***
Sweet dreams are made of this. Сладкие мечты сделаны из этого. Who am I to disagree? Кто я, чтобы не согласиться? Я всегда знала, что люди непредсказуемы, а некоторые, в роде своём, достаточно глупы. Понятия сладостей у всех разные и ощущаются по разному тоже. Моя сладость ощущается как верёвка, лопата и яма, но кто скажет, что это плохо? Мои мысли путаются при одном лишь виде тебя, и никогда в этом не солгу. Разговоры про семью, романтику и любовь всегда казались мне чем-то далёким и несвойственным и это, пожалуй, действительно так. Но кружиться в вальсе со страстью и борьбой с тобою за главенство тяготило меня и поглощало, как паразит. I travel the world and the seven seas. Я езжу по всему миру и семи морям. Everybody's looking for something. Все что-то ищут. Я твёрдо знаю, что ты веришь мне, как никому другому. Веришь всем моим словам и слушаешь мою монотонную речь зачарованно. Невермор — это ужасающее место. Я сменила много областей в своей жизни за последние года и не видела ничего хуже, чем человеческий абсурд и нелепость. Мозг, который ограничен рамками, ищет себе наживу, как хищник. Однако ни один из них так и не смог догадаться, что охота не состоит из одного лишь страха и запугивания. Some of them want to use you, Некоторые хотят использовать тебя, Ты никогда не будешь полностью уверен в своих убеждениях, пока полностью не пройдёшь жизненный путь. Путь подобен цветам радуги: он разнообразен красками, и каждая из этих красок имеют своё собственное упоение. Эмоцию каждого цвета ты выбираешь сам. Они, словно гепарды, рвут друг друга в войне за существование. Но победит только тот, кого ты кормишь. Люди, не способные чувствовать что-то другое, кроме эгоизма, выбирают сторону садизма. И это нормально. Именно этого гепарда они кормят. Some of them want to get used by you. Кто-то хочет, чтобы использовали их. Но разве все такие? Нет, бывают и хуже. Есть люди отчаянные и огорчённые, обиженные до слёз. Им уже чужды понятия борьбы и силы. Единственное, что им остаётся — это попасть в лапы к индивидууму посильнее и подчиниться. Покориться, как маленькие дети покоряются родителям неосознанно, оставаясь без выбора. Однако у тех выбор был, но он тонкую грань имеет, которую легко оборвать. Как хорошо, моя малышка, что ты не такая. Some of them want to abuse you, Некоторые хотят оскорбить тебя, Будучи младше, я часто задумывалась о бесполезности окружающей предвзятости и тенденциозности. Каждый человек автоматически считает себя правым, и это, наверное, одно из самых главных качеств, характеризующее человечество. Оскорбления — это лишь одна из попыток выделиться, поднять авторитет и скрыть свою потенциальную безликость и бесхребетность. Бесконечные попытки доказать друг другу свою правоту заканчиваются войной. Ровно также, как это было и у нас. Some of them want to be abused. Кто-то желает быть оскорблённым. Я знаю, как ты не любишь жестокость. Не любишь делать больно и заставлять людей страдать. По ночам слышу твой плач от израдничества твоего возлюбенного. Это едиснственный случай, когда мне действительно тебя жаль. Люди, что я описала, совсем не похожи на тебя. Твоя душа невинно светится и озаряет светом проходящих мимо людей. И пускай на моём лице безразличие, под ней я искрываю уйму мыслей, затрагивающие только тебя и твои взаимоотношения. Я скрашу твоё одиночество, и не позволю ни одной осквернённой душе потушить твой огонёк. Я буду нежна с тобой, Инит.***
Инит вбегает в комнату, громко хлопая дверью, и даже не смотря в сторону Венсдей, падает на кровать лицом вниз. Она тихо всхлипывает в подушку, руками сжимает яркое постельное бельё. Иногда из её рта доносится мычание и жалобный скулёж, который она подавляет в себе. — Что случилось? — спрашивает Аддамс, встаёт со своего рабочего стола и направляется в сторону Инид. Она подходит к её кровати, после стоя над ней и смотрит надменно. Ожидает ответа от неё, но в ответ абсолютная тишина. Синклер совсем ничего не отвечает. Продолжает лицом в подушку упираться и скулить. Венсдей аккуратно садится на край кровати рядом с непривычно омрачившейся Инит и продолжает прожигать в её затылке дыру своим взглядом. — Да с каких пор ты интересуешься? — всё