Та, что знает мелодию моего сердца

Светлое небо постепенно, совершенно не торопясь, намеривало покрыться алыми лучами заходящего на запад солнца с ног до головы. Слабый ветер легко трепал Глазурные лилии, коими было усеяно всё поле, от чего те мягко качались на ветру, неслышно шелестя голубыми лепестками. Здесь открывался прекрасный вид на закат, а чуть погодя, на другой стороне берега, и на рассвет. В полном обозрении наблюдать занавес уходящего дня, и встречать зарю нового, было и навсегда останется любимым занятием одиноко сидящей на траве девушки, что так и пытается день за днём подобрать нужную мелодию на струнах своего циня. Как на зло, после завершения первой половины мелодии, такой, пусть и животрепещущий вид, больше не приносил должного вдохновения. Каждый перебор был не тем, все приходящие в светлую голову мелодии были скучны, каждая из них чем-то повторяла предыдущие. Но, пусть пейзаж и надоел, и думы заполнялись совершенно не тем, чем нужно, девушка упорно стояла на своём, всё продолжая на начало дня приходить на этот луг, и под завершение провожать солнце прекрасными мелодиями гуциня. Она верила, что однажды к ней придет вдохновение, придет та самая искра, такая нужная и такая ожидаемая. Упадёт как снег на голову, серебря цветочное поле своим бесконечным сиянием, таким искренним и волшебным, в коим так нуждается девушка. И не мудрено. В этот самый миг, к уж слишком задумчивой девушке, что так и молилась о знаке свыше, идёт, по виду, молодая дева. Из-за своего невысокого роста, она длинными рукавами и подолом белоснежного платья, и не менее длинными серебристыми волосами, чуть ли не касается самой земли, но всё равно, как ветерок, также бесшумно проносится сквозь волшебные голубые цветы. Голубо власая даже не замечает неожиданного гостя, вся погруженная в раздумья, до чьего слуха долетают лишь редкие проигрыши струн, что перебирает она, на коленях сидя за цинью, и всё пытаясь подобрать подходящую мелодию. Длилось это до того момента, как серебряная девушка не смогла сдержать небольшой смешок, наблюдая за такой внимательностью со стороны синевласой. — Гуй Чжун? — обернулась девушка, слегка удивлённая появлением своей подруги, с которой она так любила поспорить на тему музыки. После создания механизма "Колокольчик", это действительно было очень частой темой их разговоров, ибо мнения девушек слегка различались. В то время, как Гуй Чжун думала, что механизмы, конечно, не способны заменить композиторов, но способны сыграть простые мелодии, Пин считала, что музыка—это выражение души. И так как обе из них были уж слишком упрямы, ни одна не хотела сдавать свою позицию во что бы то не стало. — Здравствуй, Пин, чем занимаешься? — спрашивает, казалось бы, такая жизнерадостная девушка, невзначай подбираясь всё ближе и ближе. — Любуюсь закатом, — переведя взгляд на небесный свод, дала такой не многозначный ответ Адепт. — а тебя что сюда привело? — Ох, мне нравится бывать здесь днём, глазурные лилии очень красиво переливаются под солнечным светом..— Богиня пыли, чуть наклонившись к цветку, нежно провела пальцами по бархатным лепесткам, — вот интересно стало, как же ослепительно они будут смотреться при закатном солнце. — Тебе нравятся глазурные лилии? — взглянув на девушку, задала простой вопрос Пин. — Хех, я люблю цветы, а глазурные лилии–мои любимые..— сделав вид, что не видела, и тем более не слышала музыкального инструмента ранее, Гуй Чжун как бы ненамеренно перевела взгляд на гуцинь, и сразу отпряла от цветка, — а не сложно ли нести в такую даль целый цисяньцинь? — как и полагается, Богиня пыли всему даёт более лёгкие и более воздушные, как и она сама, названия. —Хм? Ох, нет, мне нравится играть здесь, да и я Владыка Песен и Скитаний, мне это даётся совершенно легко. — взглянув на него, Пин дала простой и односложный, что для неё удивительно, ответ. — А ты сочиняешь что-то? Просто ты так задумчиво играла различные струны, казалось, что размышляешь над чем-то важным.. — с этим вопросом, чувство нарастающего вскоре конфликта, витающего в воздухе, чувствуется всё больше и больше.. — Перебираю струны, ищу вдохновения...