I need your heart before we will die

— Всё хорошо? Тебе комфортно? Нигде не давит? Посреди небольшой, но довольно уютной комнаты находились двое людей. Почти полностью раздетый парень сидел на двуспальной кровати и вёл себя тихо, а девушка, стоявшая напротив, кисточкой поправляла ему макияж. — Украшения не слишком тяжёлые? Ой, совершенно забыла, ты же не понимаешь меня. Прости-прости, просто... таковы наши обычаи, но через время, возможно, тебе больше не придётся одеваться как питомцы. Юноша продолжал молчать. Какой нормальный народ будет использовать миловидных людей в роли питомцев для удовлетворения своих грязных потребностей, при этом относясь к секс-рабам как к животине, которую с лёгкостью можно избить? В серверной Инадзуме подобное, конечно, тоже практиковалось среди знати, вот только в отличие от южно-инадзумцев на родине Хейдзо к питомцам относились очень бережно и нежно. Отложив кисточку, леди дотронулась до лица парня и начала поглаживать большим пальцем место с хорошо замаскированным синяком. — Он не будет больше так относиться к моим вещам, я уверена. В любом случае ты только мой питомец! А если этот глупый старший брат ещё раз посмеет подобное выкинуть, то так просто он сухим из воды не выйдет. Где это видано так относиться к дружественному дару другой страны! — ... — ранее Хейдзо бывал кем угодно, но вещью его никогда не называли. Неужели южно-инадзумцы настолько сильно ни во что не ставят своих питомцев? — Госпожа Аяка, — со стуком в комнату зашла одна из близких служанок девушки, — вас ожидает гостья. Девушка тут же отпустила лицо своего питомца и быстрыми движениями рук убрала все косметические средства в комод. Она явно была взволнованна и ожидала эту встречу. — Уже? Так быстро. В любом случае поставь прислугу на охрану комнаты. Я вернусь не скоро, не хочу, чтобы в моё отсутствие возникли новые нежеланные конфликты. — Будет сделано. Служанка не стала задерживаться и быстро вышла из комнаты. Девушка же потрепала юношу по голове и, попрощавшись, так же в спешке удалилась. И вот опять оно - одиночество. Хейдзо уже ненавидел его. Ненавидел свою судьбу, ненавидел знать северной Инадзумы, ненавидел того человека, что предал парня. — Вещь..? Ну да, чего ещё следовало ожидать от южно-инадзумской знати. Для них всё, что можно купить - обычная вещь, будь то людские души или самая обычная одежда. Хейдзо залез под одеяло. Ему скорее было неловко в нынешнем наряде, чем холодно. На полностью голом теле в несколько слоёв свисали тонкие золотые цепи, слегка прикрытые полупрозрачной вуалью, золотой ошейник со своим через чур большим весом заставлял юношу горбиться и тот, в свою очередь, не мог держать голову на весу слишком долгое время. Но даже подобный наряд не вызывал у Хейдзо настолько сильной ненависти, нежели действия знати обеих сторон. В настоящем юноша на все 110% был согласен со смертной казнью на публике, только бы не становиться питомцем развратной южно-инадзумской знати. К сожалению всё, что Хейдзо оставалось делать - втираться в доверие к его новой хозяйке. Девушку звали Аяка, она была наследницей графской семьи Камисато. До королевской особы ей ещё как до луны и это, однозначно, главнейший из плюсов. Аяка слишком добродушна, ведь за две недели после получения подарка в роли Хейдзо девушка так и не воспользовалась парнем по назначению. Юноше нужно было лишь понравиться во всех остальных планах графине и горы перед долгожданной свободой разломились бы со скоростью света. Всё, чем нужно было заниматься питомцу ради достижения цели - это есть, спать и помалкивать в тряпочку, ведь госпожа была уверена в его незнании южно-инадзумского языка. Следующие несколько часов сна могли бы пойти юноше на пользу, будь он до сих пор обычным человеком из северной Инадзумы, но сейчас всё, чем он занимается - ест, спит и молчит. Многие питомцы