Знаки

      У него болела голова. Сильно болела. И чесалась под гипсом рука. И нога тоже чесалась. И весь он уже чесался, потому как десять дней не мылся уже. А встать с кровати он не мог. И ему было уже стыдно перед своим ангельским доктором, ему казалось, что уже начал попахивать. И что делать в этой ситуации, он совершенно не представлял.       Он провёл в раздумьях всё утро, и чем ближе был обход, тем сильнее Вэй Ин себя накручивал. В итоге ему стало казаться, что на него уже мухи слетаются, такой он грязный. И когда в палату вошёл доктор, Ин инстинктивно вжался в подушку, чтобы быть подальше. И в этот раз не стал донимать врача просьбами его потрогать, пощупать или что-то проверить. Наоборот, он боялся этого. А вдруг доктор унюхает эту вонь и брезгливо отвернётся? Вэй Ин не переживёт этого!       – Добрый день! Как Вы себя чувствуете?       – Добрый! Хорошо. Всё хорошо... – мрачно сказал Вэй Ин.       Доктор нахмурился, молча постоял, внимательно глядя на него, потом нерешительно, будто чего-то ожидая, но так и не дождавшись, пошёл к другим пациентам.       Вэй Ин выдохнул. Вроде не заметил. По крайней мере лицо врача не скривилось в отвращении. Но что же делать? Этак он всю больницу провоняет. Вэй Ин совсем сник и печально отвернулся к окну.       Через час доктор снова заглянул к нему, в этот раз один, без медсестры. Опять молча постоял у кровати, глядя на него с немым вопросом, но, так и не дождавшись ответа, ушёл.       А потом пришёл снова. Потоптался возле пациента, и всё же не выдержал:       – Вэй Ин.       У того от этого низкого бархатного голоса по всему телу пробежали мурашки.       – Что произошло?       – Что? Ничего, всё в порядке! – Вэй Ин вжался в подушку.       Доктор ещё постоял немного. Потом, словно решившись, подвинул кресло и сел рядом.       – Говорите! Буду сидеть, пока не скажете.       Блин, ну как же теперь? Что ему сказать? Правду – стыдно, врать – нехорошо. Вэй Ин помолчал минуту, а потом тихо и запинаясь решил признаться:       – Доктор Лань, мне так стыдно... но я уже десять дней... в общем, от меня воняет!       Лань Чжань округлил глаза и удивлённо уставился на пациента. А того прорвало:       – Я такой грязный, а встать не могу, и попросить никого не могу, а на меня уже мухи слетаются, несмотря на обтирания! Мне бы в душ, хоть на минуточку, может, разрешите мне туда, а? Я даже обещаю гипс не намочить. Только не знаю, как. Я могу ногу и руку выставить, и плёнкой замотать, или...       – Вечером. Я отведу Вас вечером. – И твёрдо посмотрел прямо в глаза.       Вэй Ин выдохнул и наконец-то улыбнулся, впервые за весь день. И тут же лицо доктора разгладилось и просветлело.       Вэй Ин с нетерпением ждал вечера. Ему так хотелось стать чистым и свежим, но он дико смущался, что пришлось просить об этом доктора. И ещё он не знал, как же ему выкрутиться, чтобы и помыться, и не намочить гипс, и не шлёпнуться в душе. Голова-то ещё кружится. Он уже устал ждать и нервничать, а Лань Чжань всё не приходил. Уже расстроившись, что доктор забыл о нём, Вэй Ин печально колупал ногтём край гипсовой повязки, как дверь открылась.       Лань Чжань молча подошёл к Вэй Ину и протянул ему чистую пижаму и большое полотенце. О, точно! Он совсем об этом не подумал! Вэй Ин благодарно улыбнулся и тут же испуганно ойкнул, потому что доктор наклонился и легко поднял его на руки. Это было так неожиданно, что Ин неловко ухватился здоровой рукой за плечо Лань Чжаня и изумлённо вытаращил глаза. Доктор отнёс его в ванную комнату, вход в которую был тут же, в палате, поставил на коврик, но выходить совершенно не собирался.       Вэй Ин нерешительно посмотрел на мужчину, стоя на одной ноге, и спросил:       – Вы не оставите меня?       – Нет.       Челюсть отвисла от такого заявления! Это как это? Вэй Ин растерянно заморгал.       – У Вас сотрясение, Вы можете упасть. Недопустимо.       – Это что же, я буду голеньким при Вас, что ли?       Лань Чжань кивнул. Вэй Ин сглотнул. Оба уставились друг на друга.       – Я — врач. Раздевайтесь!       Нет, Вэй Ин, конечно, не переживал за своё тело, оно у него совсем неплохо выглядело, но было как-то неловко. А с другой стороны, они же оба парни, чего им стесняться, да? И он, легко улыбнувшись, попытался одной рукой расстегнуть пуговицы пижамы. А Лань Чжань смотрел, не отрываясь, потом не выдержал и сам стал раздевать своего пациента. И только красные мочки ушей выдавали его смущение. А вот Вэй Ин совершенно перестал смущаться, наоборот, его захватил какой-то азарт, ему так нравилось смущать и выводить из равновесия доктора!       