Экстра по "Голубому огню"

Раннее утро в Сказочном городе. Яркое светлое солнце только осыпало своими лучами землю, ещё не доставая до верхних этажей башен, а большинство волшебников ещё спят. Но, работники дворца уже во всю трудятся. А причина спехи и суеты — два важнейших праздника в жизни принцессы Сказочного мира — Алёнки. Во-первых, так как её молодой человек, когда-то известный тёмными деяниями Владислав, по прозвищу Морок, сделал ей предложение, на которое принцесса, что состояла с ним в отношениях уже четыре года, конечно же, согласилась, велась подготовка к свадебной церемонии и особому свадебному обряду, что принцесса желала заключить также, как и её родители. А во-вторых, в этот же день принцесса, должна была короноваться, как королева Сказочного мира, а вместе с ней короновался бы и её супруг. Так как события эти были исторического масштаба, подготовка предстояла глобальная и долгая. Но, работы по проведению торжеств шли уже месяц, так что большая часть была готова. Оставалось лишь закончить некоторые трудоёмкие моменты. Поэтому, через неделю всё должно было состояться. На рассвете обряд, посреди дня свадьба, на закате коронация. Всё было расписано до секунд. И всё должно было пройти идеально. Тем временем, жених и невеста также готовились, изучая множество правил проведения столь важных событий. И, если Владислав справился за три дня, то Алёна не могла запомнить информацию уже две недели. Ей очень тяжело давалась зубрёжка. Да и к тому же, она не могла подобрать свадебное платье. Практически всё ей было неудобно, а что удобно, то некрасиво. А ведь девушка хотела веселиться на свадьбе, а не думать о том, когда она снимает это дурацкое платье. Так что все были в заботах. Особенно невеста. Хотя, ей казалось, что её жениха что-то беспокоит: он был очень задумчив, плохо спал и иногда пытался ей что-то сказать, но по различным обстоятельствам не получилось наладить диалог. И, в это утро, пока они ещё лежали в кровати, Алёнка твёрдо решила поговорить с возлюбленным и узнать, что же его так беспокоит. Ведь, зная этого человека лучше, чем кто либо, она догадывалась, что это что-то серьёзное и важное. Алёнка ради этого встала очень рано и ждала, когда проснётся её будущий супруг. И, так как у него был ужасный сон последнее время, проснулся он тоже раньше обычного. Ещё не заметив неспящую невесту, он протёр свои усталые глаза, встал, потянулся и, по привычке, желал посмотреть на свою любимую, что обычно спала не в самых удачных ракурсах. Но, со временем мужчина привык к этому и его это стало даже забавлять. Только вот, когда он обернулся, то увидел, что рыжеволосая красавица не спит. Это удивило сонного парня: — Рыжая, утро хреновое, блин. А чего не спишь? — Да не, нормальное утро. Я просто кое о чём стала часто думать и теперь мне тоже плохо спится, — призналась девушка, поднимаясь. — Так, — данное заявление очень не понравилось мужчине, поэтому, он приподнял девушку и посадил поверх себя на свои колени, — это я могу долгое время не спать, а ты к такому не приспособлена. Не думай о всякой фигне и спи. — Это не фигня! — Найдём мы тебе платье. Я сегодня с тобой ещё раз всё обойду. Если нет, значит сделаем на заказ. Я тут почитал про эти ваши платья, чтобы ты к Колючке из-за этого не шла, так что вдвоём справимся. — О, здорово! Но я не из-за платья переживаю… — У тебя нормальный вес. Забей на шутку Васи, он сам жирный, как кабан. — Да я уже давно ему это высказала! -… Алёнка, не все празднуют девичники со стриптизёрами. Там только Варя не замужем. Я сказал, что против и если узнаю, что заказали, то натяну им стринги на уши, а потом и тебе. — Владик! Да поняла я уже, не будем заказывать мы стрептизёров! — Один тоже считается. — Вот ведь ёжики! Догадался! Ладно, не буду. Будем бухать просто. Но и не это причина. — Неужели, вчера было мало? — Влад перекинул её через себя, ложась сверху, — а чего молишь? — Ну Владик… — посмеивалась кареглазая, когда мужчина стал целовать её шею, стягивая ночнушку, — нет, я бы молчать не стала, ты же… Ах!.. Знаешь… Нет, вытащи пальцы… Пожалуйста! Мне… Ах, очень нужно поговорить с тобой, — стонала девушка от того, как он запустил в неё пальцы, массируя точку G. — И о чём же? — Влад всё-таки вытащил пальцы, просто водя по клитору и посасывая покрасневший сосок. — О том, что беспокоит тебя, — слабо прихватила его за волосы принцесса. — А что меня беспокоит? — оторвался от её пышной груди мужчина, массируя свой половой орган, желая войти в девушку. — Мне кажется, что ты уже не первый день хочешь поговорить со мной, но боишься, — преодолела желание Алёнка, ведь понимала, что после утреннего секса ей уже не будет хотеться начинать этот разговор. А Романов быстро изменился в лицо: из похотливого в каменное. Он убрал свою руку от пениса и лёг на кровать, смотря на полоток. И Алёнка поняла, что угадала. Она надела его рубашку и, застегнув лишь пару пуговиц, села на коленки, приглашая прилечь на них мужчину, чувствуя, что разговор будет непростой. Влад прилёг на женские ноги и, взяв её руку, объяснился: — Я думал