— из за спины Гуй Чжун вдруг появился уже знакомый Пин золотой, отлитый синим цветом колокольчик, с легко узнаваемым белым пучком на верхушке. Завидев его боковым зрением, девушка перевела взгляд сначала на колокольчик, а после на Богиню пыли, укоризненно смотря на неё. В свою очередь, её оппонент смотрела лукаво, зная, что это то, чего и ожидала Владыка Песен и Скитаний. Пин легко читала каждый следующий шаг Гуй Чжун, но та и не скрывала своей предсказуемости, но лишь для неё. С этой девушкой делать это было крайне трудно, от слова сказать невозможно. — Наверное в этом и есть достоинство механизмов, они способны сами воссоздавать мелодии, без посредственного влияния кого либо... — Гуй Чжун легко повела рукой, и левитирующий в воздухе колокольчик вдруг зазвенел, и выдал коротенькую, но оттого не менее красивую мелодию. Богиня пыли показательно прикрыла глаза, наслаждаясь музыкой. Пин же смотрела на механический инструмент с презрением, не желая потерпеть поражение от неодушевлённого проигрывателя простых мотивов. — Я считаю, что настоящая музыка должна нести в себе желания и стремления создателя, тогда мелодия будет не только обладать душой, но и затронет струны сердца каждого. — подобно Гуй Чжун, девушка блаженно прикрыла глаза, и на слух сыграла начало новой композиции. Богиня пыли с замиранием сердца прислушивалась к каждой ноте, исходящей из цисяньциня, и из-под гибких и точёных от игры пальцев Пин. Она невольно проскользнула средь цветов чуть ближе, дабы слышать каждый трепет и звук скользящих струн. Сказать, что эта мелодия не понравилась, и совсем не пришлась по душе девушке–врать самой себе. Но она тоже не намерена проигрывать, и будет держать свою позицию до самого конца, пока они обе просто не устанут от спора, и обе не останутся при своём, как и начинали. Через пару мгновений цинь замолчал, струны души утихомирились, а Пин взглянула на Гуй Чжун, ожидая следующего хода в их непроизвольном сражении. Всё это подобно шахматной игре, где от каждого твоего шага зависит целая партия. — Конечно, механизмы никогда не сравнятся с живой игрой, но они ведь также способны создавать мелодию, разве не это ли то, что считается музыкой? — и Богиня пыли вновь взмахнула рукой, и колокольчик начал играть, но в этот раз уже совершенно другой проигрыш. Более длинный, но не менее волшебный и искренний. Невольно прислушиваясь к звону колокола, Пин словно плыла по течению, улавливая многократные мотивы и новый звон, всё пытаясь прочитать мелодию вдоль и поперек. Но она была неуловима, словно течение, словно бушующий поток, словно прохладный морской бриз близ океана, словно...Гуй Чжун. Она будоражила сознание взмывая всё вверх, а потом также резко обрываясь, лишь чтобы в следующий миг заиграть ещё сильнее, звонче, ярче. Ещё более запутано, ещё более непонятно, чем раньше. Но этим она и прекрасна. Её читаешь как с листа, правда белого и пустого, без единого слова, знака, или обозначения. Одновременно понятна, как порывы раннего осеннего ветра, но также и запутана, как рваный вихрь посредь белоснежного зимнего простора. Так весела, но в тот же миг так загадочна и мудра. Это всё Богиня пыли, и это всё, что она играет. Девушки прикрыли глаза. Руки Пин невольно сами потянулись к цини...цисяньцини. По зову сердца перебирая струны начала такой было нужной к продолжению композиции, но надобность к продолжению испарилась, оно найдёт тебя само. Музыка Пин была элегантна, неописуемо прекрасна, и так близка. Была точечна и аккуратна, коей, кажется, она и должна быть. Она вопрошающе перебирала струнки души, и ей не требуется ответа, чтобы озарить всю долину своей никому невиданной красой. В ней находишь утешение, когда так нуждаешься в отклике от чужого сердца, когда ищешь ответы на такие, кажется, ранее нужные вопросы. Но не сейчас. В ней растворяешься как в океане, как в тихой водной глади, как в тумане посредь забытого густого леса. Ещё ни единая душа не смогла понять, чего же хотел вложить создатель в такие волшебно звучащие ноты. Она невиданно спокойна, по своему нежна, и так неповторима. По-своему заботлива, и также кропотлива, как и её создательница. Она ищет понимания, ищет того, кто настроен на мелодию её души, того, кто сможет прочитать самые затаённые струнки её сердца. И, кажется, все эти черты смогла прочесть именно та, кто была к Владыке Песен и Скитаний ближе всего не только физически, даже не зная об этом. И это всё—она. Та, что знает