***
нион не любил смотреть телевизор. то есть кто вообще скажет, что ему нравится смотреть телевизор? может, этому кому-то нравится спать? или соблюдать водный баланс в организме? посмотреть телевизор — как хорошо посидеть на толчке. это рутина. как вы поняли, нион сидел втыкал в телевизор, скипая время до отбоя: было всего девять тридцать вечера. он качался на электромагнитных волнах, постигая Великий Покой: ничто его не увлекало и не раздражало. пользуясь тем, что рядом ни души — мертвой или живой — он вытянулся во всю ширь дивана, закинув заднюю лапу на спинку. одолевала дремота. в сумраке, разбавленным моргающим экранным светом, облизывалась дверь. сегодня у нее были влажные и красные, как говяжья вырезка, губы. раз в десять минут она проводила языковром по белым тюль-зубам. на стене обои в сердечко переливались всеми оттенками розового. нион не хотел обращать внимание на то, что каждый раз в этой комнате, стоит сесть поудобнее и взять в лапки пульт, случается истинное безумие… иногда с кровью и отрезанием конечностей. дело веяло проклятием, но телевикторины сами сами себя не посмотрят, и коточеловек относился к риску философски: игривый настрой комнаты настораживал, но не предвещал ничего прямо-таки кошмарного. вдруг шум рекламы перекричала заставка очередного шоу. нион повел шапкой от бодрого джаза с катастрофически нелепыми вставками тромбона и потер глаз от цветастых овощей, мельтешения кухонной утвари. второй глаз добили случайные портреты очень представительного мужчины еврейской внешности с разных ракурсов. стоит отдать должное звуковикам и моушн-дизайнерам должное — передача моментально обращала на себя внимание.ШОУ МИСТЕРА ДОУМЕЙКЕРА!
на экране возник тот самый представительный мужчина в клетчатой рубашке. долю секунды он хмуро, с глубоким отвращением к миру, сверлил взглядом столешницу, а затем бодро вскинул голову и заговорил: — друзья! это шоу мистера ДОУМЕЙКЕРА, и сегодня мы с вами будем готовить charlotte russe. проще говоря, шарлотку! он говорил тихо, слегка на отвали, и производил впечатление глубоко профессионального повара. все знают, что любому глубоко профессиональному повару под шестьдесят лет, он плешив, имеет внушительное пузо и следы озорного мужского алкоголизма на одутловатом лице, подернутом щетиной; ладони его крупны, а губы полны и фактурны. нион навострил уши. повар не внушал доверия, даже фонил неявной угрозой, но… подсознательно хотелось заслужить его расположение. например внимательно посмотреть, как он готовит свою шарлотку. — знаете, в sovet russia, откуда родом моя матушка, в рамках борьбы с «низкопоклонством перед западом» charlotte russe переименовали в SSSP, то есть sovetskiy sladkiy sloyenyy pirog. но вскоре этого технологам-идеологам показалось мало, и они добавили один ингредиент, меняющий, не побоюсь заявить — все, и одновременно — ничего… прикольно. нион спустил лапу и подоткнул под голову подушку. — сразу предупреждаю — ингредиент хитрый, не на каждой кухне водится. впрочем, вы его можете вырастить самостоятельно или приобрести в интернет-магазине, в котором наша съемочная группа закупается всей, хе-хе, толпой, и где всегда… ясно, реклама. повар посмотрел прямо в объектив, будто прочитав коточеловеческие мысли. ниону стало стыдно, но он не имел под рукой компьютера, чтобы прямо сейчас открыть этот его магазин и заказать там чего-нибудь да побольше. тот строго поднял палец кверху и медленно направил на зрителей, словно сейчас пожурит: — но сначала приготовим тесто. он придвинул большую стеклянную миску, не сводя со зрителя тяжелого, уставшего от ЭТОГО ВСЕГО, взгляда. нион завороженно глядел на планетарно круглый лоб и внушительную шишку на нем. — я взял эту емкость специально, чтобы вам все было видно. замес теста — важный процесс, пропускать его нельзя, в отличие от родов вашей дочери. картина, прямо вам скажу, друзья, — не для всех! присутствие при родах дочери делало мистера ДОУМЕЙКЕРА человеком особого характера. нион не отрываясь следил за