никогда не затрагивать этот разговор. У меня нету ни малейшего желания вспоминать об этом. И тебя травмировать этой информацией я не желал. Я вообще забыл о произошедшем. Вернее, думал, что забыл. А три дня назад мне приснился кошмар. Я, после того, как взял тебя в жёны, поступал с тобой, как с Аней… Это был полный пиздец. — Аней? Кто такая Аня? — пока ещё без ревности спрашивала Алёнка. — Анечка… Димка… Моё ужасное прошлое… — медленно и так мучительно вспоминал Влад. — Анечка? Димка?.. Погоди, что-то знакомое… Вспомнила! Это твои единокровные брат и сестра, да? Ты мне говорил о них! Что любил их, что поступал с ними плохо, что от тебя нужно держаться подальше и бла-бла-бла, — наигрывала рукой слова Алёнка. — А я тебе говорил, что моя первая любовь не ты, а Аня? — повернулся к ней Влад. — Не я?! А… А зачем ты врал тогда?! Опять Аня?! Какая-то другая Аня?! — вот это возмутило принцессу. — Нет, та самая Аня. — Ч… Чего? — удивилась Алёнка, не веря, что он мог любить свою собственную сестру. — И это далеко не всё. Думаю, пришло время рассказать тебе об этом. Только, прошу, будь так любезна, не перебивай меня, мне и так не хочется об этом говорить, — попросил Влад и Алёнка кивнула, — ну что же, начнём сначала. А конкретнее с второго января тысяча шестьсот семьдесят пятого года. День моего рождения. Роды у матери моей были тяжёлый, но родила. И к сожалению, сама выжила. Я родился крепким и сильным, что для той поры было редкостью. На моё рождение пожаловал мой отец, царь Владимир. Ему, конечно, не понравилось, что я брюнетом вышел, как и мать, зато глаза его. Окрестил меня Владиславом. Сестра моя родная была рада моему рождению. Первая жена моего отца царица Анастасья просто стояла и не показывала своего огорчения. Её можно понять, я был соперником её детям и лишним доказательством измен моего отца. Но я незаконнорождённым был, моя мать лишь наложница, подарок кабардинского князя. Я был рождён с правами ниже моих братьев. Поэтому, мне уже при рождении было тяжело. Мать моя, Мария Темрюкова, была женщиной невероятной и редкой для того времени красоты: чёрные густые волосы, зелёные глаза, пухлые от природы красноватые губы, тонкая талия, красивые бёдра и грудь, в общем не удивительно, что она была единственной фавориткой моего отца. Только вот характер у неё был, как у змеи: злая, жестокая, хитрая, подлая, алчная, похотливая и тщеславная. Так что такой плохой я в неё, скажи спасибо покойной матери моей. Кстати, сестра Ритка, которая была старше меня на семь лет, была копией её и внешне, и характером. Такая же сука. Первые года она больше за мной присматривала по приказу матери. А та соблазняла царя в надежде родить ещё мальчика. Я так понял, у неё была цель обойти ко количеству детей, в особенности сыновей, царицу Анастасию. Она ведь, несмотря на измены моего отца продолжала быть «отрадой его очей» и рожала детей, правда, уже мёртвых. Но и моя мать не смогла больше родить здоровых детей. И налево даже ходила, всё равно или быстро умирали, или даже до родов не доживали. Так что по итогу пришлось ей взять на себя низкую для неё роль матери и начать заниматься мной. Но лучше бы она также продолжала ноги перед боярами раздвигать… Обе уже с детства меня научили: я никто и если хочу чего-то добиться, то должен быть лучшим. Во всём. За малейшую ошибку, по типу одного недоделанного упражнения или одной не правильно выведенной буквы меня были. За показание своего нрава и характера пороли. Сильно. Я ведь был крепкий, какая разница, выдержу ведь. Но знаешь, что было самое интересное? Я видел их взгляд, когда они били меня. И им нравилось это. Им нравилось делать мне больно. Нравилось слышать, как я кричал, плакал, умолял их остановится. Со временем, когда бить стал я, это стало нравится и мне. Не знаю почему, просто нравится. Кстати, в один из дней они поквитались за жестокость надо мной. Отец крайне редко заходил ко мне без повода. Порой, только на день рождения. И в один из дней, он зашёл просто так и стал свидетелем того, как меня сильно били. Я уже в крови был весь. И, как он выяснил, причиной было лишь то, что я сказал матери, что хочу отдохнуть после трёх часов учёбы грамоте. Конечно, отец тогда сильно разозлился и ударил их обоих, ведь и сестра любила попросить ударить меня. С тех пор так сильно меня не били, да и я был не маленьким. Но на самом деле, я делал всё практически идеально. Я был лучшим, это факт. Я им родился, просто мне не повезло с матерью. Ну и бесконечные тренировки и учёба. Кстати, вернёмся к дням рождениям и тому, как мне ещё насолила эта женщина. Мои дни рождения, в отличии от братьев и даже сестёр, не праздновались. На их дни рождения отец назначал пиры. И я там был. Мне оставалось лишь завидовать их радости, улыбкам и подаркам. Мне устраивала мать торжества только в том случае, если знала, что мне хотят подарить хороший подарок. Ну и лишний повод сказать, какого сына она родила и как меня любит. Но это только на словах. А на деле, она меня даже по имени не звала. Болван, мерзавец, никчёмный… А сестра любила называть меня идиот. Да