Аддикция

      Родной город Ральфа называли Расческой.       Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников», как окрестили друг друга они. Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями.       Проезжая мимо однотипных домов, Ральф серьезно задумался о том, что он здесь забыл, зачем вернулся и стоит ли всё это его собственной жизни. По всему выходило, что не стоит, но он все равно здесь, едет по полу-пустой улице, по родному району, высматривает знакомые лица, улавливает новые граффити поверх старых, вдыхает грязный пыльный воздух и пытается в этом растворится.       Он заезжает в один из дворов, сворачивает у гаражей и останавливается возле третьего подъезда четвертого дома. На лавочке сидит мальчишка, хотя сейчас так его назвать язык не поворачивается — Хромой вырос, возмужал и пошел по стопам Ральфа — в полицию. Но в глазах мужчины тот все равно остается безалаберным подростком, одним из тех, кому Душенька читает нравственные лекции, но только больше злится и машет руками, ничего толком не втолкав в пустую голову. Ох, Душенька это умела и судя по тому, что до сих пор работает с трудными подростками, всё ещё умеет.       Ральф только усмехается от внезапных воспоминаний и взглядом ищет место для парковки, а тем временем Хромой приметив машину, встает, тушит сигарету и сует руки в карманы. Помнит ещё, как Ральф его за уши из-за сигарет таскал, да и не только из-за этого. Причин влепить Хромому по самое не хочу было тогда слишком много, взять к примеру, травлю мелкого внука Крестной. Мальчишка тоже был виноват — живодерство — это не подвиг. Но Хромой всё-таки перегибал палку, наказывая мальца. Повезло, что Крестная ещё согласилась закрыть на это глаза и махнула рукой. Видимо, собственный внук ее тоже достал и особо разбираться в этом она не хотела.       Ральф припарковал старый мерседес и вышел из машины, направляясь к багажнику. На площадку возле дома уже сбежались любопытные зеваки. Хромой неприязненно поморщился и подошел ближе, помогая вытащить чемодан и сумки из багажника. — Чертовы Логи… Сейчас всему городу донесут. — зло выдохнул он. — Логи? — Ральф захлопнул багажник, закинув на себя сумку и посмотрел на парня. Тот сжал ручку его чемодана и поднял ещё одну сумку. — Местная информационная сеть… Хуже бабок на лавочках, уж поверьте мне. После Черепа… — Хромой вздохнул, покачал головой, да развернулся к подъезду. — После Черепа и вашего отъезда многое изменилось в городе.       Ральф кивнул. Глупо было полагать, что это было не так. Расческа был не тем городом, который бы любил стабильность. Он делился на несколько территорий, где у каждого был свой «правитель». Когда-то он был один, потом «трон» поделили Мавр с Черепом между собой, а что творилось сейчас… Ральф не хотел бы этого знать, но раз он вернулся сюда, то узнавать придется. — Порт захватили «Псы», — тем временем делился Хромой информацией уже поднимаясь на нужный этаж. Ральф молча следовал за ним. — Местная мафия, все в ошейниках и при стволах. Главарь у них Помпей — тот ещё урод. Кстати, заметили, как город «пополнел»? Часть пустыря обустроили «Крысы» в местный квартал «красных фонарей». Там Рыжий за всем следит и всё в лучших традициях: проституция, наркотики, алкоголь собственного производства. Под Слепым тоже собралась небольшая шайка, но у них всё чисто. Они туристическую зону отдыха в лесу открыли: охота, рыбалка, палаточный городок. — А что за информационная сеть? При Черепе такого не было. — Ральф достал ключи, вставив в замочную скважину и повернул в два оборота. — А это Птичье семя. Особняк Крестной, помните? Дом этот жуткий в три этажа с огромным садом? Его дедок внукам отписал вместе с огромной кучей денег, а те время не теряли. Логи — информационная сеть Стервятника. Он ей торгует, да и не только ей. Завладел наследством и открыл несколько казино. Слухи ходят, что наркотой и алкашкой «Крыс» спонсирует именно он. Да, и дела со «Псами» ведет.       Хромой ввалился в квартиру Ральфа следом за хозяином, кинул сумки, осмотрелся и достал сигареты, но тут же их убрал, стоило мужчине зыркнуть на него своим темным и мрачным взглядом. — А так… В основном ничего нового.       