Цветы

      Их первая встреча закончилась ссорой. Глупой, совершенно неприглядной ссорой. И, что самое-то важно — Аль-Хайтам был прав тогда. Он лишь сказал, что волосы Кавеха ужасно неопрятные и полны какого-то мусора. Позже, правда, выяснилось, что это был не мусор, а мелкие голубые цветочки — просто море мелких соцветий усеивало пшеничные волосы. «А больше бы пошли розовые», — отрешенно подумал тогда еще первокурсник Хайтам, слушая как раскрасневшийся то ли от гнева, то ли от смущения Кавех трясет головой, силясь убрать оттуда цветы.       Такие встречи, к удивлению их обоих, происходили с завидной регулярностью. Сначала они пересекались в Доме Даэны — причем оба уцепились за одну и ту же книгу. Потом в коридорах академии — Кавех, не видя дороги из-за свитков чертежей в руках, на всех парах врезался прямо в нелюдимого первокурсника. Они вновь поругались, оба опоздали на лекцию и оба же крайне недовольно её отрабатывали. Аль-Хайтам честно старался избегать Кавеха, тот отвечал ему взаимностью, но то ли судьба так распорядилась, то ли звезды и впрямь как-то по-особенному сошлись (что он полностью отрицал, как бы Лейла — молодая студентка из Ртавахиста не пыталась донести до него, что его, Аль-Хайтама, созвездие и созвездие Кавеха — переплетены с незапамятный времен. Ну-ну), но сталкивались они с архитектором постоянно. — Скажи честно, ты меня преследуешь? — как-то обреченно спросил Кавех, когда они (снова вместе) обедали в углу столовой. Этот тон не понравился Хайтаму. — Это пока наибольшая глупость, которую я от тебя слышал. Разумеется нет. — Как там говорят? Один раз — случайность, два — совпадение, а три — закон подлости? — Закономерность. — Что? — Три — закономерность, — Аль-Хайтам усмехнулся в книгу, краем глаза наблюдая поверх страниц, как Кавех, словно злой анемо-слайм дулся и ругался. Внезапно он понял, что это было… Забавно. Но в остальном архитектор все еще раздражал. Не по нраву было Хайтаму спорить из-за глупых мелочей, а в остальном… Ну что мог ему рассказать тот, кто света белого из-за чертежей не видит?       Как выяснилось позже — много чего. День был самым обычным, разве что дождь лил с самого утра, отчего витражи в окнах аудитории, где проходила лекция, не сияли приятным зеленым свечением, как обычно, а пропускали через себя какой-то тоскливый болотистый, мутный свет. Солнца было не видно, как и неба. Как и смысла в этой лекции — пожилой лектор, как казалось Аль-Хайтаму совершенно… — …ничего не понимает в этой области. Старый маразматик, — где-то сбоку Аль-Хайтама послышалось шуршание и раздраженное шипение. — Как, объясните мне, можно настолько тупо ошибаться? Черт возьми, ты цитируешь чужую работу, старый пень! Аль-Хайтам медленно повернул голову и… — Ты. — Я, что тебе надо, не видишь, я… Ты! — Кавех повернулся на голос Хайтама и тут же замер. — Что ты тут забыл? Ты же с хараватата. А это лекция по… — По теоретической алхимии, спасибо, что пояснил. Ты знаешь научный труд, который он цитировал? — Хайтам не любил тянуть. Ему нужно было знать. — А? Ну да. Это же работа Николаса Фламеля. И в отличии от этого старого хрыча, он знал о чем писал, — Кавех фыркнул и отвернулся. — И ты полностью прочел эту работу? Откуда ты можешь помнить? — Ну чего ты привязался? Этот труд у него самый цитируемый. А значит пихают цитаты из него куда только можно и нельзя. Учебник по сопромату — и тот в себе имеет пару — тройку выдержек. К его авторам у меня тоже масса вопросов. Если вставлять в текст много умных слов умнее книжонка от этого не станет. В итоге пока я распутывал переплетения всех цитат и саму книгу прочел. Не сказал бы, что глаза мне на что-то открыла, как по мне, она устарела для современной алхимии.       