же обратила внимание на соседку Синклер. На руках приподнимается, меняя своё лежачее положение на сидячее и в ответ на Венсдей смотрит. Глаза заплаканные, опухшие и кажутся безжизненными. На долю секунды Аддамс почудилось, что от живой искренности Инит уже и вовсе ничего не осталось, и лишь тусклый невыразительный блеск в её глазах на свету, падающий на лицо из окна, дал понять, что блондинка не убита чёрствостью людей окончательно. — Ты будешь говорить? Венсдей, конечно, давить на Инит не хотела, но и оставлять её в чувстве безнадёжности не хотелось, поэтому и оставалось ждать от неё ответа, не смотря на паразитическую медлительность. А Синклер медлить вовсе не хотела, но ком в горле сглотнуть не удавалось. Такая честь со стороны Аддамс её настораживала и даже пугала, но бесконечное количество недосказанностей всё-же вынудили её. — Я хотела пойти на свидание с Аяксом, но он не пришёл, — голос невероятно дрожал, как и всё тело. Глаза снова наполнились пеленой слёз, а голова опустилась вниз. Венсдей положила свою бледную руку ей на колено, не свойственно себе нежно её поглаживает, и Инит зажмурилась, поджав губы и тыльной стороной ладони протирает скатывающуюся солёную дорожку с щеки, — Я ждала его целый час, но он так и появился, — слёзы градом полились с синих глаз, когда Инит тут же закрыла своё светлое лицо руками, уже громко плача и крича. Очередное напоминание о предательстве стало последним ударом для блондинки она, словно с цепи сорвавшвись, начала неистово сильно дёргать ногами, громко рычать и рвать своё постельное бельё, предварительно выпустив свои острые когти. Инит кричала что-то о несправеливости, о том, что устала терпеть этот эгоизм и безразличность. Синклер резко встаёт со своей кровати, истошно кричит, и крик этот до костей пронизывает, из самой души слышится и самому от него плохо становится. Она все свои любимые плюшевые игрушки рвёт на части, опустошая из них всю вату. Венсдей слышит это и не удивляется ни разу: она удивлена, что это не случилось раньше. И до того плохо становится, когда осознаёт, что в основу фундамента этого срыва и она своё начало положила. Вспоминает свой холод и отсранённость и невольно себя с теми тварями сравнивает. Аддамс уничтожала Инит, которую сейчас пытается спасти. Она так и не посмоторела в сторону блондинки; сидела к ней спиной и прислушивалась ко всем звукам сзади. И непонятно ей было, то ли она боится, то ли она винит себя полностью в произошедшем. Крик Синклер сзади стал хриплым и сиплым, а плакать она уже не могла: плачь напоминал отдышку и отдавался болью в грудной клетке. Инит садится на пол, закрыв лицо руками и пытается отдышаться, но тут же заикается, слыша свой хрип в груди. Её сердцебиение превысило норму, а конечности похолодели и дрожали, как на морозе. Венсдей тяжело вздохнула и наконец повернулась в сторону Синклер: сидит, как брошенный на улицу котёнок и спрятаться от смерти пытается. Аддамс подошла к ней и на колени рядом встала, всматривается и пытается язык её тела прочесть. Инид тяжело: тяжелее, чем кому либо сейчас. А ей человек рядом нужен; нужен кто то, кто успокоить её сможет. Венсдей обнимает её. Прижимает рукой её голову к своей груди, как дитя новорождённое и хриплое дыхание слышит. Ладонью её спину поглаживает, в шею целует и молчит. Говорить ничего не хотелось. Хотелось раствориться в Синклер и ни разу не пожалеть об этом. Разве это не называют влюблённостью? — Я устала плакать, Венс, — сказала Инит куда то в родную шею и никто не обратил внимание на звучание некогда живого и радостного голоса. Он был сорван. Звучал так, словно его обладатель кричал несколько лет без остановки и начал курить. Венсдей ничего не отвечала; гладила её по голове и спине, после в макушку целуя. Тело в её руках расслабилось полностью, а тихие всхлипы утихли. Синклер не спала, но полностью утопала в холодных руках соседки и находила в них своё успокоение. Ей казалось, что в руках этих её ничего не потревожит и что в руках этих она в безопасности. Аддамс с каждой минутой прижимала её к себе ещё сильнее и взгляд кидает на порванную игрушку плюшевого зайчика. Потрёпанного и убитого в клочья и тогда она поклялась себе, что на его месте никогда эта девочка не окажется. — Плачь, моя девочка плачь, — проговорила Венсдей, вдыхая аромат волос блондинки и не отрывая глаз от зайца, — Тебе совсем скоро станет легче. И Инит успокаивается окончательно: всхлипывает пару раз и наконец засыпает в её руках. Засыпает невероятно сладким и спокойным сном.***
