Монстр

Гарри думает, что жизнь почему-то несправедлива. Ему кажется, что если у взрослых несколько детей, то они должны относиться ко всем одинаково. Может быть, не во всем, но хотя бы в каких-то очень простых вещах вроде еды и одежды. Но каждый раз, когда он, выглядывая из своего маленького чулана, видит Дадли в новом костюмчике и с кучей игрушек в руках, он понимает, что почему-то это совсем не так. Поначалу ему казалось, что проблема в нем, а не в общей несправедливости. Он думал, что если будет вести себя хорошо, как того хотели дядя и тетя, то ему тоже будут давать игрушки или хотя бы вкусную горячую еду. Он очень старался: вел себя тихо, делал все, что тетя Петунья приказывала ему, никогда не капризничал, как Дадли. Он даже не возмущался, когда дядя Вернон начинал на него кричать. Но почему-то на свой седьмой день рождения Дадли получил двадцать пять подарков, среди которых был маленький четырехколесный велосипед, а про день рождения Гарри все просто забыли… Нет, хуже. Ему сказали сидеть в чулане и не высовываться, потому что дяде Вернону надо было встретить каких-то важных гостей. И вот он, хмурясь, лежит в чулане и думает — нет, уже не о справедливости, — о том, что холодный суп в его тарелке кончился слишком быстро, а есть хочется так же сильно. О том, что где-то на кухне, наверное, стоит целая кастрюля с бульоном или даже сковородка с котлетами. О том, что, если никого из Дурслей не будет там, он сможет это все разогреть… Идея кажется ему замечательной, а важные гости, которыми будут заняты Дурсли — ивент… инверторы? — подарком судьбы, но лишь до тех пор, пока он не думает об одном нюансе. На самом деле в чулане он не один. Он пытался говорить об этой проблеме — о своем страхе — с родственниками, но почему-то никто не верит ему. Тетя Петунья отмахивается всякий раз, когда он пытается рассказать ей о монстре, живущем у него под кроватью. Дядя Вернон грозит кулаком и говорит, что Гарри придумал это затем, чтобы сбежать из чулана. А Дадли и вовсе обзывается вруном или сумасшедшим. Или сумасшедшим вруном. Но Гарри не врет. Он знает, что под его кроватью всегда кто-то есть. Кто-то живой и страшный. Он временами шевелится и жутко скребет когтями по полу, оставляя на нем длинные глубокие борозды. Он называет Гарри по имени, призывая спуститься вниз. Его странный шипящий голос заставляет Гарри запрыгивать на кровать всякий раз, когда он оказывается в чулане, и закутываться с головой в одеяло каждую ночь. Сейчас еще вечер, но в чулане уже темно, потому что единственная лампочка снова перегорела. У Гарри для таких случаев есть фонарик, который ему удалось стащить из рабочего чемоданчика дяди, но его свет слабо пугает Монстра. Гарри слышит, как тот шевелится и сейчас, когда он уныло светит фонариком в пустую тарелку. Гарри зажмуривается и втягивает носом спертый воздух чулана, чтобы набраться смелости. Он хочет есть. В его рту начинает скапливаться слюна, когда он думает об остатках жареных овощей, которые готовила для гостей тетя Петунья, и о целой корзине хлеба… Он кидает фонарь на пол — так, чтобы его луч ударил в тьму под кроватью, — подхватывает тарелку и бросается прочь из чулана под злобное шипение Монстра.