и другие братья не чтились со мной, любя напомнить, что я сын простой женщины и трона мне не видать. Пожалуй, хорошо относились ко мне только Димка и Анечка. Вот о них я тебе и хотел рассказать. Начнём с Димки. Он был рождён от второй жены царя. Первая умерла спустя четыре месяца после моего рождения. Осложнения после неудачных родов убили её. Отец горевал долго, даже матери моей сказал не приближаться к нему. А что, выбрал на смотре невест сам, любил и уважал, даже жалел об изменах. Как я слышал, он обещал больше не жениться. Но он то был ещё молодой, двадцать шесть только. И вот, как мне потом рассказали, он познакомился со своей второй женой на купеческом балу. Мой отец, как твой, любил притворятся простым человеком и гулять по городу. И, в один из таких дней, он попал на купеческий бал. Весело там было, как нигде в городе: там не было строгих правил одежды, этикета, выражений, танцев и приглашений. Ему нравилось смеяться вместе с купцами, скрывая своё истинное положение. И вот, под весёлую музыку вышла танцевать старшая дочь хозяина бала — Марфа. Она, конечно, была хороша собой, но как она танцевала. Весело, долго и ярко. Царь не выдержал и присоединился к ней. И так весело ему не было уже очень давно. Понравилась ему эта девушка. Но, он бы не женился на ней, если бы не случай. Уже под конец бала пришёл к ним один молодой человек. Стал говорить, что Марфа должна выйти за него замуж, так как он здесь самый богатый. И действительно, он был сыном самого богатого купца. Отец девушки даже не знал, что делать. А мужчина, который явно не мало выпил, стал откровенно приставать к девушке. У дочери купца была хорошая интуиция, она сразу спряталась за царя и попросила защиты. Отец мой сразу сказал, что защитит её, но готова ли она после стать его женой. А девушка то не глупая, поняла, что если может тягаться с таким человеком, значится, богат. Да и он её зацепил чем-то. Согласилась. Царь сразу сказал убираться прочь незваному гостю и объявил девушку, с которой знаком несколько часов, своей невестой. Пьяница, конечно, посмеялся и спросил, кто он вообще такой, что смеет трогать его женщину. Ну тут он и показал, кто он. Все обомлели. Он приказал езжать во дворец и привести в качестве выкупа невесты три тысячи рублей, что было для купцов невиданной суммой. Семья невесты была шокирована деньгами, а невеста женихом. Думаю, она поняла, за кого вышла замуж и как ей повезло, когда только получила титул царицы. Это и была мать Димки. Она ещё родила двух близнецов и двух дочерей, правда одного брата и сестры на момент моего правления уже не стало. На его рождении я был, кстати. Правда, ничего не помню. Ну а что, Марфа была хорошей женщиной, весёлой, яркой и доброй. Против меня ничего не имела, так как думала, что я буду претендовать на трон… Но история не о ней, а о Димке. Он рос милым, ярким и свободолюбивым парнем. И свободы, в отличии от меня, у него было предостаточно, ведь он был младшим из шести братьев. За ним, практически, не следили. Поэтому, как только он стал понимать, куда идёт, он часто приходил ко мне и любил мне голову чем-то забить. Не знаю, чем я ему так нравился. Видимо, братьев он уважал не так сильно, как меня. Но я был не против, ибо он меня не отвлекал от дел, да и друзей у меня не было… С Анечкой, дочерью покойной царицы я познакомился лучше только на своё шестилетие, когда мой отец взял меня и всех своих детей на пир в честь своего круглого дня рождения. Моя мать во всю пила, её служанка потеряла её в толпе, так мы и пересеклись. Я помню, она спросила, почему я сижу один. Я ответил, что всегда один. Она тихо хихикнула и сказала, что после смерти матери ощущает себя одиноко и предложила дружить. Я согласился, но не думал, что она была серьёзна. Но, после пира она часто заглядывала ко мне. Она была старше меня на два года, поэтому могла позаботиться обо мне: принести поесть, обработать раны, помочь с уроками. Только она спрашивала меня сколько я спал, что я ел и как я себя чувствую… Благодаря ней я ощутил заботу и понял, что могу что-то чувствовать, а не только идеально выполнять свои обязанности. Ну и Димка, благодаря которому я понял, что не все желают мне зла и кто-то видит во мне своего учителя. Мы и втроём иногда играли, нам нравилось в компании друг друга. Я не был похож на них, но они меня принимали и я был рад. Наверное, с ними я первый раз засмеялся. До этого я не знал, что способен на такие эмоции. Под их хвальбами отец стал замечать меня и брать с собой на охоту. Я его не любил, так как мы мало общались и я не понимал, что его отличает от других мужчин, не считая того, что он меня зачал, но быстро научил извлекать выгоду из его доброты. Он, видимо, думал сблизиться со мной, как с другими своими сыновьями, но мне это было не нужно уже. Я просто изображал идеал и доказывал, что я лучший. И, отец действительно хвалил меня и не раз подмечал, что братьям нужно брать с меня пример. Это сеяло вражду между нами, но они боялись меня. Знали, какова моя мать, сестра и каков я. Сожру их всех сразу. Я умел дерзить и запугивать, моя