О чудовище и его музе

Альбедо наблюдал. Невольно — будучи человеком чести, он считал, что подсматривать нельзя, просто сейчас ситуация была слишком... Интересной. В последние пару недель он много времени проводил на улице или на чердаке. Вскоре весь район знал чудаковатого юношу с ножницами вместо пальцев и непревзойдённым талантом к рисованию. Многие подходили и беседовали с ним, когда видели его с мольбертом на улице. Он отвечал всегда вежливо и любезно, потому зарекомендовал себя как воспитанного юношу и интересного собеседника, даже став в некотором роде местной знаменитостью. На чердаке же он оборудовал подобие мастерской. Хранящиеся там вещи, с разрешения Крепуса, были сдвинуты в угол, а у небольшого окошка разместился мольберт и нужные Альбедо материалы. Сейчас он как раз заканчивал портрет Алисы, по её сердечной просьбе, и, поглядывая временами в окно, обнаружил на улице Кэйю. Тот был окружён незнакомыми Альбедо людьми, двумя парнями и девушкой. Они громко хохотали над какой-то шуткой, проходя мимо дома. Неприятно. Они были шумными и слишком ярко одетыми. Хуже всего то, что Кэйа среди них не выделялся, становясь частью их мерзкого балагана, интересующегося лишь вечеринками и выпивкой. А ведь Альбедо знал, что Кэйа гораздо выше них. Конечно, он не мог полностью охарактеризовать его товарищей, лишь оценивал их со стороны. Но и эта оценка уже была явно не положительной. Проводив подростков несколько тоскливым взглядом ярко-бирюзовых глаз, он вернулся к рисованию, но ненадолго. Скоро снизу раздался громкий голос Крепуса. — Альбедо, спустишься на минутку? Отложив принадлежности, юноша послушно покинул чердак, чтобы предстать перед Рагнвиндрами. Они оба были выше него, поэтому ему приходилось сильно задирать голову, чтобы смотреть в глаза собеседникам. Точнее, говорил только Крепус, Дилюк же его омоложенной тенью стоял у него за спиной, приветливым взглядом вперившись в Альбедо. — Мы собираемся в Дрезден за покупками. Не хочешь съездить с нами? Юноша задумался. За месяц, проведённый в Доне, он стал привычным местным жителям. Да, часто его появление сопровождалось оценивающими взглядами, но при этом никто уже не показывал пальцем на отсутствие пальцев у него. А вот в Дрездене всё будет по-другому, каждый прохожий будет бессовестно пялиться на его недостатки. И пусть этот акт унижения будет длиться каких-то часов пять, Альбедо такого не хотел. Тем более не сегодня — вид того, как его музу совращают легкомысленные люди, далеко не улучшил его настроение. Как-нибудь в другой раз посмотрит на соседний город. — Не хочется. В другой раз составлю вам компанию, герр Крепус. Ничего? — Без проблем, — тепло улыбнулся Крепус. — Тогда ты остаëшься хозяином. И вскоре они с Дилюком вышли на улицу. Альбедо услышал звук мотора, после чего всё вновь погрузилось в тишину. Он бесцельно послонялся по дому, прежде чем оказался на кухне. Юноша уже приноровился к быту, поэтому без проблем достал из холодильника пачку сока и налил себе в стакан. Сладкий напиток приятно холодил горло, Альбедо пристрастился к нему и теперь постоянно опустошал закрома Рагнвиндров в поисках сока. Альбедо замер возле стола со стаканом в руках, взгляд его упал на те самые фотографии, что он рассматривал в свой первый день пребывания здесь. Маленькие Кэйа и Дилюк радостно улыбались ему, молодой Крепус тоже, но вот его невеста с каждым днём казалась всё более печальной. Эрна. Альбедо задумался о том, какое значение для людей имеют их... возлюбленные. Он знал об элементах, алхимических материалах, реакциях, но никто никогда не рассказывал ему о любви. Что она даёт и почему вызывает так много одержимости. У Рэйндоттир была большая библиотека, но составляли её книги о науке, различные справочники и лишь несколько приключенческих романов. Возможно, ей была чужда любовь, как и её созданию. В фильмах, которые часто шли по телевизору и которые не особенно западали в душу Альбедо, говорили что-то про отношения, секс и брак. Эти понятия если и были хоть немного