южно-инадзумцев могли только позавидовать Хейдзо, но сам юноша никогда в своей жизни не желал быть секс-игрушкой в руках богатых людей. — Г-господин, молодая госпожа повелела никого не впускать в п-покои.. Подождите! Со стороны двери послышались шаги двоих людей, они всё ближе и ближе приближались к комнате. Хейдзо быстро отвернулся в противоположную от двери сторону, в миг притворившись спящим. Предчувствие будущей проблемы заполонило сердце и отказывалось покидать юношу. — Наверняка Аяка имела в виду прислугу и гостей. Так же я всё ещё на статус выше, значит имею право изменять приказ своей сестры, — дверь отворилась и в комнату зашёл высокий мужчина, приметив спящего питомца, злорадная улыбка тут же нарисовалась на его лице, — не впускай в комнату никого, даже свою госпожу. — Будет исполнено, мой господин, — служанка быстро поклонилась в реверансе и в страхе покинула комнату, закрыв за собой дверь. Этот голос Хейдзо не спутает ни с чем. Именно данный человек в прошлый раз приходил выместить злость на питомце. Он - Камисато Аято, старший брат хозяйки юноши. И, либо этот мужчина настолько наглый, что наказание за избиение дара северной Инадзумы ему ни по чём, либо.. парень даже и не знал, что думать. Тем временем Аято уже успел проделать путь от двери до окна и распахнул тюлевые шторы. — Как жаль, что сейчас вечер. Дневной свет мог бы избавить меня от лишних движений, — мужчина подошёл к кровати и, подняв ногу, грубым движением, не снимая ботинок, спихнул Хейдзо на пол. Юноша не ожидал такого поворота и не смог сдержать своих ругательств. Хоть они и были на северно-инадзумском языке, звучали довольно грубо. Любой не знающий языка человек всё равно легко поймёт их суть. — Неужели жалкий раб умеет говорить? Исходя из прошлого раза, я подумал, что ты немой, или, в крайнем случае, не знаешь ни единого языка. — ... — выносить подобное у Хейдзо желания не возникало никакого. Даже если это цена свободы, то она слишком высока. Юноша никогда не служил в армии, ведь был ещё слишком молод, поэтому выносить пытки, избиения, а уж тем более порку он не мог. Питомец никакой не герой, обычный несправедливо обвинённый простолюдин и терпеть все издевательства, становясь неизвестным, практически ничего не сделавшим, "спасителем народа" он не собирался. Если в северной Инадзуме практически невозможно найти человека, плохо обращавшегося к своим питомцам, то южная Инадзума построена на этом. Изначально Хейдзо ожидал именно такого отношения к себе со стороны госпожи, но они с Аято оказались полными противоположностями, словно две стороны - инь и ян. Молодой граф тем временем вплотную подошёл к рабу, схватив того за волосы. Таким, кажется простым и небрежным движением мужчина заставил юношу подняться на ноги. — Д-да чтобы я.. да чтобы я подчинялся такому ублюдку? А не пойти ли тебе в одно место? В глазах старшего Камисато отразилось нескрываемое удивление. Сам мужчина обычно подобным редко занимался, а если и пытал питомцев, то те не сопротивлялись. Но больше всего Аято удивил тот факт, что парень перед ним знает южно-инадзумский язык. — Так заморская зверюшка ещё и обучена вражескому языку? Как забавно. Ни разу не видовал подаренного раба, говорящего на южно-инадзумском, — граф чуть сильнее схватился за волосы Хейдзо, после грубо швырнув питомца в стенку, — но наглость терпеть я всё равно не намерен. — ... — резкая боль тут же прошлась от головы по всему телу. В ушах у юноши звенело, а затылок начал кровоточить из-за сильного удара. — Уже не такой смелый? Или больше слов не знаешь? — мужчина крепко прижал игрушку своей сестры к стене, не позволяя тому даже вздохнуть спокойно, — "Аяка относится ко мне так хорошо, потому что я её любимчик." Думаешь, что всё так просто? Ты лишь очередной никому не нужный мусор. Будь ты на месте любимой игрушки, насколько часто