эталонно мужскими руками с аккуратно подстриженными ногтями, отмеряющими муку стаканами, соль и сахар столовыми ложками, — и растворяющими прессованные дрожжи в теплой воде. гротескнее руки были только у МАСТЕРА ЛЮТЕРА. — пускай ребята пропердятся в сауне минут десять, хе-хе, а пока работаем с тем, что есть. главное, чтобы сауна не была слишком горячей, а то будет трагедия с кучей жертв. вы же не хотите прослыть массовыми убийцами? одному дьяволу известно, почему данное мракобесие с очаровательно мрачными пошутейками крутят в детское время. повар сделал котлованчик в муке и разбил туда яйца: хряснул об край миски одно, потом другое, — и оба раза упустил содержимое. оно соплями сползло на столешницу и затекло под донышко. затем добавил сметаны из синей мисочки за кадром, заляпав разделочную доску. фу, боже. вовлеченный в кулинарное действо нион почесался, подспудно проверяя хозяйство на целостность. лапу из трусов, однако, не вынул. смесь оформилась в крутое, по текстуре напоминающее кожу, тесто. вроде, для шарлотки оно должно быть жидким, как на oladushki, но мистер ДОУМЕЙКЕР предупредил об изменениях в рецептуре. телесный мешок безвольно обволакивал фактурные волосатые пальцы, равнодушно стукался о донышко, терпел мощные шлепки, постепенно скатываясь в ровный шар, — но этого повару было мало, он со сосредоточенно-сладострастным лицом разъяснял, что должна выделиться клейковина, и только тогда можно переходить к следующему этапу. тесто не имело возможности вырваться раньше срока, тесто должно было хорошенько помучиться, чтобы затем хорошенько отдохнуть. повар пыхтел, агрессивнее и злее истязая глютенового голема: месить его становилось сложно. вскоре его серая клетчатая рубашка побелела от муки, а сам он побелел от напряжения. он вперил отсутствующий взгляд рыбьих глаз в камеру. рассказал анекдот про женщин, который был абсолютно не в кассу. облизнул пышную верхнюю губу. нион раскраснелся. со лба к вискам струйками побежал пот. тесту определенно повезло. он поймал себя на том, что все это время катал свои мелкие перепелиные, непрезентабельно заросшие и слишком нежные для грубых поварских пальцев. один за другим обрушивались шлепки: — вот, смотрите, какая красота! вот та-ак-то… он нервозно оглянулся, вслушался в гул дома, расстегнул пуговицу джинсов и сорвался на дрочку. штаны стоило бы nahren снять. боже, как они мешали! но тревожность перевешивала. нион вытеснял испуганные мысли о внезапно зашедшем рендале образом крутого, как мистер ДОУМЕЙКЕР, теста — с яичной желтизной и бархатной маслянистостью от жирной сметаны. душа ушла в раскатку не менее плотного, длинного и по-котовому острого материала — который иной раз вызывала легкую дисфорию. это был ужасно некрасивый и непропорциональный член. как хорошо, что до сегодня его не приходилось никому показывать. и вот субстанция облегченно хлопнулась об миску, которую сразу же обмотали пищевой пленкой. нион выдохнул, но не кончил. началось обыкновенное нарезание обыкновенных яблок сорта гренни смит. на половине первого яблока— Снова этот несчастный шарлатан. Что он готовит на этот раз?
внезапный МАСТЕР ЛЮТЕР как ни в чем не бывало зашел в комнату и загородил яблоки своим величественным корпусом.
от хозяйского низкочастотного баса мухи падали замертво, сердечки на обоях сжимались в точки, падали члены. это сложно представить, если вы никогда не сталкивались с МАСТЕРОМ. его речь будто бы доносилась из океанических глубин и немного напоминала зашумленное китовое пение. он подозревал, что этим дело и кончится! паника парализовала, горло свело, исчезание не сработало вовремя. изобразить скуку. надо изобразить скуку. он просто сонный лежит на диване вокруг подушки, все хорошо, все просто прекрасно. — шарлотку, мастер. — Я много пропустил? — он приготовил тесто, мастер. — Как жаль. Мистер кот, не затруднит ли тебя отмотать на начало? — нет, мастер. нет, нет, нет, только не снова, боже, боже, он в миллиметре от планетарных масштабов позора, а если… если снова?!