Инит спала на своей кровати, свернувшись в комочек и тихо сопела, пока Венсдей разбирала порванные вчера игрушки. В мешок скидывала всю вату вчера вырванную и ошмётки пушистые. От половины игрушек остались только бесформенные куски, которые вскоре будут выброшенными. И пускай теперь в комнате блондинки стало на порядок меньше ужасных плюшевых животных, Венсдей теперь от этого легче не становилось. Хрупкое тело на кровати заёрзало и что то замычало. Аддамс повернулась в её сторону и слабо улыбнулась: её Синклер проснулась. Приподнималась на локтях, занимая полулежачее положение, и одной рукой глаза протирала.***
Находясь в Неверморе Аддамс многое переосмыслила и сильно разобралась в себе. Оказалось, что из бесчувственного камня можно стать любящим человеком, а из сторонника одиночества можно превратиться в влюблённого подростка, любящего чисто и чувственно. После нервного срыва соседки Венсдей думала всю ночь: о том, что могло бы её тревожить и доставить дискомфорт. Откуда у неё забота и ласка. Откуда в ней столько сочувствия и нежности по отношению к странной Инит. Даже поняла, почему так произошло. Инит, как бы то ни было, сильно отличалась от других; и дело было вовсе не в её чистоте. Эмпатия и забота по отношению к окружающему миру всю жизнь казалась Аддамс абсурдным и бесполезным занятием, от которого больше вреда, чем пользы. Люди злы, и вся доброта, в конечном итоге, выходит боком. Человечество может характеризовать только одно понятие: борьба. Борьба за власть, доминантность и их влияние на развитие общества. Но не только такая борьба может быть между людьми, которые, так или иначе, связаны между собой единой системой. Инит удалось показать Венсдей глубину и чувственность любого живого существа. Научила находить в каждой мелочи что то своё, живое и уникальное, чего нет ни в чём другом. Желание помочь каждому можно обосновать не только лживой манипуляцией ради авторитета, но и действительно открытостью и чистотой души. Может, именно по этой причине Венсдей и хотелось находится рядом с Инит: хотелось защитить такого человека, как она. Хотелось спасти тот редкий огонёк и не позволить никому осквернить её ещё больше. Не позволить убить в ней оставшуюся веру и любовь. Общество умирает, и общество само это поняло: война, наводнения, эпидемия, игил. Мир сошел с ума не только потому что люди натворили, а потому, что хорошие времена закончились и все хорошее тоже подошло к концу, остался только один хаос: отупление из-за современной техники, болезни, конец света и войны из-за политиков, которые рассудок потеряли. Аддамс всегда ощущала себя другой и не похожей на остальных и она бы солгала, если бы сказала, что не гордилась этим. Это доставляло ей чувство собственного превосходство. Она питалась непониманием и осуждением других людей. И от одной мысли, что Синклер смогла её поставить перед сомнением в собственных суждениях восхищало до невероятности. Инит хотелось рядом с собой держать; к ней тянуло, как магнитом и когда плохо становится, к ней хотелось прийти, словно она раны залечить сможет. А возможно, что так оно и было. Отношения — это последнее, о чём думала Аддамс, но смотря на Инит, в голове возникали противоположные мысли.***
— Я думаю, что с Аяксом всё покончено, — сказала Синклер и села на край кровати, смотря в пол. Венсдей только тяжело вздохнула от досады; Инит только проснулась, и первое, о чём она подумала — это вчерашнее негативное воспоминание. Конечно, объяснить это можно, но такой поникшей видеть её не хотелось, поэтому Адамс подошла к её постели и села на кровать рядом с ней. Сердце пробило несколько ударов перед тем, как глаза Инит снова заслезились. Лицо оставалось спокойным, будто она просто уставилась в одну точку и ни о чём не думала. Солёные дорожки стекали по её щекам, останавливаясь в районе уголков губ. Венсдей не сразу заметила это. Но услышав всхлип она медленно