мать прекрасно умела эта делать. И, так как я вовремя получил любовь и уважение отца, меня отправили обучаться военному делу в Псков. Моим наставником стал бывший генерал и дальний родственник моей матери Добрыня. Он меня многому научил, ведь был мастером владения меча, а также понимал политику. Он чувствовал моё притворство и с ним я был настоящим, при этом не получая тяжёлых ударов за свой дерзкий и жестокий нрав. Он мне обещал трон и я ему верил. В мой город должен был быть отправлен и Димка. Но, по дороге, когда он с охраной и наставником остановился на окраине леса, то увидел жеребца в лесу и погнался за ним, пока другие продремали. Не мудрено, что он потерялся, а найти его не смогли, ибо он, по рассказам, ещё и провалился в яму. Вытащил его оттуда этот жеребец. И вместе они стали выбираться из леса. Целый день шли не ясно куда. Питались чем попало. Но, в итогу, вышли эти двое на станицу казаков. Те быстро поняли, что это заплуталые русские и помогли: накормили, напоили, жеребца отвели к другим лошадям. Димка мочал про то, чьим сыном является, ведь его заинтересовала жизнь казаков. Они показали ему свои дома, ремесло, военное дело и устройство. И ему очень понравилось. В нём по матери текла казачья кровь, не удивительно. Свобода, защита России, казачье братство, собственный конь и их праздники ему нравились гораздо больше, чем унылые дни во дворце. Пробыл он там полтора месяца и был бы ещё долго, если бы не проговорился дочери атамана, чей он сын. Понятное дело, царю быстро всё доложили и он приехал за сыном. Тот расстроился и умолял его оставить здесь. Что же, царь смиловался и разрешил ему остаться, как самому младшему преемнику. Так что счастью моего братца не было предела. Я узнавал это и не только от писем Анечки, которая была во дворце. Мы с ней регулярно переписывались. Но не виделись много лет. А я мечтал увидеть её снова. Но пока ездил лишь к Димке иногда. Он всегда был рад мне, меня все уважали и радостно принимали. Он с улыбкой рассказывал, как он научился ездить на коне, как он живёт в семье атамана, как его учат искусству боевому и как он мечтает жениться на младшей дочери атамана Наташке. Я был искрене рад за него, он нашёл себя и был счатслив. А я понимал, что для счастья мне не хватает власти. И вот, после нападения на Псков отец позвал меня. Он был поражён тем, что я смог собрать людей и дать отпор пускай жалкой сотне, но поляков. А вот когда он узнал, что некоторых я пытал и казнил лично перепугался. Понял, что я гораздо хуже, чем он думал. Мать моя не спешила меня встречать, пришла вечером и задала лишь два вопроса «о чём я говорил с отцом и не привёз ли я ей чего-нибудь из Пскова». Но я и не надеялся на материнские объятия. Сестра только похвалила за отпор полякам и то со своими усмешками. Я тоже кинул ей пару обидных фраз и мы разошлись. Я желал увидеть не их, а ту, что ждала меня. Анечку. Она кинулась ко мне в объятия и стала крепко обнимать. Я тоже скучал по ней. Но, тогда она сильно изменилась: стала более женственной, появилась фигура, грудь, ягодицы. Я не придал тогда значения своему смущению. И зря. Так как строение дворца изменилось за шесть лет, Анечка показала мне где и что. И так как приехал мой самый старший брат Ярополк, помочь мне было не кому. Так Анечка, видимо, забыв про то, что я мужчина, помогла мне помыться. Её, видимо, ничего не смущало. Зато я в тот день увидел в ней женщину. Да, мы часто бегали голый с ней и Димкой в детстве, но сейчас всё изменилось. Она была не полностью голая, на ней была ночная сорочка, но в ванной ведь жарко было. Соответственно, я видел практически всё. Я не был тогда девственников, ведь в Пскове иногда веселился с девчонками постарше, но Анечка заставила меня потерять спокойствие. В баню со мной она не пошла и я остался один. И… Я дрочил на собственную сестру, с которой у нас был один отец… И это только начало. Когда мне вновь нужно было уехать, но теперь уже в Новгород, я прощался с Анечкой, обнимал её и обещал, что когда-нибудь нам не придётся разлучаться. Думаю, она не поняла, что я этим имел ввиду. Ведь больше я ни с кем не развлекался. Резко пропало желания. И причиной тому была моя любовь к Анечке. Чувствовал ли я себя грязным и ужасным человеком? Ни сколько. В силу Божью и тогда я не верил, поэтому не чувствовал вины за свои чувства. Но держал их в тайне. На всякий случай. До момента, пока мой отец не заболел. И тут началась война. Все пятеро братьев собрались подле отца. Он, кончено, надеялся на своё выздоровление и просил нас не воевать за власть, а миром делить территории. И, если Димка сразу отказался в случаи смерти отца от своей части в мою пользу и уехал в станицу, то троё других стали думать. Старший Ярополк знал, главный трофей достанется ему, но переживал за свою безопасность. Второй Олег был самый опасный, он продумывал план убийства и захвата власти. Третий, брат Димки Илья был слабаком, попивал и не о чём не думал. А я понял, что пришло время забрать то, чего я заслуживал больше их. Продумав план с Добрыней и получив поддержку некоторых