с ней способности укрощать и сбивать с толку чокнутых, грубых оболтусов, — ошарашенно отзывается Итан. — Что есть, то есть, — тихо отзываюсь в ответ. — Убирай бардак, который устроил, и пойдём ужинать. Рыжий страдальчески стонет и делает попытку повиснуть на мне: — Ну, Рора… — Нет-нет-нет, — выбираюсь из его объятий, складываю руки под грудью и вскидываю бровь: — Сейчас же всё убрал за собой, бессовестный. С тяжёлым вздохом рыжая громадина смиряется со своей участью, покорно вешая пальто на положенное место и вытирая шваброй растаявший снег. — Верёвки из меня вьёшь, Рора, — жалуется парень, вновь обнимая меня. — Если бы вила верёвки – ты бы не уезжал на ночь в свою квартиру, — парирую, уворачиваясь от его рук, и прохожу в гостиную. — И вообще бы продал её давно. — Аврора! — доносится до меня возмущённый голос рыжего, на что я совсем распаляюсь и очень смело выдаю в ответ: — И всё ещё не вижу блеска кольца на безымянном пальце, Итан. Позади слышится топот и азартное восклицание: — А ну иди сюда, маленькая негодяйка! С визгом припускаю на кухню, крича: — Мама! Итан обхватывает меня за талию и поднимает, и в это же время доносится голос мамы: — Никаких «мама». Я справилась, ты тоже сможешь. Рыжий начинает подло хихикать, я только вздыхаю. И правда, сама напросилась. Оборачиваюсь через плечо, вижу светящиеся бирюзовые глаза Итана и по его взгляду понимаю, что выгляжу приблизительно так же, как он сам. Но оно того стоит.