Spotless

Всё происходит как в каком-то третьесортном боевике — сумбурно, неубедительно и без особой логики. Ричард Касл погибает во время расследования убийства, ниточки от которого тянутся к бизнесмену Джеймсу Гейблу. Никто так и не сможет понять, что делал Касл в том районе среди ночи. Беккет, разумеется, винит во всём себя: если бы она не осталась ночевать у отца, если бы она не жаловалась Каслу, что устала от этого дела, если бы она не пропустила мимо ушей, что у Касла есть какая-то гениальная идея... Если бы только. Три выстрела. Одна пуля в спину, с приличного расстояния. Вторая в грудь — убийца перевернул ещё живого Касла носком ботинка, оставив грязный след на одежде. И третий — в голову. Контрольный выстрел, в котором уже не было необходимости. Работа профессионала. Это автоматически означает заказное убийство и большие деньги, но ни единой связи между смертью Касла и Джеймсом Гейблом найти так и не удаётся. Как и связи между Гейблом и изначальным убийством. Тупик. Джеймс Гейбл, широко улыбаясь красивой, как с рекламного постера, улыбкой, сочувственно разводит руками и издевательски желает удачи. Оба дела, так и не объединённые в одно, закрываются за неимением улик. Беккет пропадает на целую неделю, не отвечая на звонки и не появляясь ни дома, ни у отца, ни, тем более, у Каслов. Гейтс закрывает на это глаза. Эспозито уже готов начать искать её сам, когда Беккет неожиданно объявляется в участке и сразу же с головой уходит в работу. И все считают, что всё в порядке. Только не Эспозито. Он мог бы решить, что она справляется с горем. Он мог бы решить, что она постепенно войдёт в норму, — не сразу, конечно, но всё же. Однако что-то неуловимо меняется, и Эспозито интуитивно чувствует, что дело не только в смерти Касла. Что есть что-то ещё, и это очень нехорошее «что-то». — Беккет, поговори со мной, — он ловит её за руку, останавливая, и Беккет оглядывается на него с удивлением и затаённым напряжением. Он никогда раньше не видел у неё такого взгляда. Если не впоминать о том, как она втайне от всех шла по следу, оставленному в деле её матери мистером Смитом. Они стоят посреди опустевшего участка. На часах девять вечера, и все нормальные люди уже давно разошлись — кроме Эспо, которому незачем особо торопиться домой, и Беккет, остервенело перебирающей бумаги, которые, уверен Эспозито, вовсе не относятся к их текущему расследованию. — О чём, Хави? — спрашивает Беккет всё тем же напряжённым голосом, даже не пытаясь улыбнуться, и настороженно всматривается в его лицо. — Я же вижу, что с тобой что-то происходит, — Эспо старается говорить успокаивающим, мягким тоном, и, кажется, это действует. — Ты не хочешь говорить о Касле, я понимаю это. Но тебя гложет что-то ещё. Что это, Беккет? По её телу пробегает дрожь, и Эспозито чувствует это пальцами, всё ещё сжимающими её запястье. — Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. Довериться. Кейт? — он заглядывает ей в глаза, и Беккет неожиданно отворачивается, отнимая руку. Он послушно отпускает её, не пытаясь удержать, потому что откуда-то знает, что сейчас это не поможет. — Я знаю, Хави, — произносит Кейт наконец и снова поднимает на него взгляд. Её глаза блестят, словно от сдерживаемых слёз. Она решительно кивает и выдавливает из себя улыбку: — Я расскажу тебе всё. Но чуть позже. Она уходит, и, глядя ей в спину, Эспозито понимает, что всё намного хуже, чем он подозревал. Она действительно рассказывает ему всё. Проходит почти месяц. Они сидят в баре неподалёку от участка. Рабочий день почти привычно затянулся, и время уже позднее. Эспозито потягивает холодное пиво, Беккет возит по столешнице стаканом с виски. Её взгляд застыл в какой-то точке на дальнем конце их столика, глаза чуть сощурены. Эспозито знает этот взгляд: так она смотрит при задержании на подозреваемых, поверх ствола пистолета, раздумывая, стрелять или нет. Она делает глоток, снова ставит стакан на стол и начинает говорить как раз в тот момент, когда Эспозито уже думает, что она решила не стрелять. — Я работаю с Брекеном. Эспозито внимательно смотрит на неё, делает большой глоток пива и скупо кивает. — Почему? — Гейбл — его конкурент. Он постепенно подминает под себя организованную преступность. Ходят слухи, что он собирается идти в политику. — И Брекен боится столкнуться с ним в гонке за президентский пост? — Эспозито коротко смётся и качает