нион дрожащей лапкой дотянулся до пульта — палец едва не соскользнул с нужной клавиши — отмотал до пустой стеклянной миски. правая лапа, рабочая, незаметно вытиралась о водолазку. водолазка была уютной, удобной, застиранной и обладала отличной впитываемостью. он вспомнил об этом с опозданием и обмер. хорошо, что МАСТЕР все равно не умел распознавать эмоции домочадцев, хорошо что в комнате достаточно темно. заставка, вступление, ингредиенты, яйца, сметана. нион чувствовал, как медленно травмируется. по мере замешивания теста глаза ЧЕЛОВЕКА скатывались в нижние глазницы. — Он неправильно готовит тесто на пирог. Так делают на гезлеме. ЧЕЛОВЕК скрывал хтоническое раздражение, но губы его подергивались, словно изо рта вот-вот вылетит ругательство. гезлеме, кстати, делал другой повар такой же несуразной передачи. его фишкой было ношение поварского халата на голое вялое тело. почему-то нион смотрел те выпуски без интереса. — Он вечно делает что-то неправильно. Он не должен вести кулинарную передачу. странным образом хозяйское негодование успокаивало. в присутствии МАСТЕРА коточеловек чувствовал, что может думать о чем угодно, и ни один харизматичный шарлатан не посмеет его стыдить через экран. он в безопасности. все произошедшее теперь казалось ужасным актом совращения. — Друг, ты куда? — никуда, мастер. ниону не дали свинтить из безопасного пространства. МАСТЕР ЛЮТЕР был в настроении. коточеловек с осторожностью хамелеона перетек от подушки к ЧЕЛОВЕКУ, положил голову на колени и вымученно замурчал. хозяйская рубашка приятно пахла нафталином. на костлявый бок легла огромная, ледяная, жесткая ладонь и грубо заскребла через водолазку по ребрам и немного по рыхлому животу. ura. никколо нионовелли долго и упорно шел к цели; часами маячил перед МАСТЕРОМ, помогал с домашними делами, по собственной инициативе настраивал технику, вел себя подчеркнуто скромно и старался не срыгивать волосы на ковер — при этом не упуская шанса заложить собратана, совершившего очередную нигилистическую выходку. он наконец-то получил заслуженное внимание. ura, ura, ura. — Ну вот. Я забыл, сколько яблок он нарезал. — перемотать? — Да, давай. нион уткнулся носом в коленку, лишь бы не пересматривать кадры, которые навсегда останутся в сознании. скорее всего, придется объяснять собратану, какого хрен им снится общий сон с приготовлением шарлотки и мракобесным поваром. интересно, он его зарежет или тоже поддастся чарам? в какой-то момент щеки опять покраснели, легче не то что не становилось — дело вернулось к исходной точке.***
лирическим языком выражаясь, у каждого есть своя правда, которую не хочется признавать, у каждого есть свои секреты, которые прячут под кроватями и на самых дальних полках шкафов, закапывают в лоток, никогда не вытягивают лапой из мусорного пакета на кухне. ЧЕЛОВЕК источал люденяще уютную ауру государевости и мудрости, в которой хотелось раствориться, которая принуждала безоговорочно слушаться. рядом с ним человеческая составляющая ниона засыхала, как rassada, оставленная под палящим солнцем на подоконнике. о ней даже помнить не хотелось. он не признавал себя человеком потому, что не помнил себя другим, как не помнил твердой походки на двух ногах, без хвоста. его разум переменился так же, как тело, и прошлое теперь идеально отражало настоящее, оно — будто сшитая по анатомически точной выкройке плюшевая рыбка или удобный устойчивый комплекс с дуплами, спроектированный истинным любителем кошек. он не помнит, каким был. первое коточеловеческое воспоминание: как носится по коридору, гоняя меховую мышку обеими руками. пульс грохотал в висках, будто сердце закатилось куда-то в голову и никак не могло вернуться на место, только колотилось об стенки черепа, отчаянно сбиваясь в аритмию. второе: кошачий паштет со вкусом кролика на ужин — он тогда прикусил язык от жадности, испугался внезапной боли и спрятался за кухонную занавеску, не понимая, кто его цапнул. потом все вокруг потемнело, и когда нион открыл глаза, рядом с ним стоял ЛЮТЕР ВОН АЙВОРИ. человеческий человек о четырех глазах, вышедший из уборной, мертвый человек, который стоял на выщербленном кухонном кафеле и наблюдал за тем, как новый домашний любимец прячется за занавеску. МАСТЕР ЛЮТЕР стал первым, кто прикоснулся к ниону после той смуты, и это — единственное, что действительно было важно. именно об этом думал нион всякий раз, когда ЧЕЛОВЕК прикасался к нему снова, утверждая свою власть, свою правду, свое могущество.***