Одного этого «ничего нового» от Хромого было слишком много. Мужчина даже на секунду задумался стоит ли ему возвращаться на службу? Но назад сдавать поздно, документы о переводе уже одобрены и Старик ждет его с распростертыми объятиями. Шериф, бывший напарник, тоже активно написывает в ожидание, когда же Ральф проставится в честь своего возвращения.       Шериф был одним из первых, кому Ральф рассказал о своем возвращение. Старая крыса только встретить его не смогла, ему впаяли два дежурства подряд за какой-то мелкий косяк. А потом Ральф уже уведомил остальных из своей своеобразной стаи. Даже зловредный и правильный Гомер обрадовался новости, завел отдельную беседу, где он, Шериф и Ящер уже обсуждали, где можно отметить такое событие, а Душенька и Овца только щебетали о том, как они скучали. Ральфу всё-таки дали честь выбрать место из накиданных вариантов, но проставляться все равно придется за свой счет. — Ты что в пятницу делаешь? — спросил он Хромого, что всё ещё неловко топтался в коридоре. — Предлагаете отметить? — тут же оживился парень. — Да, в компании стариков и милых дам. — кивнул Ральф, доставая телефон и закидывая в их чат Хромого. — Тогда и Блондинку пригласите. Это новенькая… Ей сложновато влиться в коллектив.       Ральф усмехнулся, но кивнул. Судя по раскрасневшемуся Хромому, новенькая довольно симпатичная девушка. — Кстати, — внезапно начал Ральф, подняв глаза на парня, — Стервятник — это Рекс или Макс?       Хромой скривился, будто ему в глотку затолкали несколько долек лимона и попросили запить соевым соусом, но всё же он справился с эмоциями и неохотно ответил: — Рекс.       Неприязнь Хромого к старшему из близнецов была понятна Ральфу и вполне объяснима, вот только он думал, что парень уже вырос из этого детского сада, а видимо нет. Помнит всё ещё свою кошку, замученную мелким белобрысым чудовищем. Ральф тоже это помнит, ведь мальчишку из ямы, куда выкидывали всякий строительный мусор, вытаскивал он, попутно матеря Хромого. Тот тогда ходил под Черепом и вообще ничего не боялся, но от Ральфа все равно деру дал и несколько месяцев вел себя тихо, к внуку Крестной не цеплялся.       А теперь вот как всё повернулось. Теперь Рекс устрашающий Стервятник, а Хромой простой полицейский. Ральф, конечно, понадеялся, что мальчишка Крестной не настолько злопамятный и вряд ли бы мстил за свои детские обиды своему обидчику, но такой карьерный взлет Первого удивил. Он мысленно ставит себе отметочку как можно больше узнать о новом Рексе, да и вообще неплохо было бы встретится с Крестной. Дотошная старуха, хоть его и не любила, но всегда была вежливой и могла дать нужную информацию, особенно, когда речь заходила о её семье. Внуков она всё же любила и старалась защитить по-своему, чаще всего через Ральфа. В его лице женщина и нашла управу на своего старшего внука, правда Ральф уехал на долгие пять лет, когда мальчишке только стукнуло шестнадцать и какой он теперь только представит узнать.       Мужчина прошел на кухню, открыл форточку, впуская воздуха. Подоконник зарос пылью, в окнах нельзя было толком разглядеть небо, только свет, а кран с рядом находящейся раковиной поржавел. — Я это… Пойду тогда… — донеся голос парнишки и Ральф только кивнул, а потом опомнился и ответил: — Да, конечно, иди.       Ральф не чувствовал себя дома, но он так долго отсутствовал, что едва ли мог вспомнить эти старые желтые обои на стенах. Всё потому что он никогда и не жил в этой квартире, только приходил иногда ночевать, а потом снова на работу. Почти вся его жизнь состояла из этой работы. Теперь он вернулся и всё начнется заново: планерки, дежурства, патрули, допросы — всё то, что он когда-то оставил в надежде забыться.       Но так и не смог.       Годы за пределами Расчески сводили его медленно с ума.       Сначала он действительно старался начать жизнь с чистого листа, всё заново. Новая работа в охране, небольшой домик на краю города, маленький огород и даже попытки в отношения, но город не давал ему забыть. По ночам кошмары, множество смертей и кровь на его руках, а днём — витиеватые, неровные, размашистые буковки «Р» по всем стенам.       