Писательство — дело серьезное

Мойра Браун любила читать. Еще больше она любила сочинять собственные истории. Большую часть из того, что Мойра выплескивала на бумагу, приходилось безжалостно уничтожать. Как и любой начинающий писатель, Мойра находилась в поиске собственной литературной ниши. Это было нелегко, но Мойра никогда не унывала. Как-то раз в «Магазин на кратере» заглянула малютка Мэгги, приемная дочь Билли Крила. Она частенько приходила поглазеть на товары и поболтать. — Скучно, — пожаловалась Мэгги. — Играть не с кем, читать нечего… — А ты любишь читать? — оживилась Мойра. Девочка важно кивнула. — Сказки в особенности, — сказала она после непродолжительной паузы. Мойра решила сделать Мэгги подарок. Какой ребенок не мечтал сам очутиться в сказке? Малютка Мэгги и ее любимые плюшевые медвежата с легкостью перенеслись на страницы обгоревшей довоенной тетради. Мойра не стала ломать голову над именем героини. А вот сюжет… с сюжетом все оказалось намного сложнее. «В спальне сгущались сумерки. Плюшевый медвежонок, сидящий на прикроватном столике, пошевелился, будто на сквозняке. Мэгги знала, что никакого сквозняка в спальне нет, и ей стало не по себе. Она попыталась зажмуриться или накрыться одеялом с головой, но что-то ее останавливало. Медленно, очень медленно медвежонок развернулся к ней. Его пуговичные глазки мертвенно поблескивали в сумраке комнаты. — Давай дружить, — сказал он, слегка наклоняясь вперед. Плюшевое тельце медвежонка начало раскачиваться из стороны в сторону. — Давай дружить, давай дружить, давай дружить, — безостановочно повторял он…» Мэгги Крил запнулась. Голос ее подрагивал. Она решительно отложила тетрадь в сторону. — Мне страшно, — призналась она. — Я не думала, что про плюшевых медвежат можно написать что-то настолько жуткое. Жизнерадостная улыбка Мойры Браун превратилась в озадаченную. — Милая, ты же любишь сказки, — в легком недоумении произнесла Мойра. — Чего может бояться такая взрослая девочка? Мэгги что-то невнятно пискнула и выбежала из магазина. Мойра вздохнула. На кончиках пальцев она ощущала покалывание. Так было всегда, когда ее посещало вдохновение, и ей не терпелось выплеснуть эмоции на бумагу. Мойре очень хотелось что-нибудь написать, но что? Со сказками ничего не получилось. Быть может, она окажется талантливой в другом жанре? Уже утром следующего дня она продемонстрировала плоды ночных трудов Люси Вест, горячей поклоннице сентиментальных любовных романов. — Тебе должно понравиться, — убежденно произнесла Мойра, вручая Люси рукопись. «Антрацитовые глаза Эштона двигались по лицу Хэлли. Он хотел ласкать ее своим улыбающимся ртом. Она была так прекрасна! Ее блистательная голова, ее живительное тело, ее природная органика — все казалось притягательным. Эштон чувствовал страсть к Хэлли, их влекло друг к другу, словно они были двумя парами трусов, постиранных без антистатика. Всего за пару месяцев Эштон влюбился в Хэлли с первого взгляда. Чем больше Хэлли глядела на Эштона, тем слабее делались ее ноги. Между ними расходилась влажная пульсация, будто от мяча, брошенного в воду. Хэлли просветленно поглядела на счастливое, усатое тело Эштона и прошептала: — Поцелуй меня! Эштон не мог ошибиться. Он точно знал, где находились губы Хэлли». Выражение лица Люси Вест оказалось красноречивее слов. Мойра не сдавалась. Сказки и любовные романы остались в прошлом. В прекрасном настоящем Мойра решила освоить серьезную литературу. Кому нужна развлекательная беллетристика, если можно написать воистину гениальный роман? Заперев магазин, чтобы случайные покупатели не отвлекали от мыслей, Мойра с головой погрузилась в творческий процесс. «Старик смотрел на кусок сыра. Сыр затягивал и поглощал. Он разговаривал со стариком. Каждой молочнокислой бактерией своего аморфного тела. Они вопили. О свободе. О том, чего никогда не смогут добиться. — Мы узники. Мы никогда не покинем нашей лактозной тюрьмы. Но ты, ты свободен! Лети как птица. Расправь свои крылья, точно радтаракан надкрыльники, и лети! Туда, где нет боли и страдания. Ты не стар. О, нет, ты не стар». — Я ничего не понял, — простодушно сказал Харя, почесывая плешивый затылок. — Что это было? — Сияние и игра модерна с постмодерном, — торжественно произнесла Мойра. — Старик, кусок сыра… Слушай, Мойра, такое никто читать не станет, понимаешь? Вот если бы ты написала что-нибудь полезное, например, как спереть продукты из Супер-Марта и пережить встречу с рейдерами, то другое дело. — А ведь и правда, — воодушевилась Мойра. — Как я раньше до этого не додумалась? Напишу-ка я руководство по выживанию на пустошах. — Найди сначала дурака, который бы согласился испытать все на собственной шкуре. Не смотри на меня, я — пас. Мойра зажмурилась в предвкушении. Ее посетило очень знакомое чувство — кончики пальцев зудели. Тем временем, увязая по щиколотку в песке, к воротам Мегатонны приблизился молодой парень. На нем был надет испачканный кровью синий комбинезон с желтыми цифрами 101. Мойра Браун никогда не могла похвастаться чутьем, но в этот раз оно не подвело.