мелодию моего сердца. Две такие разные, но одновременно такие похожие меж собой мелодии слились в одну. Одну волшебную композицию. Кажется, край думы девушки уже давно пересечён, это было нечто новое, нечто, звучащее иначе. Нечто за пределами сознания каждой из них. Нечто, что не хотели осознавать, но то, в чём так нуждались. Серебряная девушка даже не замечает, как её тело пускается в своеобразный полёт. Ноги всё ещё на земле, но она сама будто порхает средь голубых цветов, чьи лепестки под зовом ветра, вновь незримо колышатся, ведь сейчас это не то, на что обращаешь внимание. Всё ещё прикрывая глаза, Пин чувствует, и знает, где сейчас Гуй Чжун, представляет, просчитывает каждое движение, и каждый порыв белых одеяний и серебристых волос, каждый переступ ноги в миллиметрах от цветов. Но она никогда не промахивается. Словно лёгкий осенний ветер, бушующий посредь зимней вьюги, Богиня пыли плывёт по течению, Владыка песен и Скитаний растворяется в музыке, как в густом лесном тумане посредь водной глади. Глазурные лилии переливаются в красивом заливистом закате, будоражаще вздрагивая от задевающих их подолом платья девушки. Каждое движение своеобразно, без надлежащей подготовки, как пируэты листьев от внезапно подувшего ветерка, также и она, двигалась нежно, элегантно и неповторимо. Пин играла в своём обычном темпе, но подбирая всё новые, своеобразные для неё ноты. Более звонкие, более яркие, но всё также похожие на неё. Набирая всё новые обороты, композиция двигалась к такому нежеланному, но осознаваемому завершению. Сделав несколько пируэтов, расплескав руки в длиннющих рукавах в разные стороны, двигаясь непрерывно, ожидая завершения, Гуй Чжун танцевала, олицетворяя собою её самые любимые цветы. В одно мгновение музыка торжественно заканчивается, затихает, и каждый цветок замирает, будто бы переводя дыхание. Одним из них была и Богиня пыли, вставшая в последнюю позу своего невообразимого пируэта средь бушующего заката. Владыка Музыки и Скитаний сыграла последнюю струну, аккуратно убрав руки от цисяньцини, она приоткрыла глаза, наблюдая за видом заходящего солнца, и прекрасной девушки, омываемой алыми лучами. Сердце пропустило удар. На передышку обоим требовалось время, в мгновения которого, обе смотрели лишь друг на друга, не смея оторваться ни на секунду. После, обе так и остались на своих местах, не в силах сказать ни слова от одолевающего их смущения. Через время, тишина, до этого прерываемая лишь еле слышными порывами ветра, вдруг прервалась. — Ох...вот я и увидела прекрасные Глазурные лилии под светом заката...— Гуй Чжун мягко наклонилась к смешавшейся с янтарным свечением лилии, и, проведя тонкими пальцами от самого бутона к голубым лепесткам, и по изумрудному стволу к самому основанию, резким, но точечным движением, оторвала цветок от земли. Поднявшись, и полюбовавшись им ещё какое-то время, она неспешно направилась к Пин, что замерла от ожидания. Подойдя вплотную, Богиня пыли вложила цветок в волосы до сих пор сидящей девушки, и тихо хихикнула, пока та смотрела на неё чего-то ждущими глазами. — Знаешь, а мне нравится твоя музыка, Пин. — Мне твоя тоже, Гуй Чжун. — ответила Владыка Музыки и Скитаний чуть погодя. Воцарилось молчание, во время которого девушки, озаряемые заходящим на восток солнцем, смотрели друг на друга совершенно без слов. Казалось, что каждая из них даже перестала дышать на короткое мгновение. Продолжалось это до тех пор, пока они не окрасили эту паузу заливистым смехом. Обе от чего-то не принимая музыку друг друга, вдруг слились, осознав что тот, кто им нужен, до этих пор был их, пусть и утрированно, врагом. Кажется, вдохновение нашлось совершенно не там, где предполагалось изначально, но появилось также удивительно, как снег на голову, серебря поле своим бесконечным и искренним сиянием. И композиция закончилась не так, как хотелось. Не было ожидания на такой фееричный, слишком уж хороший конец. Две девушки сидят на поле, окружённые Глазурными лилиями, провожают закат вновь уходящего дня, что принёс за собой новые воспоминания, новую композицию, и человека, настроенного на мелодию их души. Кажется это был самый лучший закат, потому что я провела его вместе с тобой. «Ты вдохновила меня на эту мелодию. Ты та, что знает мелодию моего сердца, Гуй Чжун.»