Аль-Хайтам был приятно удивлен. Бабушка редко журила его за чрезмерную гордыню, но и ошибался Хайтам редко. Вновь разглядывая архитектора, Хайтам решил, что он, пожалуй, стоит его внимания. Пока что. Нет, ну надо же — Николас Фламель… — Ты умнее, чем кажешься, — со знанием дела кивнул Аль-Хайтам. — Ты… — Кавех раздраженно вздохнул, — Хотя ладно, с тобой куда интереснее поспорить, чем слушать эту тягомотину. Может, ну его? Пошли перекусим? Тут уже явно ничего интересного не будет. Аль-Хайтам окинул быстрым взглядом аудиторию, задержался взглядом на лекторе и кивнул. — Пожалуй, соглашусь. Это пустая трата времени, — он уже достал из своей сумки книгу с несколькими закладками.       Они незаметно смогли улизнуть с лекции — старый преподаватель опять погрузился в пространные размышления о значимости своей фигуры в теоретической алхимии. Тьфу ты. Выйдя из академии, Аль-Хайтам зажмурился от бьющего прямо в глаз луча солнца — сквозь тучи выглянул кусочек голубого неба. Вокруг них с сочных листьев капало, под ногами копились лужи. Юноша глубоко вдохнул и тут совсем рядом почувствовал тонкий запах цветов. Оглянувшись, он увидел его источник — все всклокоченные локоны Кавеха были усыпаны купальницами. Удивительно, как это он не заметил их раньше… Видимо, цветы только на свежем воздухе наконец раскрыли свой аромат. Нет, все-таки, красные или розовые цветы пойдут лучше.       Разумеется, их дороги рано или поздно разошлись — Кавех начал свои бесконечные проекты, Хайтам же стремился к должности секретаря. Но при этом стали обмениваться письмами. Ну, вернее, начал-то Кавех, а Аль-Хайтама заставили. Точно. Иначе не объяснить, почему вечно занятый книгой, он все равно находил время для ответного письма. В конвертах от Кавеха Хайтам постоянно находил что-то помимо самого письма — то песок (Хайтам, это кошмар! Что б я еще хоть раз согласился на реставрацию в пустыне! Мои бедные ноги…), перья птиц (Ты только взгляни на эти оттенки. Это перья песчаных фениксов, они постоянно кружили возле нашего лагеря, так что я смог достать пару перьев. Можешь и выкинуть, мне все равно.), а иногда и… Лепестки цветов. Их в письмах никак не комментировали — видимо, они попали туда случайно. Чаще всего лепестки были розовыми или белыми. Пару раз — голубыми (в тех письмах Кавех был на удивление подавлен ситуацией на стройке). Всегда Кавеха окружали цветы. Он носил их в волосах, где то на одежде всегда была парочка бутонов, неудивительно, что он даже в пустыне где-то нашел цветы для себя. «Чем бы дитя не тешилось» — подумал Аль-Хайтам, убирая в ящик стола прочитанное письмо.       Алькасар-Сарай был великолепен. Будучи писцом академии, Хайтам мог бы и не приходить сюда — пометить в бумагах и все, но так уж вышло, что его пригласили на открытие. Разумеется, сам бы он не пришел прямо в эпицентр шума — людей было слишком много, пришлось включить шумоподавление в наушниках. Если в детстве сенсорные перегрузки у него случались не так часто, то с возрастом их стало в разы больше. Теперь без наушников он попросту не мог долго находиться на улице. Досадно… Тут его совершенно бесцеремонно кто-то