Будто кто-то отчаянно звал его обратно.       В надписях на стенах, полу, потолке не было ничего необычного для Ральфа. Он привык видеть подобное ещё со своей молодости. Первую загадку, которую он тогда заметил, будучи студентом, появилась прямо на его столе и никто, кроме него, её не видел. Потом подобные невидимые чужим глазам надписи стали появляться чаще, преследовали его своими знаками, но сколько он в них не вчитывался — получался один бред:       «Кистеперые рыбы вымерли не совсем»       «Ухожу тропой койотов»       «Тропа друидов. Почву перед собой ощупывай шестом.Ж.Т. по пятницам каждое полнолуние.»       Это потом до Ральфа дошло, что всё это определенный шифр, что даже в самой бредовой надписи мыслей и сути больше, чем в его же учебнике по истории. Казалось, это Расческа говорит с Ральфом, а он почему-то оказался единственным её слушателем.       О своей способности он никогда не распространялся, не хвастался, как многие его знакомые, поэтому и считался простым, по-своему нормальным и ничтожным в глазах других. Тот же Мавр, которого Ральф неоднократно прижимал к стене за грязные дела и всё пытался посадить, плевался и считал его жалким. Конечно, он так считал, ведь в отличии от зеленой нечести Первый не мог управлять водой и пшикать в морды врагам струйки из фонтана. Да и подкуривать от собственных пальцев, как Череп, Ральф не пытался.       Но Череп и его шайка уважали полицейского, считали своим и подлизывались иногда, вот только уцелело из этой шайки слишком мало людей. Седой, кажется, до сих пор реабилитацию в лечебнице проходит, а Ведьма всё ещё в трауре по своему возлюбленному.       Ральф вздохнул, замечая очередную витиеватую «Р» на стекле и отвернулся от окна.       Сначала уборка, готовка и разбор вещей, а потом всё остальное.

***

      Листва шумела на ветру. Ей вторили недавно вернувшиеся грачи где-то там меж деревьев, недалеко от дома журчал свои водные песни родник, громко квакнула лягушка, напугав своим голосом черноволосого юношу. Тот даже сигарету из рук выронил на клетчатый плед, тут же принялся стряхивать пепел в панике, поминая черта, и тушить не начавшее пламя. За ним забавно было наблюдать второму гостью на веранде небольшого охотничьего домика с зеленой черепичной крышей и гераньями на подоконниках. — Тут даже связь не ловит. — пожаловался брюнет своему собеседнику, когда остатки сигареты оказались на деревянном полу у носков красных кроссовок.       Лысый высокий мужчина, что стоял рядом, опираясь на перила веранды и медленно раскуривал самокрутку, ответил ему с легкой усмешкой, щуря кошачьи глаза: — А тут она и не нужна. Мешать будет легкому роману с природой. — голос его казался мягким, но глубоким с затаенной мудростью в каждом слове. — А роман точно будет легкий? — брюнет поднял на него взгляд полный сомнения, но встретившись с зелеными горящими глазами с вертикальным зрачком, быстро отвернулся, почувствовав себя неловко. — Погоду обещали теплую, а значит и роман будет приятный, Курильщик. — Самокрутку затушили в банке из-под сардин и обернулись, — Земля просохнет и начнется веселье, вот увидишь. Волк давно горит идеей ночлега под звездным небом и посиделок у костра. Дай ему шанс.       Курильщик только тяжело вздохнул от ответа Сфинкса, откидываясь на спинку инвалидного кресла. Его внеплановый отпуск не должен был пройти так, а тем более здесь. Но…       Но вот он сидит на веранде небольшого охотничьего дома палаточного лагеря Слепого назло своему парню Джину, ведет бессмысленные беседы со Сфинксом, а ещё совершенно не понимает, почему здесь чувствует себя свободнее, чем в городе, в квартире, которую они делят с Джи, с которым живут вместе четыре месяца и пытаются сохранить свои отношения, которые рушатся буквально на глазах из-за лишнего чиха. Точнее пытается только он, Эрик, которого Сфинкс и окрестил Курильщиком, а Джин только наблюдает за этими попытками и придирается по поводу и без.       Последней каплей стала его обувь. Треклятые новенькие алые кроссовочки на ногах парня были тем порывом ветра из-за которого и рухнуло терпения Эрика. Он молча собрал вещи, сморозил что-то об отпуске и старых знакомых, дабы не устраивать очередной скандал, и уже на остановке звонил Сфинксу с просьбой увести его подальше отсюда.       