November boy

Это первое сентября для Лёвы уже давно не первое. Но в этот раз всё по-другому. Сейчас он выйдет из дома и пойдёт не в свою родную школу, а на остановку. Дождётся ветхий пазик и поедет до института. Лев теперь первокурсник. Вчера вечером он писал в общей беседе класса, что совсем не переживает о происходящих в жизни переменах. Собственно, данные слова и не считались бы ложью до сегодняшнего утра. Теперь уже студент, соскабливает себя с кровати под звуки раздражающего будильника на телефоне. Какой раз он клянется себе поменять мелодию, но забывает об этой идее через пару часов после пробуждения. Дома просыпаться он не любил. Парень жил под одной крышей с матерью-шизофреником-алкоголичкой и сестрёнкой. Младшую сестру он обожал, это самое доброе создание… Если не в мире вовсе, то хотя бы в мире Лёвы. Нет, пятилетняя девочка далеко не ангел, у неё свой стойкий характер, она частенько показывает язык и стоит в углу в садике, но в сложную минуту Полина оказывается рядом. Поля, наверное, единственный член семьи, который дорожит Львом. Вот и сейчас, подойдя к своему столу отключить будильник (Лев не держал телефон рядом с подушкой), он обнаружил маленькую открыточку. Лист из тетрадки парня, сложенный пополам. На «обложке» букет гладиолусов, которые обычно дарят учителям на праздник и одно единственное слово «УДАЧА!!!». Полька знала только это и слово и склонять его не умела. Ну вообще-то еще одно, но оно не совсем цензурное, поэтому девочка быстро огребла за него от воспитательницы и больше не употребляла. Маленький презент вызывает легкую улыбку на лице, парень решает не убирать открытку в шкаф над столом, а положить в нагрудный карман пиджака, в котором собирался идти. Они жили в самой обыкновенной пятиэтажке с картонными стенами. Настолько картонными, что через них пробивался даже запах. Если вы думаете, что сейчас его встретит запах маминых оладушек или яичницы, то глубоко ошибаетесь. Его встретил с порога комнаты привычный перегар и табачный едкий душок. Матушка как обычно где-то бродила целую ночь, вернулась под утро, закинула Полинку в садик и легла спать прямо в верхней одежде. Лёва не пылал к этой женщине особой любовью, но ссылаясь на сыновий долг стащил с неё обувь, кожаную куртку и укрыл пледом. Вместо «Спасибо» привычное недовольное мычание. Собственно, как и всегда. В ванной на него из зеркала смотрел какой-то больно потрепанный шатен. Несколько дней назад Рождественский был у парикмахера, но увы, после подушки его стрижка а-ля капрал Леви вся разметалась. Хорошо хоть голова чистая, он позаботился об этом с вечера. Завязав челку-шторку в небрежный хвост, он умылся ледяной водой, чтобы придти в себя. Далее, выдавил последние остатки зубной пасты, мысленно отмечая, что по возвращению домой, нужно будет купить новый тюбик, и сунул уже пожеванную щетку в рот. Когда сонливость отступила и шатен почувствовал себя собой, в мысли стал закрадываться неизвестный страх. Неприятный, который не кусается, а просто медленно разъедает внутри. Вся уверенность тает словно кубик сахара в кружке чая. Что-то внутри клокочет и пытается съесть парня изнутри, но он решительно делает вид, что все в порядке. «А если я не справлюсь?» «А вдруг я разочаруюсь?» «А вдруг группе не понравлюсь?» «Я там никого не знаю» «СТРАШНО.» С зубной щеткой во рту, он схватился за плоский живот. Вот эту свою особенность он не любил в себе, наверное, больше всего, когда в самый неподходящий момент от нервов начинал болеть живот. Лёва скрестил руки и положил себе на плечи, а потом стал похлопывать сначала одно плечо, потом другое. В спокойном темпе, прикрыв глаза, так он сосчитал до десяти и неприятное кручение вроде как прошло, но все равно накатывало новой волной. «Думать сегодня не надо» — решил первокурсник и все следующие утренние часы его уши и мысли были заняты любимыми песнями. Самые заедающие песенки заняли нервничающий мозг и своей простотой вытеснили сложные вопросы, которые крутились в голове несколько мгновений назад. Ритмично покачивая головой, он приготовил яичницу. Ритмично покачивая головой её съел. Ритмично покачивая головой, помыл посуду. Настроение сразу приподнялось и юноша поймал себя на мысли, что в какой-то момент даже пританцовывает. Но вот он надевает