генералов, я решил действовать жестоко: сначала отравил Илью. Никто ничего не подумал, ведь выпить он мог всё, что угодно. Когда отцу стало её хуже сами по себе стравились родные братья. Драться решили один на один. Но они оба были хороши в бою. Долго дрались, но так и не упали. Но они были вымотаны. Это мне и было нужно. Когда они были уже на пределе, то я с Добрыней подошли сзади и убили их. А остальным казалось, что они перебили друг друга на смерть. Теперь противников не было. Но царю, что уже умирал от болезней мочевыводящих путей и, возможно, перенёс инсульт, ничего не говорили. Добить его решил я. Попросил Марфу, которая была с ним до его последнего вздоха, выйти и оставить нас наедине. Он стал нести бред о том, что знает, что я не такой плохой, что добился всего, что мог и любит он меня также, как и других сыновей. Я ему напомнил, как до восьми лет завидовал братьям и не видел отца, хотя был лучшим. И ещё тогда, будучи ребёнком, на пиру я решил, что убью всех братьев и тогда у него не останется выбора, как любить меня. Его глаза передавали небывалый шок и боль. Я видел, что ему хуже и оставил умирать. Какое-то уважение к нему, пускай и мизерное, у меня было, поэтому я дал ему умереть своей смертью. А когда его смерть была зафиксирована, а большинство бояр перешло на мою сторону, меня объявили князем. И, после того, как я убедился, что власть точно в моих руках, то решил, что вместе со мной на трон должна была взойти женщина, которая была достойна этого больше всех — Анечка. Я пришёл к ней, когда она готовилась к первому настоящему празднику в мою честь. Конечно же, она поздравляла меня и радовалась. Я решил зайти с далека и сказал, что хочу сесть на трон вместе с женой. Она была рада и сказала, что может помочь с организацией смотра невест, если моя мама будет не против. Я сразу сказал, что мне он не нужен. Она правильно решила, что кандидатка уже выбрана. Стала спрашивать, как её зовут. Я назвал её имя. Она тихо засмеялась думая, что у них одинаковые имена. Спросила, может ли познакомиться с ней. Я сказал, что моя невеста стоит передо мной. Она была удивлена и, видимо, посчитала, что я шучу. Но шутки кончались в тот момент, когда я её поцеловал. И далеко не как сестру. Она напугалась, я это видел. Как только я её отпустил она отошла от меня и сказала, что я сошёл с ума, ведь она моя сестра и много чего ещё. Я отступать не собирался и честно сказал, что меня не волнует то, кем она мне приходится. Вот тут, кажется, она поняла, что означало моё поведение последние годы. Сразу отвернулась, сказала, что не будет моей женой и попросила уйти. Я был очень огорчён и даже хотел взять её замуж силой, но посчитал такое недостойным её и ушёл, сказав лишь то, что любить буду только её. На празднике она не веселилась и вела себя молча, стараясь не привлекать внимания. Приехал и Димка со своей невестой, дочерью атамана и близкими друзьями. Он догадался, что я убил всех братьев. Но сказал, что мстить мне не будет и знает, что его я не трону, ведь мы друзья и он уже обосновался в станице. Зато моя мать и сестра задали шуму. Больше всех пили, смеялись, говорили, что верили в меня, любили, ждали, что я осыплю их золотом. И, когда они потребовали последнее, я сказал, что дам им то, чего они заслуживают. А потом взял меч и убил их обоих. Конечно, у моей матери начались проблемы со здоровьем, я мог подождать её мучительной смерти, а сестру отдать замуж за какого-то тирана, но я не мог больше видеть их. Я ещё с детства мечтал убить их обоих. Моя жестокость многих повергла в шок. Особенно Анечку. Тогда я потребовал убрать трупы этих лицемерных женщин, что не принесли мне в жизнь и гены ничего хорошего, поднял Анечку и заявил всем, что отныне к ней должны обращаться светлейшая княгиня и она будет присутствовать на всех заседаниях. Я хоть и не взял её замуж, но показал, что эту женщину трогать нельзя. После пира она сама пришла ко мне. Но её волновал не её титул и богатства, которые я ей даровал после, а то, как я мог так поступить с матерью и сестрой. Я напомнил ей, как они издевались надо мной и откуда во мне столько жестокости. Она пыталась пробудить во мне совесть. А ей признался, что убил всех. И она была очень подавлена. Я напомнил, что и к ней хорошо не относились и сейчас она получила всё, чего заслуживала. Но она вцепилась то, что получила всё это по средству пролитой крови близких. Она была слишком доброй и готова была мучиться ни за что. Как твоя подруга Снежка прям. Я успокоил её лишь тем, что пригласил на смотр невест в качестве моей помощницы. Она хоть немного повеселела и думала, что я образумился. Я тогда поцеловал её в шею и сказал, что любить буду только её, просто для факта мне нужна супруга. Она быстро отошла от меня, кивнула и ушла. И действительно, потом мы вместе выбирали невесту. Она хорошо знала, что я люблю своенравных, упёртых и гордых шатенок и брюнеток с любым цветом глаз, кроме голубых, стройных, высоких и женственных, в общем, идеальных. Да и к тому же, меня заводил факт того, что она выбирает мне девушку. Она в целом заводила