Миракл. Затянутый Временем

О наболевшем Зодчий — моя детская мечта, хобби, призвание. Зодчий — это не просто работа, это — состоояние души. Я стремился знать всё, наивный глупец. Был молод, глуп и горяч, думал, мне открылся великий секрет, само Время раскрывало передо мной двери. Я много раз пытался вернуться, кричал себе: — Не ходи туда! — Но "я" прошлый не слышал этих криков. Я бил руками невидимую стену, что мешала подойти. Оставлял послания, пытался изменить судьбу. Когда моя же записка спустя два месяца вернулась мне в ладони, хотя отправлял её чужими руками, я окончательно утратил веру. Всё тщетно. "Не верь старым зеркалам" — так было там написано. Теория о том, что любую защиту можно обойти пошла прахом. Время не просто защищает от вмешательства, оно контролирует, чтобы ни единая пылиночка не изменило мое рвение к учебе. Что уж говорить о бесконечных попытках влиять на людей и события. Да что там, я даже пытался подослать убийцу. Знаете что? В тот момент, когда он должен был меня зачасовать, этот душегуб сидел с блаженной улыбочкой на клумбе и нюхал цветы. Издёвка, как есть издёвка. Поначалу я думал, что могу всё, ощущал вкус свободы. Менял одним движением руки течение целых эпох, создавал тысячи параллелей. Но, как не иронично звучит, моя свобода заканчивалась там, где начиналась мой плен. Плен длинною в жизнь. Старое-старое квадратное зеркало в полный рост, с потертой рамой и арабскими цифрами появилось всего за два дня до Великой войны. Случись это раньше, я бы, может, всё предотвратил. Мы бы не лишились дорогих нам людей, территорий, остались при ресурсах. Каждый на своем месте. Но сколько я не пытался изменить, всё, что дорого мне, обязательно так или иначе канет в Лету. А как всё красиво начиналось... Война и я, неожиданно неуязвимый, видящий тысячи вероятностей. Больно вспоминать, сколько я натворил. А последствие того, что я пытался все исправить, до сих пор крутится вокруг лучшего друга. И ведь сам его попросил присмотреть. Елена была когда-то очень милой и добросердечной девушкой, перспективной часовщицей, но после вмешательства в свой клубок, стала желчной и алчной, сунулась в темное часодейство. До сих пор не понимаю, что так повлияло. И чем больше лезу, тем холоднее у нее сердце. Но самое кошмарное, теперь ей все как с гуся вода. Когда-то ее этот вкус безграничного всевластия окончательно погубит — Зачем же я нужен Времени? Всё очень просто. Нет, я не о том Времени, которое обновляется каждые сто лет. Придут и уйдут, а помогать и подчищать все равно мне. Я о другом, вездесущем. Эта... Программа, не терпит повторений. И как у любой программы, могут возникать ошибки. Большие и маленькие, не стоящие внимания и фатальные. Увы, самой её, видите ли, таким занимать не с руки, поэтому и делает "санитаров". Благо, к ошибкам Время само подталкивает. Именно поэтому я и прыгаю по параллелям. «— Видите ли, я перестраиваю чужие жизни. Вернее, если выражаться правильным языком, корректирую витки их временных коридоров, если что-то идет не так. Можно сказать, что я исправляю ошибки людей — случайные, бытовые, системные, одиночные или коллективные… Разные, очень разные ошибки бывают у людей. Ошибки и случайности.»