понятны юноше, в любом случае казались такими далëкими. Разве его, чудовище, кто-то сможет любить? Даже если бы он и мог мечтать о подобном, это оставалось крайне недоступным. Альбедо обречëн на вечное одиночество. Подумав, он поднялся наверх и зашёл в кабинет Крепуса. Там вдоль стены стоял огромный шкаф с разнообразными книгами. Альбедо подошёл ближе и принялся рассматривать цветные корешки. Крепус говорил, что он может брать и читать всё, что захочет, однако юноша не спешил пользоваться этим предложением — он боялся, что нечаянно может повредить книги. Но сейчас вдохновения рисовать особенно не было, гулять тоже не хотелось, поэтому он решил обратиться к литературе. Он взял с полки нетолстую книжку в яркой обложке, предназначенную, скорее всего, для детей. Он ни разу не читал художественной литературы, лишь в юные годы мог слушать старинные предания, которые на ночь рассказывала ему создательница. На светлой обложке выбранной Альбедо книги был изображён мальчик в длинном шарфе, стоящий на крохотной планете. Юноша отметил поразительное сходство мальчика с самим собой — такие же светлые волосы, такое же состояние, мальчик с картинки казался страшно одиноким и не знакомым с внешним миром, один-одинëшенек в своëм малюсеньком мирке, бороздящем звёздное море. Альбедо спустился в гостиную с книгой подмышкой, налил себе сок и, забившись в угол кухни и осторожничая, чтобы не повредить хрупкие страницы ножницами, принялся за чтение. Многие люди, читая, пытаются ассоциировать себя с героями, и Альбедо не был исключением: в маленьком принце он находил себя, в лëтчике — Крепуса, ну а роза походила на Кэйю. Кэйю, который считал Альбедо маленьким и забавным чудиком из леса. Кэйю, который смеялся над ним, и непонятно, была ли насмешка настоящей или же скорее добродушной. Кэйю, который мало обращал на него внимание, предпочитая его компании своих невоспитанных друзей. Кэйю, которым Альбедо так сильно восхищался и не обращал внимание на отсутствие подобных чувств с другой стороны. Погружëнный в чтение, он краем уха уловил хлопок входной двери и раздавшиеся голоса — один из них принадлежал Альбериху, второй же был незнаком. Они о чём-то разговаривали, юноша даже не пытался вслушиваться в их беседу, увлечённый историей. А зря. Потому что отвлечься ему всё равно было суждено. Он читал о том, как принц пытался приручить лиса, и уже подумывал о том, что, может быть, Кэйа больше походит именно на него, когда тот закричал. Альбедо мигом похолодел, захлопнул книгу и прислушался. Сразу же кидаться в бой опасно и для спасателя, и для спасаемого, потому он решил сначала внимательно изучить, что происходит. Крик Кэйи повторился, и Альбедо захотел свернуть шею его спутнику, который, он был уверен, делал Альбериху больно. Не замечая, что всё ещё держит в звенящих лезвиях стакан, он поднялся с пола и выглянул в коридор. Чисто. На цыпочках, боясь издать лишний звук, он показался в дверях гостиной как раз в тот момент, когда Кэйа снова подал голос. Он и его спутник обнажённые лежали на диване. Кэйа, уткнувшись носом в подушку, сдавленно мычал и периодически вскрикивал. Над ним возвышался незнакомец, лица которого не было видно за спадающими вниз рыжими волосами. Он, как и Кэйа, тяжело дышал, ритмично двигаясь. Альбедо выронил из рук стакан, грохот разбивающихся осколков прозвучал оглушительно, мгновенно став точкой сосредоточения внимания. Рыжий незнакомец мгновенно поднял глаза на источник шума, и на лице его отразилось удивление, соседствующее и со злостью, и со смущением одновременно. — Ты чего? — пробубнил Кэйа, не видя происходящего. — Да так... Интересные обстоятельства знакомства. Юноша соскочил с дивана и с армейской скоростью оделся, лишь после этого накинул на Альбериха одеяло и предстал перед Альбедо в щегольских брюках и рубашке, явно купленных не на рынке. Он походил на мальчика-мажора, который ставил себя выше других, и с первого взгляда гомункулу не понравился. — Привет, я так давно о тебе слышал! Меня зовут Аякс, среди друзей