меня, хотя повода, кроме того случая, не давала. Но это и не было важно, рано или поздно я бы увидел в ней женщину даже в мешке картошки. У меня появилась первая жена, я с ней занимался горячим сексом, она могла меня завести и рожала мне здоровых детей. Но я её, да и любую другую женщину, с коей у меня была близость, не любил. Любил я только Анечку. Я ей это говорил, оказывал знаки внимания, да даже пытался соблазнить. Но она была непреклонна. Брат я её младший и всё. С каждым месяцем меня это бесило всё больше. И я всё больше распускал руки. Да и власти я давал ей всё больше. В любом спорном вопросе выигрывала она. Пока я был в походах, фактически, правила она. У неё был полный доступ ко всему без моего согласия. Конечно, бояр возмущало такое могущество женщины, которая была лишь моей сестрой, но переубедить меня было нельзя. А народ её очень любил. Как и я… А вот Димка… Спустя месяц мне стали сниться кошмары, в которых он убивает меня и садится на трон. Он действительно был единственным, кто мог его занять. Марфу я по её же просьбе отправил в монастырь, сестру его отправил к нему в станицу, детей Ярополка отправил во Францию на родину их матери. Я постоянно стал думать об этом. Меня разрывало: с одной стороны он был казаком, но с другой стороны бояре могли пойти против меня и усадить на трон его. Ведь прав у него было больше. И, после долгих бессонных ночей я понял, что не смогу жить спокойно, пока он жив. Я был сметён собственными страхами, ведь сам убил своих братьев. Я был глуп и не понимал, что Димка не посмеет меня предать. И Анечка не догадалась о моих намерениях. Может, она бы меня и остановила. Но было поздно. Я пригласил брата к себе. Он приехал, привёз подарки мне, Анечке и детям. Стал рассказывать, как весело живёт, что скоро свадьба, что может станет атаманом. Но я его не слушал. Я был обезумен идеей абсолютной непоколебимой власти. Вообще, Димка был парень боевой и мог за себя постоять. Но, видимо, он совсем не ожидал от меня удара. Я вонзил в него меч без капли сомнений. Из его сердца и рта потекла кровь. Его глаза были полны непонимания и ужаса. Его последними фразами стали слова «За что, брат?». Когда он так меня назвал, я пришёл в себя. Ведь братом меня никто не называл, кроме него. Для Анечки я был братиком-Владиком, а остальные не церемонились со мной. Тогда я понял, какую ошибку совершил. Упал на колени, прижал к себе его мёртвое тело и стал просить прощение, которое уже было не нужно. Тогда на мои крики вбежала Анечка. Она была напугана. Она сразу же кинулась спасать Димку. Но он уже был мёртв. Она так и ничего мне не сказала. У неё не было культурных слов на счёт моего поступка. А её молчание было для меня хуже тысячи ругательств. Похоронил я его, как единственного и любимого брата по наставлению Анечки по всем церковным правилам и почестям. Я видел плачущих казаков. И его молодую невесту над его гробом, убитую горем. Я подошёл к ней и попросил прощение. Она всё поняла. Она назвала меня монстром и братоубийцей. Напомнила, как брат любил и уважал меня, а я его предал. Я со всем был согласен, я ужасен. Казаки после этого отвернулись от меня. Но время шло… Оно не лечило, я лишь смирился со своей уродливой душой. Когда мне исполнилось восемнадцать я сильно напился с генералами и боярами. И вот, один из них стал рассказывать, как смог жениться на любимой и как им хорошо в постели. Да и к тому же, меня не было в городе четыре месяца из-за похода. Думаю, это стало точкой моего предела. Я пришёл к Анечке. Она надела на себя платок и вышла ко мне, стала спрашивать, что случилось и не пора ли распускать бояр, ибо почти все были уже в стельку пьяны. А тогда был опьянён желанием и сказал, что хочу только её. И… Я взял её силой. Она сопротивлялась, плакала, умоляла меня, но я уже был не в себе. Но, несмотря на факт насилия, она кончила четыре раза. Я ведь не сразу ей сунул. Я хоть и был сильно пьян, но я знал, что буду её первым мужчиной и хотел сделать ей приятно. Так первый раз она кончила от моего языка, а тогда мужчины крайне редко делали такое женщинам. И после она не вырывалась. Мне хотелось верить, что ей понравилось и она хотела меня, хотя, на самом деле, я думаю, она просто поняла, что не сможет сбежать. Но несмотря на её неопытность и меньшую привлекательности, это было лучшее, что случилось со мной за первые восемнадцать лет жизни. На следующее утро её не было в комнате. Она меня намеренно избегала. А я только сильнее её преследовал. Нашёл. Опять прижал. Она говорила, что это всё ошибка, нам нужно прекратить заниматься таким грязным делом, она уже во грехах. Она ведь была ужасно набожной и верила, что в рай уже не попадёт. Но ещё больше она боялась забеременеть от меня. А именно этого я хотел. Ведь на детей от жён и наложниц мне было плевать. А вот от неё я хотел ребёнка. Я хотел, чтобы она была всецело моей. Моей женой. И матерью моих детей. И её пугало то, что мне было плевать на то, какие дети от нашего союза могли родиться. И она понимала, что от моей любви ей никуда не деться. И с тех пор я брал её каждый