***

— Проклятый мальчишка! — грохочет по дому голос разъяренного дяди. — Я же говорил тебе не высовываться! — П-простите, сэр, — Гарри под его взглядом инстинктивно сжимается, — но вы сказали отнести на кухню тарелку, когда я доем… — Замолчи! — рычит дядя Вернон. Его лицо багровеет, а правая рука сжимается в огромный жирный кулак. Дядя медленно поднимает вверх указательный палец и подносит прямо к гарриному лицу. — Думаешь, что можешь обхитрить меня, мальчик? Гарри торопливо мотает головой из стороны в сторону. Он не хотел обманывать. Он хотел тихо поесть, пока Дурсли развлекали каких-то важных шишек в гостиной. Не его вина, что они решили ни с того ни с сего показать им дом! — Вы сказали мне прибраться… — снова говорит он, утыкаясь глазами в пол, чтобы дядя не заметил его обиды. — Я сказал тебе убрать за собой, а не портить мою встречу с инвесторами! — рычит тот, противно брызжа слюной. — Скользкий паршивец! — Я не скользкий! — возмущенно кричит Гарри и поднимает на дядю взгляд, полный обиды и гнева. — Это вы все скользкие! Боитесь, что кто-то узнает… Он осекается: глаза дяди Вернона — и без того маленькие и узкие — превращаются в крошечные злобные щелочки. Не проходит и секунды, как его хватают за шиворот и поднимают над полом. Лицо дяди оказывается так близко, что Гарри дышит ему в усы. — Ну, я проучу тебя… — убийственным голосом шепчет он. — Пусти!!! Теперь Гарри в самом деле пугается. Он в панике дергается, вырывается из дядиной хватки под жалобный треск футболки и бросается обратно в чулан. Обычно дядя не заходит туда, даже когда злится особенно сильно: он ограничивается тем, что запирает Гарри внутри. Но в этот раз дверь распахивается, стоит только мальчику в облегчении прислониться к ней. Гарри падает на пол. — Попался, дрянной мальчишка! — с мрачным торжеством говорит возвышающийся на ним дядя Вернон. — С меня хватит! Я научу тебя, как надо себя вести! Гарри не произносит ни слова. Он так пугается дяди, когда тот вламывается в чулан, что забывает о своих правилах: не ставить ноги на пол и не смотреть на Того-Кто-Живет-Под-Его-Кроватью. Фонарика, который бросил в момент побега, нигде не видно. Но он и не нужен, потому что теперь все его внимание притягивают блестящие в темноте глаза. Огромные. Неподвижные. Красные, словно кровь. В первое мгновение его охватывает животный ужас. А затем… он слышит, как дядя отстегивает ремень. Его внутренности сжимаются от нового уродливого чувства. Он смотрит в красные глаза под своей кроватью и думает, что умереть в лапах монстра будет не так отвратительно, как попасть под удар. — Думал, что сможешь избежать наказания, мальчик? — усмехается дядя Вернон. Гарри начинает ползти вперед. Глаза Монстра распахиваются шире. — Умоляю, подвинься, — отчаянно шепчет Гарри, избегая красного взгляда и забиваясь как можно дальше под кровать. Его руки упираются в что-то. Подкроватная тьма расступается, чтобы заглотить его целиком: Гарри чувствует, как его обхватывают когтистые лапы. Он зажмуривается, стараясь думать только о том, что это все скоро кончится… — Черта с два ты от меня спрячешься! — гремит откуда-то сверху голос Вернона. Дядя натужно кряхтит, опускаясь на колени. Половицы скрипят, прогибаясь под его весом. Гарри сжимается в лапах Монстра, молясь, чтобы тот забрал его поскорее… Вдруг все звуки, наполнявшие чулан, смолкают. Даже дядя Вернон перестает пыхтеть и, судя по всему, дышать на мгновение. — Ч-что… это… — говорит он шепотом настолько высоким и тихим, что Гарри не узнает его, — ч-что… это такое… ПЕТУНЬЯ!!! От визга дяди у Гарри закладывает уши. Тем лучше, потому что грохот, с которым тот вываливается из чулана, в любом случае оглушил бы его. За этим следует резкий хлопок двери и плотная тишина, сквозь которую до Гарри едва