повернулась в сторону Синклер. И снова что то в грудной клетке душить начало, скулить невероятно. Она смотрела на её слёзы и мысленно завидовала: Венсдей не умеет плакать. Потеряла всякую возможность проявлять эмоции. Ощущала себя пустой бездонной дырой без чувств, окутанная таким же бездонным омутом. А так хотелось хоть раз зарыдать и уничтожить всё в этой комнате, как Инит вчера. — Не стоит плакать снова, — Аддамс взяла лицо блондинки в свои ладони, вытирая большими пальцами слёзы с щёк, — Он тебя больше не сможет обидеть. Синклер дрожала по прежнему, нервно пальцы перебрала и не решалась в глаза брюнетки посмотреть. Не привыкла она к такой нежности, не привыкла ощущать свой долг перед человеком. Но услуга ли это? — Почему ты вчера успокаивала меня? — смущённо спросила Инит, на секунду поднимает глаза и резко их вновь опускает, словно обожглась. Да, в Венсдей действительно что то поменялось и Синклер заметила это сразу, от чего насторожилась. В её глазах появилось что то живое и тёплое, похожее на… Сожаление? А разве Аддамс так умеет? — Инит, посмотри на меня, — Венсдей приблизилась ещё ближе, но Инит не отреагировала никак. Продолжала на руки свои смотреть, и юбку свою переминать, — Ну же, Инит. Инит сглотнула нервно, выдохнула и на Аддамс всё же взгляд подняла. Такая Венсдей её пугала; прежде её увидеть такой было невозможно, а здесь она сидит напротив и касается трепетно, словно спугнуть боится. А вероятно, всё именно так и было. — Я думаю, что я не равнодушна к тебе, — утвердила факт Венсдей и поставила в ступор блондинку напротив, — Я прониклась тобой. — Это признание в любви? — вопрос был однозначно риторическим, однако где-то в глубине хотелось верить, что это неудачная шутка. — Ты осознаешь больше, чем говоришь сейчас, — сказала Венсдей, усмехаясь себе под нос. У Синклер мысли были противоречивы: о Венсдей она не думала в таком плане. Инит никогда не позиционировала себя, как бисексуала, или того хуже, как лесбиянку, но и отвергать девушку напротив она не хотела. В этой ситуации было что то приятное и притягивающее, и эту мелочь хотелось расследовать и прочитать. Инит точно знала, что Венсдей на деле гораздо глубже, чем кажется; в ней гораздо больше загадок и тайн, которые хотелось все раскрыть и убедится в её честности. Но любовь понятие слишком тонкое и хрупкое, которое для людей весит немного больше, чем ничего: разбрасываются им направо и налево, не понимая его тяжесть и насколько эта фраза звучит громко для её слышащих. И Инит понимала всё — это было одно из её свойств. Она могла читать людей. И даже с Венсдей не ошиблась. — Но мы же девочки, так нельзя, — словно пытаясь переубедить, тараторила Синклер, — Венсдей, это грех. — Ты веришь в рай и уверена, что попадёшь туда, если будешь отвергать меня? — в открытую потешалась над ней Венсдей, точно зная, что Инит не может сказать такого. Инит врала. И на деле грехом эти отношения считать не смела. Но почему-то хотелось этот момент оттянуть, посмотреть в глаза Аддамс и прочитать в них недавно появившиеся эмоции. Понять, честна ли она. А может, она просто хочет вежливо оттолкнуть? Для Венсдей это было неизвестно, но в одном она была уверена: Инит легко влюбить в себя. И она сделает это, даже если потребуется время. В конце концов, всем нам гореть в аду. — А если рай придуман? — спросила брюнетка, соприкасаясь с Инит кончиками носа, — А если твой рай здесь, сидит сейчас рядом с тобой и говорит тебе это? Венсдей была одна из немногих, кто боялся Синклер причинить боль. Ведь Инит словно фея, маленькая, хрупкая и напоминала слепого котёнка. Стоит только один раз ей открыться, так она глаза закроет на все промахи и оправдает все твои ошибки. Не Венсдей ли раньше подвергла опасности пугливую Инит? Не она ли плевала на её чувства? И разве не Инит всё также продолжает с ней жить и считать другом, даже если она таковым не является. Но чёрт, как же рядом с Аддамс было тепло и приятно, что под сомнения все свои предрассудки оставить хотелось. Тем временем Венсдей губами к шее приблизилась, поцелуй оставляя. На бархатной коже мокрый след остаётся и прохлада его обдувает. От этого Инит только судорожно вздыхает и рукой по волосам Венсдей