Тарталья. Я надеюсь, что я не сильно напугал тебя, я друг твоего уважаемого сожителя... — Цветочек? — прохрипел Кэйа, выбираясь из-под одеяла. Взгляд Альбедо скользнул по его рельефной груди, но остановился на лице. Он не такой, как этот Аякс. Сколько раз он использовал местоимение «я» в своей короткой речи? Альбедо не понимал, зачем ему потребовалось раздевать Кэйю. Он не знал назначения этого процесса, но где-то в глубине души понимал, что ничего хорошего от него ждать не стоит. Даже поднимаясь, он сначала прикрыл собственную наготу и лишь потом позаботился о партнëре. Кэйа потянулся к собственной одежде и тоже резво встал на ноги. Щëки его покраснели, но непонятно от чего — то ли от стеснения, то ли от его занятия. Взгляд чистых глаз бегал по комнате, пока наконец, успокоенный, не остановился на лице гомункула. — Напугали? Тарталья, ты придурок. — Чёрт, ты сам говорил, что дом пустой, — огрызнулся Аякс. — А ты прямо-таки мне веришь? Цветочек, не поранился? Отойди ненадолго, нам тут нужно кое-что закончить. Осколки убери. Альбедо и рад был поскорее сбежать. Он развернулся и бросился вон из дома. На улице было холодно — стоял конец ноября. Он уже привык носить тёплую одежду, но сейчас было не до неё, тонкая футболка трепетала на колючем ветру, пока юноша, не разбирая дороги, нёсся вперёд. Ему хотелось сбежать, смыть всё то, что он видел. Почему-то было стыдно. Он толком и не понимал, свидетелем какой сцены стал, но она была неприятной, мерзкой и какой-то неправильной. Этот урод делал больно Кэйе. Он раздел его и издевался, заставлял кричать. Назвался другом. Лицемер! Прикрывается дружбой, на самом деле вовсе не заботится об Альберихе, для него Кэйа — красивая статуэтка, которую престижно заполучить себе и поставить на полочку. Он достоин большего, он достоин исключительно людей, которые будут искренне его уважать и любить, а не нагло пользоваться. Собственно говоря, почему его вообще должно заботить благополучие Кэйи? Сколько они уже живут вместе, Альбедо так и не смог раскусить его. Сегодня Кэйа заплетает его волосы, а завтра посылает куда подальше, насмехаясь, то выкладывает секреты о своём происхождении, то обжимается с какими-то рыжими придурками. Быть может, пора перестать воспринимать его как что-то величественное и прекрасное? Отвечать ему отражением его же отношения. Не надо Альбедо лезть не в своё дело, заботиться о том, чтобы никто не осквернил его и не сделал больно. Пусть сам разбирается. Да чëрт с ним! Конечно, он этого не сделает! С самой первой встречи Альбедо невольно привязался к этому холодному и непонятному юноше, от него не хочется отводить взгляд, от него не хочется отдаляться. Гомункул чувствовал, как при близости Кэйи в груди поднималась волна жара, с каждым днём всё более и более жгучая, опаляющая его душу незнакомым чувством. Стоило ему всего лишь оказаться рядом, и юноше хотелось подобраться ещё ближе к нему, никогда не отходить ни на шаг. И если изначально желание видеть Альбериха чаще было обосновано лишь интересом, хотелось узнать, что же скрывается под маской, то теперь что-то незнакомое, растущее в груди, заставляло думать о Кэйе каждую секунду, переживать и, видимо... ревновать. Он понял, что Кэйа — не его роза. Он вовсе не был садовником, вырастившим для себя прекрасный цветок. Сад принадлежал Аяксу, тем некультурным друзьям, Крепусу и Дилюку, наконец, а Альбедо был лишь сторонним наблюдателем, влюбившимся в прекрасный колючий цветок и с чего-то решившим, что теперь он может считать его своим. Кэйа всегда будет холоден. Кэйа никогда не посмотрит на Альбедо так, как он смотрит на него. Осознание этого ледяным кинжалом вонзилось в сердце, распространяя холодные волны по всей душе. Гомункул сел на краю тротуара и вдруг хрипло рассмеялся. Ну как же он глуп! Как он мог думать, что действительно станет любимым среди людей. Он монстр, и этого не изменит ни аккуратная причёска, ни дорогая одежда. Да даже если он сможет уничтожить ножницы, всё равно останется ненастоящим человеком, сердце