доносится оханье тети. Он чувствует себя так, будто плывет куда-то… — Гарри… Гарри хмурится, удивляясь тому, что кто-то называет его по имени. Родственники редко обращаются так к нему. — Гарри… И голос… кажется странным. Шипящим. Быть может, даже… нечеловеческим. — Гарри… Он широко распахивает глаза и тут же сталкивается взглядом с Тем-Кто-Живет-Под-Его-Кроватью. Его сердце испуганно замирает. Монстр перестает звать его, а только разглядывает, сжимая в лапах. Гарри перестает дышать. — Так вот ты какой… Гарри чувствует, как когти скользят по его бокам, цепляются за выступающие над животом ребра и поднимаются еще выше, отсчитывая каждую косточку. — Маленький… Гарри резко вдыхает воздух и пытается отпихнуть Монстра всеми конечностями. Его ноги проваливаются во что-то вязкое и не совсем осязаемое, словно живая тьма; руки наталкиваются на твердость, напоминающую его собственную костлявую грудь. По-настоящему телесными кажутся только лапы Монстра, которые сжимают его сильнее, лишая возможности сопротивляться. — Непокорный… — шипит Монстр таким странным тоном, будто упрямо барахтающаяся добыча приносит ему дополнительное удовольствие. — Наконец-то я могу прикоснуться к тебе… Гарри вновь замирает. Его глаза привыкают к тьме, и он видит слабое мерцание белой кожи на лице Монстра, когда оно приближается. Одна из лап ползет к его голове и откидывает со лба непослушную челку. Гарри чувствует покалывание в странном шраме, который был у него все детство, когда к нему прикасается один из когтистых пальцев. — Я невкусный, — тихо говорит он в надежде, что Монстр потеряет к нему интерес. — Дадли гораздо жирнее меня. Красные глаза слегка расширяются. — Дадли? Та маленькая свинья, которая постоянно скачет на лестнице? Гарри поперхивается от неожиданности: Монстр описывает его кузена довольно близко к действительности. Он кивает. — Ага. — Он не интересует меня, — говорит Монстр. — И почему ты думаешь, что меня заботит твой вкус? Сердце Гарри замирает от неожиданности. — Т-ты… не собираешься меня… есть? Красные глаза стягиваются в узкие щелочки. Лицо Монстра становится еще ближе, и Гарри чувствует чужое дыхание сначала на своем лбу, а затем — шее. — А ты думал, я буду откусывать по кусочку от твоей маленькой ноги или руки, когда ты спустишь ее с кровати? Ты глубоко ошибаешься, Гарри Поттер. Гарри зажмуривается и невольно начинает дрожать. Он совершенно не понимает, чего хочет монстр и почему он до сих пор не напал на него. — Тогда… ты хочешь меня убить? В этот раз Монстр думает дольше. Его хватка на секунду становится крепче, едва не ломая тонкие кости, но затем вдруг слабеет и превращается… в ласковую. — Нет. Гарри осторожно открывает глаза. — Ты не хочешь навредить мне? — он обдумывает эту мысль и хмурится. — Зачем тогда ты меня пугаешь? — Так интереснее. Гарри удивленно моргает. То есть его подкроватному монстру попросту скучно? Он разглядывает это странное существо и осознает вдруг, что может понять его: все-таки они оба сидят в чулане, где заняться решительно нечем, кроме доедания остывшей еды и игры в старых солдатиков Дадли. А у Монстра даже солдатиков нет. — Ладно, — Гарри вздыхает, пытаясь побороть дрожь, — тогда ты меня отпустишь? — А ты не боишься выйти отсюда? Гарри отводит взгляд. За пределами чулана его, должно быть, ждет дядя Вернон, но теперь, когда ему удается пересилить страх перед Монстром, один взгляд на которого довел Вернона до истерики, Гарри чувствует в себе силу. — Нет. — Тогда отпущу. Когда Гарри выбирается из чулана, он видит бледного дядю Вернона и тетю, которая взволнованно размахивая руками, уводит его на кухню. Ему даже удается перехватить немного еды, пока взрослые обсуждают что-то у лестницы. В тот же вечер его переселяют в бывшую спальню Дадли на втором этаже.