Мозгами Эрик понимал, что дело ни в нем и ни в кроссовках, а в том, что они с Джином слишком разные. Его парень идеальный хороший мальчик с отутюженным воротничком и безупречными манерами, который учится на юридическом. На его фоне Эрик, студент художественного факультета, выглядит беспризорником, хотя тоже из приличной и обеспеченной семьи!       Но собственная ущербность неприятно жгла в груди, разрасталась дырой и ныла. От этого в глазах щипало. Он поднял голову к чистому голубому небу и вдохнул слегка морозный воздух полной грудью.       Лес шумел, источал запах первой травы, влажной земли и ещё не до конца ушедших морозов. — Давай прогуляемся. — Сфинкс взялся за ручки инвалидного кресла, аккуратно спуская парня с веранды на землю.       Курильщик не спорил.       Он только по крепче сжал пальцами плед и опустил взгляд к сырой земле.       Они ехали медленно по знакомой тропинке. Курильщик понял сразу, куда они держать путь, вниз к небольшому озеру, где чаще всего гуляет Русалка и поет свои песни воде и всякой мошкаре.       Русалка красивая и удивительно-необычная. У неё длинные волосы почти до пяток, которые она убирает в косы и вплетает в них цветы, бусинки, цепочки, большие глаза окропленные светлыми ресницами, пухлые розовые губы, курносый нос и пара шрамов возле жабр на шеи.       Она открывает рот и ты замираешь, вслушиваясь в её чудный голос, улыбается и сердце твое наполняется радостью, а когда смеется — ты смеешься вместе с ней. Но стоит расстроить Русалку и тебе придется собирать собственные мозги по берегу. Её яростный крик способен на многое, поэтому местные не рискуют расстраивать девушку, некоторые, как Табаки, таскают ей всякий хлам в знак уважения и добрых намерений, да и для собственной безопасности в воде кристально чистого озера.       Курильщик запоздало вспомнил, что гребень, который он привез Русалке в подарок, остался в охотничьем домике, но возвращаться обратно не хотелось, тем более, Сфинкс уже вырулил на дорожку, которая уходила к берегу.       Русалка обнаруживается на месте совершенно голой, по колено в воде, но её это не смущает, а Курильщика даже очень. Под насмешливый кошачий взгляд Сфинкса он краснеет и отворачивается, закрывая глаза. Жмурится до ярких пятен перед глазами, понимая, что Русалке просто никто никогда не объяснял, что разгуливать голышом неправильно, ну, как минимум не воспитанно. Она здесь родилась, здесь росла и носа из леса почти не высовывала, даже с Сфинксом и его компашкой случайно познакомилась. Но за Сфинксом Русалка бы пошла куда угодно, даже, если бы это значило покинуть лес. Уж очень сильны были её чувства к нему.       Об этом Курильщику как-то обмолвился Табаки, расстроенный тем, что его старика променяли на молодую кошачью кровь, что не разглядела ненаглядная Русалочка его великолепия и предпочла ходить под ручку с их общим другом. Кажется, даже Слепой от этого расстроился, а вот Волк не унывал, наоборот много шутил по поводу женитьбы Сфинкса и получал за это подушкой от самого представителя лысых кошачьих.       Сфинкс на шутки Волка не обижался никогда. Волк был привычным шутом в их компании, но Курильщик подозревал, что тот хищник в овечьей шерсти, который только и стремится к званию вожака в стаи. — Такова уж суть оборотней, мой чудной друг, — твердил Табаки, наблюдая иногда вместе с Эриком безмолвную ругань Волка со Слепым, — Не могут в одной стаи ужиться два вожака. — Ну, так здесь, кроме них, больше оборотней же нет. Кем они руководить собираются? — непонимающе спрашивал он. Психология людей с животным благословением для него была загадка, ведь у самого Эрика способность была вообще из другой категории. — Вот дурашка! Но мы ведь не перестаем быть их стаей, семьей. — смеялся Табаки с его глупых для Шакала вопросов.       Может быть «семьей» они быть не перестают, но сам Эрик в эту стаю не вписывается. Хотя, он бы вообще ни в какую не вписался, даже с чистеньким без дара Джином, он смотрелся как корова рядом с королевой. Это расстраивало.       