день. Даже месячные меня не останавливали. И с каждым днём она сопротивлялась всё меньше. Пока совсем не перестала. Думаю, где-то в глубине души ей нравилось, она просто боялась в этом признаться. И так было бы ещё долго, если не вскрылся факт её беременности, который она не смогла от меня долго скрывать. Я был очень счастлив. А вот она была опечалена. Мол, ребёнок родится от таких родителей больной, Бог не дарует нам здоровых детей за наши грязные похотливые дела. Но я в это не верил. Я не трогал её всё оставшееся время, заботился и проводил с ней много времени. Думаю, общий ребёнок нас сближал. А вот моя жена стала жутко ревновать. Она понимала, что это мог быть мой ребёнок, ведь, я так понял, слышала, как мы предавались утехам, хотя Анечка была очень тихой даже во время оргазма. И она попыталась отравить её. Благо, отравленный суп съела не она, а её служанка. И она умерла. Анечка была сильно напугана и сразу побежала ко мне. Я понял, что мог желать ей смерти. Обыскал всю комнату этой змеи и нашёл флакон яда. Я готов был убить её там же, но меня остановила Анечка. Невероятной доброты и милосердия был человек, хотя это, скорее, наивность и глупость. Ради её спосокойствия я не стал трогать жену. Но спустя месяц обманом заставил выпить её тот же яд. А потом у Анечки начались роды. Я ещё никогда так не переживал. В итоге, я услышал крики ребёнка. Счастья моему не было предела. Наконец-то разрешили зайти. Мальчик. Это же была моя мечта, хотя сыновья у меня уже были. Светленький был, кричал сильно. Я даже имя ему успел дать — Ярослав. А потом он резко перестал плакать. Его быстро забрали врачи и стали что-то делать. Измученная Анечка и я напугано переглянулись. Через пол часа нам сказали, что он умер. Что-то с кровью у него было. Я был убит горем. Малыша унесли, а нас оставили. Я тогда плакал. Я ведь его на руках держал и имя дал. Так на Анечку был похож. А как она горевала. Сильно разрыдалась. Она стала говорить, что ребёнок родился больной, что у нас не могло быть здоровых детей и грешные дети здоровьем не обладают. Я от обиды стал орать, что если бы она меньше верила в этот бред, то Ярослав был бы здоровый. А потом её глаза, которые мне казались светлее и ярче моих, потемнели. Я испугался. А она сказала, что если ещё раз забеременеет от меня, то покончит с собой и заберёт с собой сразу и ребёнка. Что ад ей уже не страшен. Я перепугался и думал, что у неё после родов что-то двинулось, хотел извиниться, успокоить. А чуть ли не за нож схватилась, а потом заплакала. Убить она меня не могла, я знал это, уже устраивал ей проверки. Но я понимал, что с собой она может что-то сделать. Поэтому больше я её не трогал. Нашёл другую жену и она мне рожала ненужных детей. Детей, неспособных заменить мне Ярослава. А она подружилась с моей новой супругой и они вместе растили моих детей. Так прошло три года. В тот день я был в походе. Мне писал Добрыня, что был болен и остался во дворце. Он сообщил мне много вестей, но запомнил я лишь одну: один из моих подданных, богатый боярин целовал Анечку. Вот это во мне ревность вспыхнула. Как никогда раньше и позже. Я приехал и сразу же нашёл этого иностранца. Я даже не стал разбираться что и почему, я сразу же отрубил ему голову. И с ней пошёл к сестре. Она сначала её не увидела. Потом я спросил у неё, молилась ли она сегодня ночью. Сначала, она не поняла сути вопроса. Со второго раза она догадалась. Стала говорить, что любит его и хочет за него замуж. Я спросил тогда, что она больше любит, его тело или голову. Она ничего не поняла. Тогда я бросил к её ногам его голову. Она закричала от ужаса. Я напомнил ей что то, что я её не трогаю, не означает, что она не является моей женщиной. Она стала кричать, что я сошёл с ума, что она не моя женщина и что мы должны отдалиться. Я сильно разозлился и стал пытаться её изнасиловать. Анечка смогла вырваться и отбежала. Я, опьянённый ревностью, сказал что убью любого, кто посмеет посмотреть на неё. Она стала хватать меня за одежды и просила дать ей быть счастливой и познать материнское счастье. Я взбесился, крикнул, что счастья с моим разбитым сердцем ей не видать ударил её вниз живота. Она сразу же упала без сознания. Я хотел её оставить, а потом увидел кровь. Испугался, побежал с ней на руках к врачам. Долго её смотрели. Она проснулась. Но нам сообщили, что детей она больше иметь не сможет. Я корил себя. А она, как только ушли врачи прокричала, что ненавидит меня и не хочет больше видеть. С тех пор мы не общались, практически, семь лет. Я тогда сослал жену в монастырь, теперь развлекаясь только с наложницами. Я пристрастился к походам и постоянно воевал. Анечка правила, получала лучшие подарки и я разрешил ей выйти замуж за любого, за кого она захочет. Но она так и не вышла. Мы могли год не видеться и не общаться. Сначала, она избегала общения, затем я. Меня всё больше стала поглощать алчность и желание править всеми. Я постоянно выигрывал, но победы всё меньше приносили мне радость. Да я и становился всё более злым и жестоким. В один из дней, Анечка сама пришла в мои покои. Я