которого было создано из мела. Как назло пошёл дождь. Крупные капли неприятно ударялись о его сгорбленную спину. Волосы слиплись и мерзко прилипли к лицу. Зато вода смешивалась со слезами. В последний и единственный раз Альбедо плакал после ухода наставницы напуганный и несчастный. Сейчас он сам не заметил, как по его щекам, размываясь обжигающе-ледяными каплями, потекли тёплые ручейки слëз. Он не знал, почему именно плачет. Стыд из-за увиденной сцены. Неприязнь к человеку, который осквернил его любимого. Злость на собственное бессилие и жалкость. Едкая горечь от осознания того, что он как был, так и останется никчëмным уродцем. Он всё ещё одинок. Он обманывал сам себя, когда говорил, что искренне счастлив в семье Рагнвиндров. Альбедо резким движением поднялся на ноги и побрёл по дороге. Сгущались сумерки, с каждой минутой небо всё больше темнело, а из-за плотной завесы ливня казалось, что он блуждает по бесконечному серому лабиринту. Он не помнил, где именно проходила та трасса, где они с Крепусом встретились, но надеялся дойти уж хоть куда-нибудь, подальше отсюда, а там, быть может, найдёт свой особняк. Может, его сожрут Гончие, но сейчас это казалось даже неплохой перспективой. Он не услышал тревожных голосов позади себя, не увидел прорезающего тёмную пелену света фар, погружëнный в неприятные раздумья. Лишь когда кто-то тронул его за плечи, Альбедо обернулся, собираясь пустить в ход ножницы в качестве оружия, но его взгляду предстало лишь нахмуренное лицо Кэйи. Длинные волосы юноши свисали вниз, как мокрые водоросли, одежда тоже насквозь пропиталась дождём. Кажется, Альбедо отсутствовал достаточно долго, чтобы Альберих успел оббегать весь район в его поисках и лишь потом подключить к помощи автомобиль Крепуса. Кэйа этим поступком нарушал правила, но волновало его вовсе не это, а безопасность Альбедо. Сам гомункул выглядел подобно побитой крысе: лицо опухло от слëз, волосы спутались и снова превратились в мочалку, он мелко дрожал и сверлил Альбериха пустым взглядом. Но стоило ему наконец осознать, кто перед ним, как он резко толкнул его локтëм в грудь, развернулся и бросился прочь. На лице Кэйи застыло выражение искреннего удивления, чего не удалось заметить Альбедо. Кэйа побежал за ним вслед и крепко схватил за плечи, разворачивая к себе лицом. Юноша беспомощно остановился и вызывающе взглянул на него, с презрением сморщив нос. — Ну что? Герр Крепус послал? Так передай ему спасибо за всё и отпусти меня. — С ума сошёл? Я тебя обыскался! — Кэйа убрал с его лба налипшие волосы. — Тебя Тарталья напугал? — К чëрту твоего Тарталью, с чего ты решил, что можешь знать, что я чувствую? — Ты прав. Я могу лишь догадываться. Так что ты чувствуешь? — Я... Не знаю... — неожиданно прошептал Альбедо, пока взгляд его становился мягче, но вместе с тем и тоскливее. — Не знаю, — повторил он. — Такого раньше не было. — Ну, так делают люди, когда любят друг друга... — пояснил Кэйа, думая, что Альбедо говорит не о своих чувствах, а о том, что их спровоцировало, об их с Аяксом занятии. Но это лишь ещё больше расстроило гомункула. — Так значит, ты его любишь? — Вроде того. Он мой парень. Тарталья — хороший человек, тебе просто нужно узнать его ближе. — Вот как, — тихо выдохнул юноша. — Что-то не так? — Всё в порядке, — шмыгнул носом Альбедо. — Ты простудился или плачешь? Альбедо посмотрел в его ясные синие глаза, в темноте вовсе не выглядящими ледяными. Сейчас они казались внимательными и заботливыми, и под этим взглядом душу гомункула захлестнула новая волна тоски, и в его глазах снова позорно застыли слëзы. Кэйа удивлённо вскинул брови. — Реально плачешь? Он уже не так цепко схватился за его плечи и тихо прижал к своей груди, похлопав по спине. Альбедо снова хлюпнул носом и уткнулся лицом в шею Кэйи. Прилив некой благодарности и спокойствия обрушился на него. Слëзы не успели спуститься по щекам. Кэйа потрепал его по волосам и отстранился. — Цветочек, — обращение звучало уже не так насмешливо, как раньше. — Пойдём домой.