***

Бам. Бам. Бам. Гарри лежит на огромной кровати, свернувшись в клубок, и баюкает в ладонях собственные колени. Ему страшно, но не за себя — за Монстра. Он слышит, как дядя Вернон, ругаясь, забивает досками дверь чулана. Бам. Бам. Наконец, спустя полчаса, стук молотка прекращается. Гарри слышит, как за дверью взволнованно щебечет тетя Петунья и тяжело скрипит лестница, когда по ней поднимается дядя Вернон. Его шумное дыхание вскоре прекращается тоже. Дверь в спальню взрослых закрывается с громким хлопком. Бам. Дом погружается в тишину. Лежа в просторной комнате, Гарри чувствует себя одиноко. Почему-то именно в этот момент он думает, что у него нет совсем никого: ни семьи, ни друзей, ни даже подкроватного монстра. Он стойко держится почти четверть часа, прежде чем тихо всхлипнуть, но после уже не может остановиться. Плакать в тишине оказывается очень легко. — Что у тебя случилось? Этот голос. Его голос. И он снова доносится прямо из-под кровати. Гарри замолкает и удивленно шмыгает носом. — Ты! Ты здесь?! — шепотом восклицает он, прижимаясь ухом к матрасу. — А где же мне еще быть? — Я думал, ты остался в чулане. — Ты думал, пара дощечек сможет остановить меня? Гарри едва ли верит своему счастью. Он скатывается по кровати, путаясь в одеяле, и вскрикивает, когда видит свечение красных глаз. Монстр недовольно шипит. — Чему ты так радуешься? Гарри роняет голову на паркет, разглядывая Монстра. — Я думал, что больше тебя не увижу. Монстр молчит, но спустя пару мгновений Гарри видит, как его тонкие зрачки расширяются. — Ты плакал… поэтому? Теперь, когда его спрашивают об этом, Гарри становится стыдно. Мальчики не должны плакать. Тем более, такие большие. — Да… — пытается оправдаться он, — я по тебе скучал. Гарри впервые слышит, как Монстр издает звук, похожий на удивленное фырканье. Он смущенно улыбается и подползает ближе к темноте под кроватью. Какое-то время они лежат в тишине, разглядывая друг друга. — Ты всегда такой? — спрашивает Гарри. — С красными глазами и… бледный? Монстр вновь фыркает. — Я могу менять облик в зависимости от того, что тебя пугает. Гарри думает об этом некоторое время, а затем вздрагивает. — Ты… ты же не превратишься в дядю Вернона?! Монстр распахивает глаза, а затем насмешливо щурится. — Нет, у меня еще осталось самоуважение. И я не помещусь под кроватью, если превращусь в такую большую свинью. Гарри тихо хихикает. И почему он раньше не догадался поговорить с Монстром? Может быть, они бы даже смогли подружиться с ним… — Может, ты будешь спать рядом со мной? — предлагает он. Мысль, что он должен будет спать один на такой огромной кровати, с непривычки вызывает у него дискомфорт. — Я и так сплю рядом с тобой, — возражает Монстр. — Нет, в смысле, наверху. — Я не выхожу на свет. — Можно задернуть шторы… — Нет. Гарри хмурится: ну до чего упрямый! — На кровати теперь просторно, — пробует договориться он. — Места на двоих хватит. Монстр молчит. Его глаза продолжают приглушенно мерцать во тьме. — Здесь тоже, — наконец произносит он. Гарри удивленно моргает. Его глаза широко распахиваются снова, когда он понимает смысл слов Монстра. — Тогда… я могу спать с тобой? Монстр задумывается, прикрывая глаза, и отползает вглубь. — Если хочешь.