головой. — Я бы посмотрел на это. — Брекен — меньшее зло, — хмуро говорит Беккет, глядя в свой стакан. — Он убийца и лицемерный ублюдок, но он действительно пытается сделать Нью-Йорк чище, подгребая всю грязь под себя. Гейблу же насрать на всё, кроме власти. И его люди убили Касла. — А люди Брекена убили твою мать, — возражает Эспозито, и это слишком грубо и жёстко с его стороны, но он готов повторить это снова. Беккет некоторое время молчит. Когда она заговаривает вновь, её голос звучит глухо: — Это было давно. Он не спрашивает, верит ли она в то, что говорит. Не спрашивает, что именно она делает для Брекена. Не спрашивает, какую информацию передала ему и что получила взамен. Не спрашивает, помогает ли это ей справиться с болью потери. И уж точно ему даже в голову не приходит спросить, в курсе ли Райан. Ему не место в этой истории. Эспозито уверен, что его напарник не меньше него хочет отомстить убийцам Касла, но Райан слишком уязвим. Хотя бы потому, что у него есть семья. В конце концов, они с Беккет были напарниками задолго до того, как Райан пришёл в их отдел. Он допивает пиво и некоторое время продолжает держать в руках пустой стакан. Сквозь стекло видны пальцы Беккет, сцепленные в замок на столешнице, и Эспозито почему-то не может отвести взгляд. Наконец он ставит стакан на стол и накрывает её пальцы ладонью. — Я с тобой. Беккет ничего не отвечает, просто смотрит ему в глаза, и уголки её губ чуть поддёргиваются в намёке на улыбку. Он идёт вместе с ней в следующий раз, когда она встречается с Брекеном. Молча стоит всю встречу у неё за спиной, не участвуя в разговоре и игнорируя любопытный взгляд сенатора. Он может понять Беккет. По крайней мере, честно пытается. Но Эспозито слишком хорошо помнит, как Локвуд топил Райана в ледяной воде и угрожал прострелить колено самому Эспо, если они не ответят на его вопросы. Он слишком хорошо помнит тяжесть гроба с телом капитана Монтгомери и звук выстрела, едва не отправившего на тот свет Беккет. Помнит, как выглядел Смит, чудом выживший после пыток Мэддокса, и всё равно настигнутый смертью уже в госпитале. Беккет мстит за Касла, принимая любую помощь из любых источников, и всё, что остаётся Эспозито, это проследить, чтобы источники тоже получили по заслугам. Когда они собираются, чтобы уйти, Брекен окликает Эспозито. Тот неохотно оборачивается, чтобы встретиться с ним взглядом. У сенатора Брекена серо-голубые глаза и доброжелательная улыбка, он выглядит именно так, как должен выглядеть современный политик: среднего возраста, среднего телосложения, с непримечательным, но располагающим к себе лицом. Человек, с которым большей части потенциальных избирателей так легко себя сравнить. — Вы настоящий друг, детектив Эспозито, — произносит он, и его голос источает выхолощенную уверенность. Эспо морщится. — Мы не на дебатах, сенатор. Приберегите красивые слова для другого случая. Улыбка Брекена остаётся прежней, но во взгляде промелькивает холодная сталь. Он делает шаг вперёд, приближаясь к Эспозито, и когда он снова начинает говорить, его вряд ли слышит кто-то, кроме Эспо. — Я знаю, что вы ненавидите меня. И боитесь, что, воспользовавшись моими ресурсами, детектив Беккет переступит грань. Я понимаю ваше беспокойство. Эспозито скептически хмыкает, но не перебивает. Ему становится интересно, к чему ведёт Брекен. — Беккет — блестящий полицейский. Подобные люди — это будущее нашей страны, будущее Нью-Йорка. Я уже запачкал руки, разгребая скопившееся дерьмо, но она должна остаться незапятнанной. — Сложно остаться незапятнанным, когда работаешь с ублюдками вроде вас, — спокойно замечает Эспозито и вежливо улыбается. Брекен, к его удивлению, улыбается в ответ. — Вы сами сказали, детектив: мы не на дебатах. Я просто предупреждаю вас: не дайте ей перешагнуть черту. Эспозито долго смотрит ему в глаза, затем пожимает плечами и ровно отвечает: — Я уж как-нибудь сам разберусь. Он разворачивается и идёт к нетерпеливо дожидающейся его Беккет. Она ни о чём не спрашивает, пока они идут к машине, припаркованной в двух кварталах от места встречи. Лишь когда Эспозито протягивает руку, чтобы открыть водительскую дверцу, Беккет перехватывает его запястье. — Я убью его сама. Пообещай мне это, Хави. — Брекена? — уточняет он, уже догадываясь, впрочем, о ком речь. Беккет нетерпеливо ведёт подбородком. — Гейбла. Пообещай, что не станешь меня останавливать. Эспозито