проводит. Блондинке хочется думать, что это правда так, что это и правда её персональный рай, что она может в неё влюбиться. Хочется дать ей прикоснуться к себе. — Я могу это сделать? — спрашивает брюнетка, а после ещё один поцелуй на шее оставляет, но на этот раз более трепетный и мягкий. Аддамс страшно боялась её принуждать, спугнуть и оттолкнуть от себя. Нельзя её трогать, нельзя. Перед Инит выбор стоял, но он был вовсе не тяжёлый. Тело больше не дрожало, оно полностью расслабилось и наконец поддалось касаниям пальцев на теле. Ладонь Венсдей уже под свитер яркий забралась и талию поглаживала, пока губы с шеей игрались. — Да. К чёрту этот рай. Аддамс ликует про себя, но в то же время и нервничает невольно: знает, что у Инит не было никого прежде, она совсем первая у неё. И гордо ей становится, лестно и хорошо. Венсдей знает, что на этот раз больно ей не будет. Инит аккуратно легла на кровать, ощущая под собой тёплый пушистый плед. Блондинка глаза закрыла, желая раствориться в этом моменте и стереть все воспоминания с Аяксом: она знает, что с Венсдей она в безопасности будет. Аддамс целует Инит в губы, проходясь языком по нижней губе. Синклер рот приоткрывает, и томно вздыхает, на ощущениях сосредотачивается. Венсдей языком в рот проникает, и находя чужой, ласкает его. Постепенно и к Инит уверенность в себе приходит и она неумело отвечает на него. Наконец Венсдей прекращает, перед этим охватывая нижнюю губу и оттягивая её. Она отстраняется и в последний раз оставляет мокрый поцелуй на губах, тем самым благодаря за доверие. Венсдей цепляет пальцами край свитера, и Инит приподнимается, чтобы та его сняла. Одежда куда-то в сторону отлетает, а горячий язык проходится по скуле и добирается до мочки уха: всасывает её и слабо кусает. Инит вся краснеет от таких грязных прелюдий и вздрагивает от каждого прикосновения. Колено Венсдей в промежность упирается, а внизу живота пожар горит и остановить его не хочется. Синклер неосознанно тазом двигать начинает и тереться о чужое колено. Только заметив, Аддамс колено убирает и усмехается. Садистка. Инит возмущённо скулит, но тут же замолкает, когда Аддамс нетерпеливо спускается ниже, оставляет засосы на шее и бархотную кожу игриво покусывает. Её дыхание приятно обжигает кожу и тело мурашками покрывается, когда язык проходится по ключице. Раствориться в её касаниях было легко, но сосредотачиваться на ощущениях было слишком тяжело. Чувство забытия обволакивало её с головой и она только глубже проникалась в своё подсознание: Что будет дальше? Может, у них что то получится? Инит с ума сходит; с каждой секундой пальцы приближаются всё ближе к ней и учащается дыхание: становится рваным и слишком резким. Больше всего щекотало осознание, что Венсдей уже сама на пределе. Кончиком языка стимулирует сосок, а с вторым пальцами играет, иногда щипая и массирует круговыми движениями. Щекотно. Рука Венсдей вниз ползёт, и даже юбку не снимает, только приподнимает её и массирует через ткань трусов пульсирующий клитор: влагу ощущает и смеётся про себя. Синклер губу закусывает и в пояснице прогибается, требуя больше. Навстречу ласкам раздвигает ноги ещё шире. Никогда она не была такой: такой мокрой и податливой. В руках соседки хотелось раствориться. Тёплый пушистый плед под телом казался облаками, а руки, гуляющие по телу тёплым ветром. Дорожка мокрых поцелуев шла всё ниже к лобку. На этот раз Инит не пришлось приподниматься: Венсдей сама юбку с нижнем бельём сняла и откинула. Блондинке не было страшно или стыдно. Её мысли были тревожны и паника обволакивала каждую частичку её мозга. Она совсем голая перед той, для которой она только недавно была не более, чем соседкой. И опять общепринятый вопрос в голове всплывает: А что же дальше с ними будет? Ноги она не сводила. В данный момент Аддамс она неизменно доверяла, словно была гарантия на то, что это не жалкая ложь. Венсдей взглядом её смущала: глаза еле открытые, и поцелуи оставляет на внутренней стороне бедра, проверяя этим действом Инит на прочность. Пламя внизу живота разгоралось с такой силой, что жгло. И терпеть не хотелось. Большой палец на клитор ложится и массирует чувственно. Аддамс взгляд на Инит изредка кидает; смотрит за