костюм, в котором был на выпускном и в случайном плейлисте попадается песня с этого самого последнего школьного вечера. В воспоминаниях проносится их медленный танец с той самой первой любовью с седьмого класса. И тут же в ответочку другое воспоминание, где он застаёт свою первую любовь с другим и его розовые очки бьются стёклами во внутрь. Песня мигом перелистывается и теперь на него из зеркала в коридоре смотрел настоящий краш. По другому это никак не обозвать. Лёва знал, что он симпатичный, но смазливой внешностью не пользовался. Теперь его каштановые волосы лежали как и подобает. А еще красиво блестели, потому что кто-то взял мамин гель для волос. Сегодня он сравнительно нормально поспал, целых пять часов, поэтому круги под карими глазами выделялись меньше, чем обычно. Да, сейчас он идет не на школьное первое сентября, но студенты же, наверное, на такой случай тоже приходят в костюмах? Зачем они тогда вообще нужны, если в школе ты чаще всего носишь толстовку, дай бог чистую, а костюм только на выпускной. Не практично. Тем более Лев заработал на этот костюм сам, имел полное право им хвастаться. *** В автобусе, разглядывая свои красные кеды, он понял, что слушать как-то стало нечего и вынул наушники. Для первого дня осени было как-то слишком жарко. Стоя в особо горячем пазике, парнишка очень пожалел о надетом пиджаке, но снимать его и показывать мокрую спину тоже не хотелось, поэтому пришлось запастись терпением и уже на улице проветриться. Как же много людей… Кстати, на кого же Лев поступает? Да он в целом был готов петь песню про юность в сапогах, но в последний момент дядя парнишки серьёзно поговорил с ним о его будущем и было принято решение всё-таки поступать. Именно так Лёва оказался на факультете журналистики… Не сказать, что он об этом мечтал днями и ночами, но тоже вполне неплохо, учитывая то, на какой балл Рождественский сдал экзамены. Первокурсники как стадо барашек толпились на площадке для проведения праздника на улице. По ярким табличкам, которые старшекурсники держали у себя над головой, Лёва нашел свой поток и приткнулся к кучке разношерстных людей. Стоит ли говорить, что люди на гуманитарных факультетах не от мира всего? Крашенные волосы, блестки на лице, обилие аксессуаров и завышенное самомнение — то, что отделяет филологов и журналистов от тех же физиков. Деталь, которая отличает журналистов и филологов друг от друга — это чрезмерная болтливость первых. Люди видятся первый раз в жизни, но судя по подслушанным разговорам, уже обсуждали как вместе сядут на лекции и как будут помогать друг другу с заданиями. Наивные. Лев поздоровался со всеми из вежливости, постоял на жуткой жаре минут десять. Парней тут немного и все слегка странноватые. Шатен допустил тот факт, что еще просто не знает лиц мужского пола достаточно хорошо, но слушать в восьмой раз анекдот про Чапаева желания особо не было. С шпионской аккуратностью и ловкостью он отделился от компашки и пошел куда-то на задний двор. За институтским зданием, в тени и прохладе, парень выдохнул. Большое количество людей напрягало. Он понимал, что скоро им придётся встречаться каждый день, но это будет чуть позже. Сейчас на него обстановка давила и требовала активного участия в разговорах. лев такое не любил. Резко захотелось вернуться на родной район и посидеть со своими на спинке лавочки, поставив ноги на сиденье деревянной страдалицы. Рука потянулась во внутренний карман пиджака и достала оттуда пачку чапмана и уставшую от жизни зажигалку. Также, рука наткнулась на открытку, которую нарисовала сестра. Её он затолкал подальше, как будто что-то жутко дорогое спрятал от чужих глаз. Зажигалка щелкает и искрит с характерным звуком, сигарета готова убивать лёгкие и уже во рту, но тут за спиной раздаётся вполне себе строгий мужской голос. — Молодой человек, Вы знак видели? — голос прозвучал настолько внезапно, что сигарету Лёва изо рта выпустил. Случайно. — Вы ещё и мусорить тут решили? Это ведь университетские стены! Прихватившись за сердце, скорее от неожиданности, чем от испуга, парень взглянул на своего «надзирателя». Высокий мужчина, на вид лет тридцать пять, тёмные, почти черные волосы в гладкой укладке на бок, светлые голубые глаза в строгом взоре и классический костюм тройка черного цвета. Как