выдернул за руку из толпы. — Вот ты где! А я думал ты не появишься! Так на письмо и не ответил, — перед ним стоял до нельзя гордый Кавех. Выглядел он… Иначе. Полупрозрачные воздушные рукава блузы, игриво открытые ключицы, серьги, колье, кольца на руках и конечно же, как без цветов — волосы, собранные в косу усеяны нежными бутонами пионов. Розовые, белые, малиновые и бордовые — они наконец-то идеально подходили. — Снова клумбу в волосах устроил? — беззлобно заметил Хайтам. Кавех смешно расфыркался. — Ой ну тебя, ничего не смыслишь в прекрасном. ты только посмотри на все это вокруг! разве это не жемчужина Сумеру? — архитектор сиял. Хайтам и правда снова огляделся. Да. Алькасар-Сарай был прекрасен вот только… — Я уверен, ты можешь лучше. Да, это и правда оазис, но твое мастерство куда выше. Так что, это только начало, я думаю. Не стоит так зацикливаться на этом, — он видел так много черновиков Кавеха, через его взгляд проходило столько его идей, а мозговые штурмы слишком часто бушевали вокруг него, поэтому теперь Аль-Хайтам точно знал — как бы красив не был Алькасар-Сарай, это даже не половина способностей Кавеха, значит, он будет с нетерпением будет ждать следующих вершин. -Ты… Ты издеваешься? — Хайтам поднял глаза и с удивлением обнаружил, как счастливое лицо Кавеха скривилось словно от боли. — Как у тебя только язык повернулся… Этот дворец — мое величайшее творение, я думал ты… Я думал уж ты-то должен понять! — Кавех с гневом воззрился на Хайтама. Лепестки начали опадать с пионов. Его цветочная корона редела на глазах. — Ты как всегда торопишься, совсем не понял меня, — попытался как можно спокойнее объясниться секретарь. — Разумеется, как всегда не понимаю тебя. Как всегда. Хайтам, тут мои кровь, пот и слезы. Я всего себя сюда вложил! Так что да, я не понимаю, почему в итоге от тебя я слышу, что я мог бы и получше! — алые глаза гневливо сверкали, губы кривились в оскале. Аль-Хайтам хмурился все больше и больше. — Я лишь сказал тебе правду. Ты можешь лучше. Это не конец света и не финал, только твоя вина в том, что ты перерабатывал и не щадил себя. Как всегда увлекся и позабыл обо всем на… Его слова были прерваны звонкой пощечиной. — Замолчи, — прошипел Кавех. Его рука дрожала, как и он сам. Пионы в его волосах окончательно осыпались, а под ними, видимо, пряталась ярко-алые, агрессивно-алые петунии. Он весь обернулся в гнев и недовольство, а в глазах как-то парадоксально, как-то совершенно неправильно стояли злые слезы. — Если ты не хочешь признавать моих трудов — хорошо. Но тогда будь добр замолчи. Не порть мне минуту триумфа! Тут уже не смог смолчать и сам Аль-Хайтам. — Я не сказал ничего такого, что должно было вызвать твой гнев. Ты и сам должен понимать, что ты вовсе не достиг совершенства, ты способен на большее. Но если все, чем ты руководствуешься — усталость, то твое представление, о «прекрасном» еще более плоское, чем у меня, — он ни на йоту не повысил голос, только выплевывать жестокие слова прямо в раскрасневшееся лицо. — Проваливай. Просто уходи отсюда, господин секретарь. Я видеть тебя не хочу, ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще, — Кавех резко развернулся на каблуках и быстрым шагом ушел, оставив Хайтама одного в отдаленной от всех беседке, где они вдвоем стояли до этого. Секретарь кинул последний взгляд на опавшие лепестки пиона и поспешил в самом деле удалиться. Здесь делать больше было нечего.