вспоминает негромкий уверенный голос Брекена. Неужели сенатор говорил искренне? Но тут же одёргивает сам себя: Брекену просто невыгодна смерть Гейбла, это привлечёт к нему подозрения. — Посмотрим, Кейт, — отвечает Эспо и добавляет, замечая недоверие в её глазах: — Ещё слишком рано об этом думать. Он довозит её до дома. Беккет выходит из машины, желает ему доброй ночи и входит в подъезд. Её окна выходят на улицу, и Эспозито не уезжает, пока в них не вспыхивает свет. Эспозито почти тошнит, когда он листает дело, собранное на Гейбла. Половина из улик сфабрикована, включая большую часть свидетельских показаний; другая половина — компромат, любезно предоставленный сенатором Брекеном. Преступлений, в которых обвиняется Гейбл, хватит на несколько пожизненных сроков, но нигде не сказано и слова о его связи с убийством известного писателя Ричарда Касла. Эспозито невесело усмехается и, захлопнув папку, отбрасывает её в сторону. Они заключили сделку с дьяволом, что же удивляться тому, что завоёванная нечестным путём победа оказалась горька на вкус? Беккет приходит к нему сама. Звонок в дверь раздаётся среди ночи, но Эспозито не спит. Он вообще практически не спит в последнее время, просто не может заснуть, и почему-то не сомневается, что Беккет тоже терзает бессонница. Он не удивляется, увидев её на пороге. Он уже просто потерял способность удивляться, всё происходящее, каким бы неожиданным оно ни было, кажется ему совершенно закономерным и логичным. Эспозито пропускает её в квартиру, достаёт второй стакан и молча наливает ей виски. Стекло негромко звякает, когда их стаканы соприкасаются. Виски, выпитый залпом, обжигает горло, и когда Беккет целует его, ему кажется, что он просто делает ещё один глоток. Она задыхается, но не прерывает поцелуя, словно от него зависит сейчас её жизнь. Или обе их жизни. Эспозито торопливо расстёгивает на ней блузку и помогает стянуть с себя футболку. Она скользит пальцами по его обнажённому телу, чуть царапая ногтями, и Эспозито, грубо перехватив её за запястья, толкает к стоящему рядом дивану. Она падает на спину; он дёргает вниз молнию на её джинсах и стягивает их с неё. Беккет, обхватив его за шею, резко тянет на себя, чтобы снова поцеловать, и Эспозито упирается обеими руками в спинку дивана, чтобы не упасть. Ему плевать, правильно ли то, что они делают. Они уже давно не делают ничего, что можно было бы назвать правильным, так какая уже разница? Возможно, это просто последний шаг, который им остаётся совершить. Они целуются жадно; это вовсе не прорвавшаяся наружу страсть, которую они копили годами, вовсе нет. Просто привычный мир уходит из-под ног — уже ушёл, но они заметили это только теперь, когда исправить что-либо уже невозможно, и сил на то, чтобы сидеть и заливать ошибки алкоголем, больше не остаётся. Он ещё сохраняет остатки здравого смысла и поначалу двигается осторожно и плавно, стараясь не причинить боль. Но Беккет сама подгоняет его, обхватив ногами за талию, и Эспо срывается на резкие, грубые толчки — как можно глубже, до упора, вышибая остатки их общих на двоих тревожных мыслей, сомнений и сожалений. Беккет захлёбывается стонами и до крови впивается ногтями ему в спину, но не разжимает скрещенных ног и сама поддерживает заданный темп. Он кончает первым, но из последних сил продолжает толкаться в неё, пока она, содрогнувшись всем телом, не сжимается вокруг его члена, чтобы затем обмякнуть. Эспозито скатывается на пол и лежит неподвижно, тяжело дыша и глядя в потолок. Затем он поднимается и, не одеваясь, идёт в кухню. Он наливает себе стакан воды и выпивает одним глотком почти половину. Беккет, неслышно подойдя со спины, обнимает его одной рукой поперёк груди и второй отбирает стакан. Эспо разворачивается и убирает с её лица влажную от пота прядь волос. Её разгорячённое после секса тело прижимается к нему, и это ощущение возвращает ему давно утраченную уверенность в том, что всё будет хорошо. Он обнимает её и целует в пахнущие горькими травами волосы. Джеймса Гейбла арестовывают на следующий день. Судья отказывается назначить залог, и обвиняемый остаётся в заключении до первого заседания суда. До этого дня он, впрочем, не доживает. И Эспозито совершенно точно знает, что Беккет не имеет к этому никакого отношения. Ведь он обещал, что не позволит ей переступить черту. А с собственной совестью он как-нибудь разберётся.