Своё признание Курильщик нашел в бумаге и в цветных карандашах, когда судьба свела его со свободолюбивым Леопардом, оттуда и открылась его способность оживлять свои творения, но гордиться ей не получалось, наверное, оттого что, кроме Леопарда, его никто не хвалил. Даже отец. — Открывай глаза. Я её одел. — голос Сфинкса вывел его из тягостных мыслей и Курильщик приоткрыл один глаза, повернув голову в сторону Русалки.       Убедившись, что на ней толстовка Сфинкса, что была ей чуть выше колена, он открыл оба глаза и облегченно выдохнул, тихо поздоровавшись: — Привет.       Русалка тоже улыбнулась, обняла за руку Сфинкса и ответила своим чарующим мелодичным голосом: — Мы рады тебя видеть. Очень скучали.       Курильщику захотелось засмеяться от этого «Мы», ведь Русалка говорила от лица всего палаточного городка, но загвоздка в том, что Эрик действительно в нём чужой. Не понятно только, почему его до сих пор здесь принимают, ведь обманывать себя тем, что он просто крестник Сфинкса, с каждым разом становится всё труднее и труднее. — Ты познакомил его уже с Черным? — Русалка перевела взгляд на своего возлюбленного, но её вопрос заставил Курильщика дрогнуть и тоже посмотреть на СФинкса.       Прозвище «Черный» было ему не знакомо. Неужели, их стая приняла ещё кого-то? Не то, чтобы их своеобразная странная семья была закрытым клубом неанонимных сумасшедших, но Курильщик как-то не замечал очереди присоединится к их разношерстной компании. Даже Рыжий и Стервятник, которых он иногда видел в гостях, не спешили входить в близкий круг, да и заявлялись только ради какого-то там сверхсекретного дела. Эрика в это не посвящали, да и если честно, он был очень благодарен, ведь ни Рыжий, ни, упаси Господь, Стервятник не были хорошими людьми. Один хозяйничал над борделями, другой держал в страхе весь город за что и получил прозвище «Монстр Расчески». Даже Псы не переходили ему дорогу, а зная самовлюбленного и придурошного Помпея, вполне могли.       Поэтому Эрик не стал скрывать любопытства, хотя знал, что вопросы его крестный не любил. — Кто такой Черный?       Сфинкс скривился, как от зубной боли, а затем тяжело вздохнул, произнося: — Будь уверен, Курильщик, вы поладите, как никто другой… Уж вы точно найдете общий язык, а если ещё сойдетесь, торжественно клянусь, что дам благословение.       Эрик обиженно фыркнул, отвернувшись от парочки, но Сфинкс заметил, как на его скулах появился еле заметный румянец.

***

      Конь наматывал круги вокруг дома уже как минимум пол часа. Услышанное не укладывалось в голове и по всем правилам информацию нужно было донести до остальных, но вот сам «слух» был настолько поразительный, а главное очень важный для их Папы, что Конь сразу поспешил к мрачному особняку на небольшом холме в части города, где правила когтистая лапа Стервятника.       Вот только заставить себя зайти и обо всём доложить он не мог, хотя понимал, что новость должна обрадовать Стервятника до такой степени, что тот бы расщедрился на всё, что угодно, дабы отблагодарить лога, приближенного к нему. Но с другой стороны, Папа пугал до смерти, особенно, когда был в скверном настроении, а в скверном настроении он был постоянно.       Конь ещё раз взглянул на особняк с богатым садом и тут вздрогнул, отпрыгнув назад, но споткнулся об корень дерева и упал на задницу. А всё из-за его тени, которая стала расти, пока из неё не вылез другой темный силуэт, чем-то напоминая Папу, только волосы у этой тени были короткими, до плеч, и часть из них была небрежно убрана в хвост.       А силуэт тем временем обрел материальный облик, превращаясь в светловолосого юношу с яркими хищными желтыми глазами.       Тень. Сомнений не было.       Тень хищно оскалился, облизнул губы, будто перед ним был не Конь, а самое вкусное блюдо во всем городе, и сделал шаг к нему, заставляя жертву подобраться. — Ну и чего мы тут разнюхиваем? — насмешливо поинтересовался братец Папы и в руке у него блеснул один из метательных ножей собственной коллекции. — М-мы н-не р-разнюхиваем! — запротестовал Конь, отползая подальше от чокнутого близнеца.       