моя наивная сестрица могла бы с тобой сношаться? Учитывая тот факт, что она готова прыгнуть в постель даже к своему родному дяде, ты явно не в её вкусе. В таком случае, никому не нужна зверюшка, что лишь зря тратит ресурсы. Не будь ты подарком мирного договора с северной Инадзумой.. Всё могло обернуться совершенно иначе. Хейдзо, скрипя зубами, всё же через боль поднял обе руки и схватил Аято за воротник. — В таком случае, для чего ты здесь? Чтобы избить или, может, трахнуть меня? Тогда вперёд, еби сколько влезет, только не забудь прикончить в конце. — Ты.. Омерзительно, — Аято, не скрывая своего тошнотворного выражения лица, толкнул Хейдзо куда сильнее прежнего, отцепив его руки от воротника, — неужели ты сравниваешь меня с моей глупой недалёкой сестрой? Думаешь, что я просто так возьму и воспользуюсь человеком в столь мерзкой манере? — Именно это ты сейчас и делаешь, — Хейдзо медленно опустился на пол, голова болела до невозможности. Казалось, сейчас он не выдержит и отрубится, — хотя последние слова и наталкивают на мысль о том, что ты более здравый человек по сравнению с другими в этой стране, всё же избиение питомца не входит в понятие здравости. — Да неужели? — граф отступил ближе к середине комнаты и притворственно встал во вдумчивую позу, — тогда что входит? Холение и лелеяние глупой секс-игрушки, готовой на всё ради богатства и статуса? Трахаться с какой-то уличной шавкой - дело идиотов из королевской семьи. Может мне лучше подарить тебя принцу? Аято явно собирался разглагольствовать на эту тему ещё некоторое время. Увлечённость мужчины позволила Хейдзо, опираясь о стену, подняться на ноги. Первое, что попалось парню на глаза после нескольких секунд темноты - золотой подсвечник. В данный момент свечи были потушены, а сам предмет выглядел довольно увесистым. — Вы не собираетесь продолжать, потому что я затронул больную тему? Не думал, что южно-инадзумский графский ублюдок настолько раним. — Думаешь, эти слова смогут улучшить твоё положение? Думаешь, что можешь просто так раскидываться оскорблениями? — подойдя к питомцу Аято уже собирался схватить его за вуаль, служившую единственной прикрывающей частью одежды, но дальнейшие действия мужчина уж точно никак предвидеть не мог. Не успев дотронуться до Хейдзо, граф почувствовал тупую боль в голове, будто от удара громоздкого предмета. Боль заставила старшего Камисато опереться о стену, чтобы удержать равновесие. Хейдзо, ухватившись двумя руками за рукоять тяжёлого золотого подсвечника, встал перед Аято, уже успевшего опуститься на колени. — Да как ты... — С горящими глазами юноша, не желавший слышать продолжение начатой фразы, замахнулся подсвечником над головой и, вложив в удар намного больше силы, чем в предыдущий, ударил графа по голове. Даже два настолько тяжёлых удара, способных переломить череп мало кто мог выдержать, а граф всё ещё оставался в чувствах. Правда, кровь, обильно вытекающая из грубой головной раны, символизировала скорую потерю сознания с возможной смертью. — Что "я"? Неужели все южно-инадзумцы настолько глупы? Питомцы, с которыми грубейше обращаются, обязательно рано или поздно восстанут, — Хейдзо наклонился к державшемуся из последних сил Аято, — если я убью тебя, как думаешь, меня казнят? В ответ на вопрос последовал лишь кашель, смешанный с обильно вытекающей слюной и кровью. Граф отказывался принимать своё настолько глупое поражение. — Хотя знаешь, я лишь сейчас заметил, а ты ведь очень миловиден. С таким красивым личиком в северной Инадзуме ты с лёгкостью стал бы любимчиком королевы. Хейдзо схватил одной рукой лицо Аято и чуть сжал щёки. — В иной ситуации я и сам был бы очарован такой красотой. Интересно, сколько средств ты тратишь на поддержание чистоты своего лица? — отставив подсвечник в сторону, юноша подвинулся к мужчине настолько близко, что даже мог