Трансцендентность

Наверх ли они посмотрят или взглянут на землю, они увидят лишь горе, мрак и страшную тьму, и будут брошены в кромешный мрак. Но не будет больше тьмы для угнетенных. Ис. 8:22

      Раны так медленно затягиваются. Деку сжимает в складку кусок грязной ткани в попытках отодрать ее от засохшего пореза. Он почти не чувствует боли, однако не стоило этого делать: ткань, пропитавшаяся лимфой, перестала служить затычкой, и густая кровь устремилась наружу. Черное пятно расплылось по некогда изумрудного цвета геройскому костюму. Не было времени оголять место ранения в попытках понять, столь ли она глубока, как кажется — кровь остановится сама, рано или поздно. К тому же, весь запас аптечки закончился, и изначально шовного материала там не наблюдалось. Это решаемо, это пустяки — не приоритет.       Приоритет — защита гражданских. Приоритет — поимка злодеев. Приоритет — Все-За-Одного, Шигараки Томура, Лига Злодеев.       Деку мчится по ночному городу, по его развалинам, на Черных хлыстах. Его темные глаза шарят без устали в поисках нарушителей закона, в поисках сбежавших с тюрем злодеев, чтобы совершить над ними самосуд. Кто-то из этих сотен преступников будет знать, где Все-За-Одного. Кто-то расколется и скажет, пока будет болтаться в ловушке Черных хлыстов и лицезреть безумные светящиеся глаза под маской, что ассоциируется с самой смертью. Понимание придет в ту же секунду — они больше не неприкасаемые, потому что умудрились наткнуться именно на него. И Деку зыркает с осуждением, с нетерпением, и потрепанная битвами маска скалится. Неосознанно хлысты сжимают жертву настолько, что ей нечем дышать, и она не может выдавить из себя даже комариный писк. — Мальчик мой!       Голос Всемогущего ненадолго приводит в чувства. Мужчина, некогда герой номер один, спешил из машины на помощь, которая давным-давно не требуется, а он все никак не может понять столь простой истины. — Он не знает, — грубо отбрасывает преступника Деку.       Всемогущий в растерянности. Он не знает, как привести Деку в чувства. Деку сам не знает, точнее, не хочет знать. Это решаемо, это пустяки — не приоритет.       Будь то проливной дождь, штормовой ветер, или проблески голубого неба — Деку все равно. Сила стихий не помеха. Его волнуют только чертовы приоритеты. И он спешит: скорее, скорее, необходимо отыскать главную угрозу как можно скорее. Все ради безопасности людей. Все ради их улыбок.       Что насчет тебя, Деку? Где твоя улыбка?       Я улыбаюсь, думает Деку. Не сейчас, но в скором будущем, когда кошмар будет повержен, я обязательно помогу уголкам губ приподняться указательными пальцами. И мир увидит, что я здесь. И не будет более нужды жить в страхе. И я стану их героем.       Каждое движение отныне не приносит жгучую боль, как приносило буквально пару дней назад. Холодные потоки воздуха не обжигают открытые участки тела. Пустой желудок перестал молить хотя бы о парочке рисинок и, вероятно, он стал пожирать сам себя. Глухой, яростный стук сердца уже не так ощутим эхом в ушах. Шестнадцатилетнему организму осталось лишь подчиниться воле сознания и работать на износ. Деку дал понять каждой клетке своего тела: продолжайте пахать, вырабатывать энергию несмотря на то, что нет субстрата. Вперед, за пределы. Плюс Ультра.       Деку перестал слушать наставления всех и каждого: будь то предшественники, нынешний герой номер один, да даже Всемогущий — они ничего не понимают. Они не понимают, что именно из-за него все в опасности. Они не понимают, что нужно торопиться. Они не понимают, что он способен сражаться без продыху, потому что это его долг. Его предназначение. Деку убежден, что его состояние абсолютно неважно: какого черта вы все так обо мне печетесь? Деку знает, и прекрасно, что он изнуряется с каждой минутой, однако он и знает то, что способен выйти за пределы. Потому не стоит носиться с ним, как с маленьким ребенком. Он больше не ребенок. Он теперь самый настоящий герой, что бросил вызов всему миру в одиночку; мир других превыше, и он готов положить на алтарь отчаяния собственную жизнь, лишь бы каждый лучезарно показывал счастливый оскал.       Что насчет друзей, Деку? Они счастливы?       Да, ведь я устранил самого себя, думает Деку. Они не опытны, юны, и шансов умереть у них в стократ больше, чем у меня. И если бы я позволил себе такую роскошь, как остаться подле них, то всем подарил бы болезненную смерть, полную страдания и скорби. Поэтому я говорю: — Отойдите от меня. — Ну, а сейчас ты все еще улыбаешься? Посмотри, во что ты превратился, чертов Деку!       Деку видел. Однажды он лицезрел в отражении треснутого зеркала: темный, изодранный костюм, пропитанный кровью и грязью. Инструменты поддержки счастливых времен Юэй износились настолько, что почти пришли в негодность. Маска, некогда ссылавшаяся на легендарную улыбку Всемогущего, приносившая покой в сердца людей, обратилась кривым оскалом с грязным блеском, который сеял сомнения — этот человек герой или приспешник Все-За-Одного? И переполненные безрассудным буйством изумрудные глаза буквально светились в тени маски. Обопрись сейчас герой Деку на верхние конечности, он в тот же момент обратится самым настоящим зверем, что отбросит те остатки человечности и здравого смысла, которые копошатся где-то в глубине подавленных светлых чувств. Геройский мир сломал его и продолжает делать это. Груз вины за впустую потраченное время давит на плечи с ощущением, что небо вот-вот раздавит его. И в моменте негодование проносится в его ошарашенном взгляде, но тут же сменяется на уже родное равнодушие к себе.       Деку знает — он всех подвел. Ему нужно в одиночку пройти каждый круг этого ада, чтобы искупить вину хотя бы наполовину. Нужно подавить того сияющего счастьем мальчика Мидорию Изуку в себе, чтобы он не продолжал смотреть на геройский мир через розовые очки восхищения. Пусть Деку видит, как жесток этот мир. Пусть прольются реки крови, а число погибших потеряет свой счет. Пусть скорбный крик потери смешается с эхом грозы. Пусть тебя, шестнадцатилетнее дитя, превратят в месиво, а Одного-За-Всех вырвут вместе с сердцем из тесной грудной клетки. Вперед, за пределы. Плюс Ультра.       Деку поднимается с колен, и вся та аура смерти, преследующая его, сгущается вокруг. Он настроен серьезно, потому безумно сверкает глазами и произносит: — Прочь с моего пути.