коточеловек чуть не расхныкался — у него снова задымилось все на свете. приступ стыда лишь усилил напряжение. чем аккуратней он пытался выползти из-под хозяйской руки, тем активнее росло внутреннее сопротивление. вскоре он устал бороться и остался лежать, надеясь каждой клеточкой тела, что МАСТЕР ЛЮТЕР не заметит ничего подозрительного и, тем более, не наткнется на подозрительное рукой. мистер ДОУМЕЙКЕР, кстати, заметил. то ли показалось, то ли он помрачнел, словно лишился телезрителей. сильнее ли нахмурился? поджал ли свои пышные малиновые губы? раздраженней ли хлопнул расслабленное тесто на раскаточную поверхность? грозно ли вытащил из ящика под столешницей полуметровую стальную скалку? воспротивился ли рангу «мужика-из-телевизора-на-фоне»? так или иначе повар присыпал садистически малым количеством муки ком и с тенью мрачного удовлетворения вдавил в него скалку. — знаете, многие, кхм, телезрительницы, не будем показывать пальцем, часто сомневаются в том, нужно ли замешивать для советских пирогов столь упругое тесто. этих телезрительниц хочется взять, да как… поцеловать! ниону будто залепили сногсшибательного леща. он мгновенно забрал мысли «о мужике из телевизора» и «очевидного шарлатана» обратно. — Эти передачи для домохозяек непозволительно грубые, — возмутился МАСТЕР ЛЮТЕР, сверкая глазами сфинкса. — Странно, что их смотрят. он вцепился в коточеловека, как в игрушку-антистресс. коточеловек вцепился в водолазку, потом в штаны, и только потом медленно, чтобы никакая ткань не шелохнулась, вцепился в член. — …а дело, дорогие мои телезрительницы, в том, что пирог у нас не просто с яблоками. яблоки, разумеется, недостаточно сочные для этой консистенции, — консистенция отчаянно боролась за жизнь, было видно, как ее крошечные мясистые лапки держатся остаются на клеенке, как некрасиво тянутся в разные стороны толстенькие краешки, — но вот база нашего блюда способна проесть даже кулинарный пергамент. поэтому чем грубее тесто, тем вкуснее получится шарлотка, ведь все соки останутся на месте. он не переставал раскатывать, пока говорил. на скалке оставались кусочки порванного теста, и наблюдать это было умопомрачительно больно. МАСТЕР ЛЮТЕР ожесточеннее заскреб коточеловеческую бочину, случайно задрав краешек водолазки — и оттого оставляя ногтями красные полосы. у него даже получилось попасть в ритм раскатки. если бы повар материализовался в комнате, МАСТЕР бы его задушил голыми руками. нион бы, конечно, осудил. — а сейчас, дамы и господа, пришло время раскрыть тайну сегодняшнего выпуска! вносите игредиент! в кадре засуетились двое поварят в клетчатых рубашках, с шумом затаскивая на стол остров огромный перевязанный ремнями полиэтиленовый мешок с темным содержимым внутри. нион даже заинтересовался, но оператор наводил камеру на все, кроме самого интригующего. — Это же… — понял МАСТЕР, но не пояснил. — Должно быть вкусно. пакет выглядел… уютно? будь он пустым, нион бы в него залез. а еще наверняка в нем душно и жарко, и если замотаться, то тесно… черт, да он бы не вылезал оттуда. нион изо всех сил старался не напускать слюней в хозяйскую штанину и не дрочить слишком явно. мистер ДОУМЕЙКЕР взял нож поострее и да посолиднее, стакан и проделал дырку в пакете. из него закапала прозрачная жидкость, пакет задергался. нион все еще не понимал, что внутри. он уже ничего не понимал. — для правильной шарлотки я настоятельно советую брать сладкую газировку, — можно добавить в нее сахара, кому как нравится, — и разбавить джином… теперь возьмем пипетку, возьмем металлическую эту прекрасную металлическую форму от марки <…> уложим тесто в два слоя, сбрызнем ингредиентом, потом яблоки — тоже сбрызнем. защипываем. потом еще тесто… вы правильно поняли и… стало душно, в глазах темнело, он уже не мог слушать, и старался хотя бы не дернуться. дернулся. — Ох, только не говори, что ты бросил пить весенний препарат, — взволнованно, проговорил МАСТЕР ЛЮТЕР. слова доносились откуда-то с потолка — или даже из параллельной реальности. — А если бы сюда зашел Рендал?! все. нион точно все. прямо, suka, в джинсы. он расплакался. мистер ДОУМЕЙКЕР развернулся спиной к камере и задвинул пирог в духовку. крупным планом показали марку производителя.