Лань Чжань закатал рукава рубашки, чтобы не замочить, и Вэй Ин наконец-то увидел его знак – изящно очерченную снежинку с ветвистыми лучиками.       – До чего же она прекрасна, эта снежинка! – Вэй Ин не удержался и провёл по символу пальцем. – Я такой красивой никогда не видел!       Доктор замер под прикосновением, а потом молча отвернулся и поставил в кабинку стульчик. Он не только усадил Ина, но и сам помыл ему голову. Потом, как маленького, завернув в большое полотенце, отнёс на кровать и помог одеться. И всё это он проделал с каменным лицом и красными ушами. А Вэй Ин поплыл. Ему было так хорошо, так приятно, что о нём так нежно и бережно заботились, будто он снова стал маленьким и у него всё ещё были любящие родители.       – Вэй Ин.       Очнувшись, он понял, что по его щеке бежит слеза, а доктор с тревогой заглядывает ему в глаза.       – Всё хорошо, Лань Чжань. Просто я вдруг вспомнил, как меня купала мама...       Лёжа под тёплым одеялом, в чистой одежде, в уютной палате с горящей настольной лампой, Вэй Ину совершенно не хотелось сейчас оставаться одному. Поэтому он рассказал присевшему в кресло Лань Чжаню о своих родителях, о днях на улице, о детском доме и о том, как его забрал дядя Цзян. А Лань Чжань, всё это время внимательно его слушавший, вдруг заговорил сам и рассказал о своих погибших родителях и вырастивших их с братом дяде Цижэне. Ни тот, ни другой не заметили, как они перешли на "ты", настолько естественным это теперь казалось. Они проговорили до глубокой ночи, и снова доктор заснул в уже полюбившемся кресле, и снова Вэй Ин долго любовался своим личным ангелом, пока сам не уснул.       Через неделю Лань Чжань прикатил Вэй Ину коляску и разрешил по полчаса в день кататься на ней по палате. Ин был счастлив! Конечно, по палате он покатался всего пять минут, а потом выкатился в коридор и с рвением выпущенного на волю заключённого погнал знакомиться со всеми, кого ещё не знал. Лань Чжань только покачал головой и пошёл работать.       Через два часа Вэй Ин знал всех пациентов их отделения, почти со всеми подружился, и теперь счастливо носился по коридору, ловко управляя коляской всего одной рукой. В итоге Лань Чжань силой увёз его в палату и, переложив в койку, пригрозил забрать коляску, если тот будет нарушать режим. Вэй Ин радостно закивал и согласился с доктором, выпросив у него на завтра прогулку на балкон.       – Мне нужен свежий воздух, Лань Чжань! Хотя бы на полчаса, – и сделал такие умоляющие глаза, что врач вздохнул и сдался, кивнув. А на следующий день лично отвёз его на прогулку. Пусть только на балкон, но как же здорово было посидеть на весеннем солнышке!       Лань Чжань накрыл его пледом и они молча, закрыв глаза, наслаждались весной, свежим воздухом и пением птиц.       – Лань Чжань, я вчера познакомился с милой девушкой, А-Цин, она слепая, представляешь? И вот я сейчас только понял, какие мы счастливые, что можем видеть! Это солнышко, эту природу... А я ещё и могу видеть своего красивого как ангел доктора!       Лань Чжань не дрогнул, но ушки его выдали с головой. Кашлянув, он повернул коляску к выходу с балкона, и под протестующие стенания Вэй Ина повёз его в палату.       А-Цин теперь сама приходила в палату к Вэй Ину. Милая, непоседливая девушка, слепая с детства, очень хорошо ориентировалась в пространстве. Она быстро нашла палату приятного и весёлого гэгэ, и уже неделю постоянно сидела в его кресле, треща без умолку и поедая апельсины.       – Тебя не обсыплет? Ты столько апельсинов ешь! Вся мордашка в соке! – не выдержал Вэй Ин.       – Неа! Они очень вкусные! Зря ты отказываешься. Гэгэ, скажи, а какой у тебя знак?       – У меня язычок огня. А у тебя?       – О, здорово! А у меня палка или посох, что-то такое, мне мама рассказывала. Это же здорово, гэгэ! Если соединить мою палку и твой огонёк, получится факел! Давай поцелуемся и проверим!       Вэй Ин рассмеялся.       – Ты для меня маловата будешь, тебе всего семнадцать. Сначала подрасти немного.       – Подрасту! А ты меня подожди, ни с кем больше не целуйся!       Девушка собрала шкурки от апельсинов и весело поскакала из палаты, врезавшись в стоящего за дверью доктора.       – Ой, простите! – пискнула она и прошмыгнула мимо.             А Лань Чжань так и остался там стоять, в испачканном апельсинами халате, с застывшим лицом и сжатыми в кулаки руками...