всеми её эмоциями и ощущаниями и вывод делает, что ситуация хорошо к себе располагает (к слову, их двоих). Горячий язык кружится у входа, собирая всю влагу, а пальцы стимуляцию продолжает. С уст Инит первый стон доносится и по комнате разливается, как расплывается акварель по бумаге и ладони свои на грудь себе кладёт. Вскоре пальцы Венсдей с клитора к входу приближаются, и брюнетка вынуждена была пополняться, потянувшись к Синклер за поцелуем: она нависала над ней, пока два пальца собирают многочисленную влагу. Инит язык чувствовала, как сплетаются их языки и как сердце её бьётся сильнее с каждым разом. Она была в предвкушении, однако тело неосознанно напрягалось, Синклер и понятия не имела, чего ожидать. Венсдей отстранилась и прямо в губы блондинке дышала. Слышала её нервное дыхание и предполагала, как та боится. В тот момент она поклялась себе, что больно ей не сделает. Просто потому что сама боится потерять то хрупкое доверие, что между ними воцарилось спустя долгое время. Средний и безымянные пальцы медленно входят, от чего Инит голову откидывает, открывая для Венсдей место для мокрых поцелуев. Блондинка глаза жмурит и рот приоткрывает в немом стоне. Хотелось издать какой-то звук, но с грудной клетки слышалось только тяжёлое и быстрое дыхание. Больно ей не было, скорее необычно: ощущения между собой смешались и не напоминали ничего из тех, что ей пришлось когда либо испытывать. Пальцы внутри неё не двигались, оставались там и давали привыкнуть к новым ощущениям. Венсдей продолжала её лицо изучать и прочесть пыталась. Больше всего она боялась, что что-то не так сделала. Инит наконец глаза открыла и в голову пришло осознание, что происходит. Взор голубых глаз поднимает на брюнетку и видит тёмную пару глаз, чьи брови были нахмурены и на неё устремлены. Нарушать тишину не хотелось и она лишь коротко кивнула, дав ей понять, что всё хорошо. Пальцы начали медленно двигаться, от чего у Инит дыхание спёрло. Жадно воздух глотает и рукой в плечо Венсдей вцепилась. От чего-то Синклер тревожно было: ожидала, что больно станет. Аддамс пальцы внутри неё раздвигает и растягивает ранее нетронутые невинные стенки и протяжный стон под собой слышит. Движения не останавливает, шевелит медленно со всей нежностью, что у неё есть и изредка наклоняется, чтобы шею очередным поцелуем одарить. Большой палец снова на клитор ложится и водит по нему, от чего Инит полностью рассудок теряет. Вскоре нежные и медленные движения пальцев сменяются резкими и глубокими толчками. А Синклер это нравится, словно у неё за спиной был огромный опыт. Она стонет, протяжно и глубоко, а на глазах тонкая пелена слёз от получаемого удовольствия. Обе и подумать не могли, что Инид так быстро привыкнет. Поцелуи на шее и губах, толчки между ног и горячее дыхание брюнетки заставляло теряться в ощущениях и сжимать руку на плече Венсдей сильнее с каждой секундой. И мысль невольно возникает о том, что ранее это казалось чем-то страшным и ужасно болезненным. Ещё пара толчков и Инит кончает, чувствуя сильнейшую дрожь по всему телу и волну удовольствия, накрывающая всё тело. И Аддамс не останавливается, пальцы не вытаскивает и клитор стимулирует, пока тело от боли не задёргается. Венсдей ласки прекращает, лишь ладонью по животу вверх проводит и за щёку придерживает. Покрывает лицо поцелуями и в глаза смотрит. Инит улыбается ей, уставшая, полностью расслабленная и пытающаяся отдышаться. Это будет однозначно хорошее воспоминание. Инит на Венсдей смотрит и понять не может, что же в ней изменилось за такой короткий промежуток времени. А может, и вовсе не надо думать об этом. Она рядом ложится, и даже не обращает внимание на яркие цвета вокруг неё, не жалуется на то, как рядом Синклер мостится и к себе ближе прижимает; обнимает её и голову на плечо кладёт. Все разговоры о том, что это только что было они оставят на потом. Сейчас в голове не было мыслей, только голые былые воспоминания и Аддамс жалеет сильно, что сразу в блондинке свет не разглядела. А теперь она ощущает себя в клетке её рук. Чувствует комфорт и расположение к себе. Она вообще что то чувствует. И теперь они убеждены обе — это всё было не просто так. Так вот что значит чувствовать, Венсдей.