её избегал, боясь сделать что-то не то. Но из своих покоев бежать не хотелось. Она была в одной сорочке, обняла меня и сказала, что скучает. Я боялся сорваться, поэтому попросил её отойти. Вновь стал настаивать на её свадьбе. Старался отдалить от себя, видел, кем становлюсь. А она сказала, что раньше тоже этого хотела. Но никого она не любила. Даже того боярина. Сказала, что я заразил её. Получается, она тоже меня полюбила. И мы вновь стали заниматься сексом. Даже лучше, чем раньше. Но меня стала глушить боль того, что она не сможет подарить мне ребёнка. И тут я заинтересовался Сказочным миром и магией. Возжелал завладеть ей. Стать магом. Стать ещё сильнее и могущественнее. Анечка меня останавливала. Но я говорил ей, то мы станем королём и королевой Сказочного мира, что станем волшебниками, поженимся по их порядкам, будем править вместе и сможем её исцелить. И отправился в бой, который с позором проиграл. Этот позор убил мои последние мозги. Я желал лишь получить магию и победить. Я перестал интересоваться боями, деньгами, да даже Анечкой. Она видела, что я теряю рассудок. И когда я наконец-то нашёл тёмное зеркало, она не давал мне пойти к нему. Держала, умоляла не идти. А я сошёл с ума. Я увидел в ней врага. Стал обвинять в несправедливом отношении ко мне, в том, что из-за неё я многого не добился, что давал много власти и силы, что она тратила казну не на то. И в порыве гнева я убил её. Как и Димку. Меня передёрнуло, когда её тело упало на пол и стало кровить. Но я был ослеплён магией и бросил её умирать. А после потерял свой облик. Как понял, что я могу быть кем угодно, кроме себя и настоящей магии я не обрёл, побежал к Анечке. Но её уже хоронили, а моё тело было мертво. Нас похоронили близко, а на престол взошёл мой второй сын, ведь первого я убил ещё подростком. Горевал долго. Но дал никому не нужное обещание о том, что смогу победить сказочных и воевал с твоим народом десять лет. И проиграл. А после сидел в тюрьме… Знаешь, я тогда пообещал, что больше никого не подпущу к своему сердцу и любить всю жизнь буду Анечку. А потом встретил тебя. Не сразу влюбился. Не давал Владиком называть, так меня смели только Анечка и Димка называть. Со временем, когда лучше узнал тебя, иногда, видел в тебе её. Вы кажетесь совсем непохожими, но есть в вас кое-что общее: доброта, честность и бесконечная верность. Я не хотел тебя любить, считал себя ещё большим предателем и боялся погубить. Но ко мне во сне пришла Анечка. И сказала любить тебя так, как хотел бы любить её. И я сделал это, напрочь забыв про неё. Только недавно вспомнил… Вот так, — закончил свой длинный рассказ Влад. Алёнка была шокирована. Она даже не знала, что ей сказать. Зато Владислав знал: — Я просто хочу, чтобы ты знала, с кем связываешь свою судьбу. Хочу быть до последнего честным с тобой. И, если ты не передумаешь выйти замуж за меня, то могу пообещать тебе своей жизнью что то, что произошло с Анечкой никогда тебя не постигнет. Я лучше себя убью, чем ударю тебя. Лучше член отрежу, чем изнасилую. И я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Влад закрыл глаза, а из них стали литься слёзы. Ему было очень тяжело. И говорить об этом и думать, что испытывает Алёнка сейчас. Девушка видела это, поэтому спросила: — Ты бы хотел что-то исправить? — Раньше — да, сейчас — нет. — П…почему? — удивилась Алёна. — Потому что, если бы этого всего не случилось, я бы не встретил тебя, — парень поцеловал руку девушки. — Я очень рада, что ты мне рассказал про своё прошлое, спасибо тебе. Я очень ценю это. Но я всё также хочу быть твоей женой, ибо верю тебе. Влад удивился, поэтому сел на колени. А потом засмеялся и вспомнил, что его невеста не от мира всего. Он обнял её. Не целовал, не пытался соблазнить. Просто обнял. Сейчас это то, что было нужно ему больше всего. Чувствовать, что она рядом и всегда будет рядом. Алёнка обняла его в ответ. — Владик… А ты хочешь от меня ребёнка? — спросила Алёнка, проведя грань между девушками в жизни мужчины. — А ты горишь желанием стать матерью? — Нет, вовсе нет! Просто интересно. — Я сейчас тоже отцом быть не хочу. Не уверен, что из меня выйдет хороший папа. Но думаю, придёт время и я очень сильно захочу продолжения нашей семьи, так что не переживай. — Хорошо. — Я тебя очень сильно люблю, моё маленькое рыжее счастье, — немного забылся Влад. Алёнка засмеялась. — Чего смешного? — Ты стал мне больно часто признавать в любви. За неделю уже десятый раз. — А… Да, что-то я сентиментальным становлюсь. Расслабился, — отодвинулся брюнет. — Да ладно, ты очень мило выглядишь, когда говоришь мне это. — Рыжая, я не милашка, — немного смутился Владислав. — Ещё какой. — Нет. — Да! — Нет! — Да! — Да н… — Алёнка поцеловала его, не давая договорить. — Я тоже тебя люблю. Каким бы ты не был. И всегда буду рядом. — Ахах, даже без свадебного платья? — Вот ведь ёжики! Свадебное платье! Как же я замудохалась с ним! — схватилась за голову принцесса. — Пошли, вместе будем искать то, чего сами не знаем, — засмеялся Влад, а затем Алёнка, а после они пошли искать свадебное платье.