ему не жарко? Мужчина скрестил руки у груди, подойдя ближе к юноше. — Извините, а Вы кто? — Лёве, конечно, жаль, но не от всего сердца. Он присел, чтобы поднять сигарету и выбросить. Эх, всего две штучки в пачке осталось. У мужчины подёрнулась бровь. — Первокурсник. правильно понимаю? Ещё увидимся, значит. — старший кивнул на таличку «курить запрещено» и ушел в ту сторону, с которой парнишка сюда пришел. — Душнила ёбанный. — тяжко вздохнул Рождественский, не добро глянув в сторон уходящего. Сигарета отправилась в мусорку, а Лёва на линейку. *** Рождественский оказался в третьей группе потока и сейчас все двадцать пять человек с широко раскрытыми глазами искали аудиторию, где их должен был ждать куратор. Парень шел и тихо матерился. Неужели проводить было нельзя? Он ебёт где эта аудитория? Уже со злостью открывая дверь вроде бы правильной комнаты, он натыкается лоб в лоб со своим куратором. Светло-голубой и крайне строгий взор сразу встречается с фундуковой парой глаз. мужчина хмурится долю секунды, а потом переводит своё внимание на всю остальную группу. Куратор как-то неожиданно добреет и улыбаясь одними уголками губ, говорит: — Заблудились? Проходите, я вас уже заждался, — немного отстранившись к двери и рукой пригласив ребят, преподаватель пропустил своих первашей. Лёва тут же устремился за последний стол в небольшом помещении для практических занятий. Он не самоубийца, чтобы следующий кураторский час сидеть под обстрелом строгих взглядов в потенциальной близости с преподавателем античной литературы. Фамилия у него, конечно, странная. Кёнинг Павел Степанович Хотя Лёве грех глумиться над немецкой фамилией. Сам-то он — Рождественский. Сколько же колких замечаний в школе он слышал по поводу своей фамилии. Чаще всего от учителя литературы и русского языка. Не сказать, что Лев был паинькой, поэтому на очередном собрании (на котором мамы главного героя не было) педагог тяжко вздыхала и говорила, что лучше бы горе ученик брал пример со своего тёзки и наконец взялся за ум. Кураторский час мало чем отличался от классного. Разве что студаки выдали, да старосту избрали. Неудивительно, что в группе из двадцати пяти человек, где восемнадцать — это девушки и лишь семь — парни, староста была женского пола. Лёва её не особо запомнил, но в глаза бросались потрепанные от насыщенного дня каштановые кудри и очень небольшой рост. Где-то внутри парень понадеялся, что она адекватная и не будет слишком душить за посещаемость. В конце концов, он сам же за неё и проголосовал и как-то не хотелось разочаровываться в своем хоть и спонтанном, но всё же выборе. Замок на кожаной сумке слегка заело и она упорно не хотела закрываться. Лёва всё стоял и дёргал бедную молнию, а люди по окончании часа стали стремительно уходить из аудитории. И вот Рождественский остался один на один с Павлом Степановичем. Мужчина не торопил его, прекрасно понимая, что первокурсник и без того чувствует себя неловко. Он беспристрастно заглядывал в окно, теребя в массивных, но тонких руках с выступающими венами, крохотный ключик от аудитории. Пареньку стало в край неудобно задерживать куратора, поэтому он потащился открытой сумкой на выход, кидая робкое и низкое «до свидания». Но тут более бархатный голос его останавливает и первокурсник замирает в проходе, а из сумки вываливается студенческий билет и мешочек с чем-то металлическим и маленьким. Крышечки от энергетиков. Сколько их в этом пакетике — неизвестно, но пугал в принципе объём потребления опасного напитка. — Культурный человек не показывает содержимое своей сумки всему обществу, — прозвучало не язвительно. Наоборот, как-то даже в назидательном тоне. Брюнет подошел ближе и словно у первоклассника взял сумку и наладил замок. Стоило всего-то чуть сильнее прижать собачку. Бегунок застегнулся словно по маслу и парнишка присел на пол, чтобы подобрать упавшие вещи с пола. Он ожидал совсем не помощи. Было бы гораздо логичнее, если бы его сейчас пожурили за курение и удостоили еще парочкой едких и остроумных фразочек на этот счет, но нет. Павел Степанович просто помог. Просто так. — Спасибо, — слегка ошарашено кинул первокурсник и уже почти вышел, как в спину прозвучало. — Спасибо — говорят Богу, а мне достаточно — благодарю. Нет, он всё-таки ёбаный душнила