***

      Он не видел Кавеха с того самого дня. Придя к себе домой тогда, он обнаружил зацепившиеся за воротник лепестки пиона и хотел было выкинуть их, но что-то остановило его. Вместо этого, он пустил в нежный лепесток немного дендро энергии от своего глаза бога. Даже этой толики хватило, чтобы у него в руке вместо лепестка остался лежать тяжеленький пышный бутон. Вдруг Аль-Хайтам понял одну простую истину. Маленькая житейская мудрость открылась ему — Кавех не просто хотел похвалы — он хотел похвалы от него, Хайтама. Впервые он почувствовал себя тупицей.

***

— Кавех? — Аль-Хайтам растерянно смотрел на стоящего у него на пороге промокшего Кавеха. Выглядел он потрепанным и осунувшимся. И никаких цветов. Только запах дождя и земли. — Да я… Ты был прав. Во всем прав и… Мне некуда идти, — он не плакал, не причитал, не размахивал руками при разговоре, как это было обычно. Он стоял, обхватив себя руками, ссутулив плечи. Что-то случилось. Хайтам пропустил его в дом и Кавех, зайдя, лишь неловко потоптался на коврике в прихожей. Что-то случилось. — Кавех, не стой просто так, с тебя течет прямо на паркет. И ты простынешь, — сам Аль-Хайтам ушел в спальню и принес оттуда свежее полотенце, тут же отдав его мокрому Кавеху. — Иди в ванну, отогрейся, вымойся, а потом объяснишь, что произошло. Тот лишь кивнул и поспешил удалиться. Стало тревожно.       Аль-Хайтам никогда никого не приглашал в свой дом, никогда ни с кем не сближался и именно поэтому снискал себе славу отшельника. Это, на самом деле абсолютно его устраивало — никто его не тревожил, не докучал бессмысленными вопросами и не отвлекал от дел или чтения. Но при всем этом он вовсе не был незнаком с банальными правилами гостеприимства. К тому же… Это же Кавех. К тому моменту, как Архитектор, одетый в чистую (чужую, естественно) пижаму вышел, на кухне уже был готов чай и легкие закуски. — Итак, что тебя сюда привело? — Аль-Хайтам не думал, что еще когда-то вообще увидит Кавеха вот так — подле себя, а не где-то на мельтешащем фоне. — Я банкрот. Она меня обманула и… Мне пришлось продать все, что было. Все. И это даже половины моего долга не покрыло. Она сказала, что может начать начислять мне проценты, если я задержу ей с платой, но я просто не успею с новым проектом. Почему… Почему, ну почему? — Кавех выглядел разбитым. Он склонил голову, чего никогда не делал, сколько Хайтам его помнил. — Дори обманула тебя. — Да. — Она нарушила свой же контракт? — Нет, она просто оставила в нем… Юридическую лазейку, — вдруг на столешницу упал ярко-оранжевые лепесток. Голову Кавеха теперь венчали ноготки. — А корона все еще при тебе, — Кавех хотел было огрызнуться, но вдруг на его голову мягко опустилась широкая ладонь Хайтама. Тот встал у него за спиной и осторожно, стараясь не задевать бутонов, трепал влажные волосы. — Издеваешься? — Отнюдь.       Они переместились в гостиную. Говорили вплоть до утра, пока утомленный последними месяцами напряжения и горечи Кавех не уснул, прижавшись к теплому боку Аль-Хайтама и устроив у него на плече бедовую голову.

***

— У тебя в волосах постоянно цветы, — было раннее утро, они оба завтракали на кухне, готовясь к новому дню в академии. — А? А, да, точно, — рассеянно кивнул Кавех. Ранние пробуждения давались ему тяжело. — Я почему то раньше не задумывался об этом, просто принимал как должное это, но у тебя от всплеска эмоций на голове растут цветы. У Кавеха изо рта выпал кусок лепешки, смазанный гуакамоле. — Ты… За все годы в академии ты только сейчас это понял? — алые галаза заискрились смехом, а на голове… — Ты и сам то сейчас как одуванчик, — с усмешкой заметил Хайтам. — Ой, рухи, договоришься, потом сам по всему дому пух собирать будешь, — Кавех рассмеялся, от чего одуванчики на макушке затрепетали.

***

— Кави, я понял, что тебе не понравилось блюдо, ради архонтов, убери это! — этим вечером Тигнари с Сайно пришли к ним домой, чтобы как в старые добрые посидеть, немного выпить и сыграть в карты. Вот только новое блюдо, которое принесли из таверны явно не пришлось по душе Кавеху — у того на голове распустился огромный цветок, источающий зловоние. — Надо же… раффлензия. Какой любопытный экземпляр! И характерный для периода цветения аромат, Кавех, ты уникум, — Тигнари словно завороженный вертелся вокруг архитектора, пока Сайно, Аль-Хайтам и Кавех безуспешно пытались убрать цветок. — Тигнари, обещаю, я сдамся тебе на опыты на следующей неделе, но сейчас эту штуку надо убрать! И кто, черт возьми, притащил в наш дом ту отвратительную гадость? — Кавех ныл и хныкал, отчего растение в итоге пропало, а за место него на макушке вырос маленький росточек. -Так, ладно, а это что значит? — Сайно уже примерно понял, как распознавать цветочные сигналы Кавеха, но до мастерства Аль-Хайтама, конечно было далеко. — А это очень обиженный и всеми покинутый грустный клевер, — со знанием дела заявил тот, оплетая рукой талию архитектора. — Рухи, по тонкому льду ходишь.