чувствовать прерывистое дыхание напротив, — почему бы нам обоим не насладиться друг другом перед смертью? Я уверен в том, что на самом деле ты один из тех, кто был очарован моей внешностью. Знаешь что? А ведь именно по этой причине меня выпустили из тюрьмы и вместо казни сделали секс-игрушкой для богачей! Губы Аято уже в течение нескольких минут приковывали взгляд питомца. Хоть в комнате и было темно, немного потрескавшуюся поверхность всё ещё представлялось возможным заметить. Если Хейдзо правильно помнил, сейчас зима. На самом деле в южной Инадзуме зимы всегда были куда менее холодными, нежели в северной. Так забавно видеть потрескавшиеся от холода губы в стране, где редко можно увидеть даже снег. — Тебе нравится мой наряд? Не знаю, кто его подбирал, но для роли питомца он донельзя подходящий. Полупрозрачная вуаль прекрасно сочетается с лёгкими позолоченными цепями и громоздким ошейником, а аккуратный макияж ещё лучше подчёркивает личико живой игрушки, — Хейдзо не выдержал, и, прервав очередной монолог, впился в губы тирана, от которого совсем недавно получал ужасные увечия. Аято, хоть и оставался в туманном рассудке, изначально отвечать не собирался. Юноша самостоятельно углубил поцелуй и с лёгкими причмокиваниями начал посасывать язык графа, будто бы намереваясь его высосать с корнем и терминальной бороздой. Прекращать так быстро поцелуй парень не планировал, наоборот, он начал играться с языком Аято, частенько специально задевая зубами нижней челюсти уздечку. Глаза графа практически полностью были закрыты, сбитое дыхание с каждой секундой становилось тише, а пульс всё ленивее и ленивее постукивал. — Эй-эй-эй!! Не нужно мне тут умирать! Я не собираюсь трахаться с трупом, — заметив ослабленное состояние партнёра, Хейдзо тут же прервал момент наслаждения и начал бегло осматривать комнату в поисках решения проблемы, — может, ты хочешь воды? Да, ты определённо хочешь воды! Аккуратным движением юноша поднялся со своего места и взял с комода стакан воды. Неспешным набором движений питомец подставил стакан к губам Аято. — Пей же! — парень самостоятельно приоткрыл рот графа, но даже лёгкого дыхания под носом не почувствовал, — слабак... Юноша отставил стакан в сторону и снова схватился за подсвечник. В этот раз целью удара оказалась не голова, а грудь мужчины. — Раз ты не хочешь пить и отвечать мне, тогда, может, не будешь против подарить своё сердце? — Одним ударом тупого предмета в виде подсвечника разломить грудь было проблематичным делом, но Хейдзо не собирался сдаваться до самого конца. Даже если он не успеет закончить начатое, то перед своей смертью вдоволь выплеснет эмоции, накопившиеся за всю короткую жизнь юноши, — как много раз тебя обижали? Как много раз задевали и незаконно обвиняли? Не думаю, что ты способен понять мою боль. Мёртвые не умеют чувствовать. Спустя не один десяток попыток, Хейдзо всё же смог "проломить" себе проход к желаемому. Юноша откинул золотой подсвечник и опустил руку в проделанную дыру. Сердце было всё ещё тёплым, как жаль, что стука и течения жизни в нём парень больше не услышит. Всё, что он мог сейчас делать - сидеть в полнейшей тишине, крепко сжимая в руках сердце того, кто, возможно, был не таким уж и плохим. Все усилия, приложенные ранее, были проделаны не зря. По крайней мере безумие, поглотившее разум раба, заставляло Хейдзо чувствовать на душе полное спокойствие, после прихода к конечному результату. Парень держал у себя в руках такое тёплое, невинное, умершее сердце и не мог понять, почему ему стало настолько легко. Юноша больше ничего не слышал, не был частью этого мира и не хотел злиться. — Только посмей двинуться, тут же лишишься головы! Продолжать держать частичку другого человека стало невозможной мечтой, ведь следующее, что увидел перед собой парень — клинок, стремительно идущий к его глазам.

***