Тень был известен тем, что был преданным псом Папы, владельцем дара Теней, хорошим наемным убийцей и мастером метательных ножей. Красивый парень с острыми чертами лица, но со стервозным характером и с садистскими наклонностями. Конь даже жалел влюбленного до одури дурака Валета из Псов, что бегал за Тенью и клялся в вечной любви.       Как этого садиста вообще можно любить?! — Да ну? — Тень удивленно поднял светлые брови и наигранно похлопал глазками, строя из себя наивного дурачка. — А что же ты тут делаешь?       Уперевшись спиной в забор, Конь задрожал. Паскудная Тень развеселилась от этой картины ещё сильнее и провокационно повертел в руке метательный нож. Лезвие плавно прошлось между его длинными тонкими пальцами и пустило пару солнечных зайчиков от редких лучей солнца. — У меня информация для Папы! Важная!!! — Конь что было сил, набрал в грудь побольше воздуха, а затем крикнул, будто от этого зависела вся его жизнь: — Ральф в городе! Он вернулся!       Тень застыл, будто парализованный новостью, а затем тонкие светлые брови на красивом бледном лице нахмурились, а губы сжались в тонкую линию.       «Думает насколько это правда» — быстро расшифровал для себя Конь, потихоньку успокаиваясь. Теперь Тень его точно не тронет, а может даже сам доложит Папе и самому Коню не придется идти в особняк Стервятника.       Но надеждам Коня не суждено было сбыться. Он и моргнуть не успел, как чернота застелила глаза, а стоило ему как следует проморгаться, как небо, затянутое тучами сменилось на высокий потолок, а земля под задницей на алый ковер и деревянный пол.       В кабинете Папы были высокие окна, почти до потолка, все стены забрали себе массивные деревянные шкафы для книг, дубовый широкий письменный стол стоял почти по центру, удобное кожаное кресло, болотного цвета диван, что находился спиной к рабочему месту у камина, пара кресел у двери и огромное количество горшков с растениями, которые были буквально везде: на полу, на подоконнике, на шкафу, за диваном, на каминной полке, у камина. И только Льюис, любимый Папой кактус, одиноко стоял на столе.       Хозяин же этого помещения сидел за столом, закинув больную ногу на здоровую и сосредоточенно читал какие-то бумаги, то и дело поправляя очки на золотой цепочке. Рядом с ним Конь быстро распознал Куклу, которая держала несколько папок с документами, а по другую сторону от папы стоял Красавица, держа в руках поднос с чаем и чашками.       «Как бы он это добро не пролил на Папу» — мелькнуло в голове Коня.       Все знали о неуклюжести Красавицы, но не смотря на это Папа все равно держал его при себе и поручал дела по типу: «принеси-подай-завари чай». Смотреть на то, как Красавица радуется каждый раз, когда у него что-то получается сделать, действительно было приятно, но чаще всего ничего толкового он сделать не мог. — Что-то случилось? — голос Папы был основательно прокурен, но Конь ясно различил в нем усталость. — Р Первый вернулся. Логи принесли информацию. — будничным тоном сообщил Тень, будто сообщал прогноз погоды и тут же упал на одно из кресел. — Понятно… — выдохнул Папа, а потом…       Потом до него дошел смысл сказанных братом слов.       Такую яркую перемену в эмоциях Конь никогда не видел в лице Папы. Их Папа всегда был хладнокровен, а лицо его будто застыло в скучающе-надменной маске, но за краткое мгновение на бледном лике с черными кругами под глазами и тонкими стрелками появилось сразу несколько эмоции: удивление, понимание, радость, злость, восторг и какая-то ненормальная надежда, а в глазах появился маниакальный блеск исполненный чистого счастья.       Стервятник подскочил с кресла, Кукла отшатнулась в сторону, а Красавица тихо пискнул от испуга и всё-таки уронил поднос с сервизом и чаем.       Рефлексы Куклы помогли избежать их Папе Ожогов. Та моментально вытолкала из-за стола Стервятника и заставила уйти Красавицу от опасности, приняв все на себя.       Ей конечно от кипятка с её пластиковым телом вреда не будет, но белое платье с рюшами, которые так чательно выбирал Папа жалко, да и сервиз был довольно дорогим подарком контрабанды Помпея.       Но кажется самому Папе было сейчас не до сервиза.       Ведь Ральф действительно вернулся.       И теперь Рекс его не отпустит.