— That was nothing but a fiend.
Элис поднялась по лестнице и остановилась возле двери. Пальцы сами собой сжали ключи, костяшки побелели. Она вставила ключ в замочную скважину и аккуратно повернула его. На пороге стояла традиционная японская обувь. И сердце куда-то обречённо провалилось. Она быстро стянула с себя ботинки, повесила куртку и сделала шаг в сторону комнаты. За спиной раздалось тихое покашливание. Элис замерла. А сердце противно сжалось. — Даже не поздороваешься? — сухо спросил Фукудзава. — Здравствуйте, Фукудзава-сан, — тихо сказала девушка, глядя прямо перед собой. — В глаза смотри. Она медленно повернулась и посмотрела прямо в лицо Юкичи. Он смерил её презрительным взглядом, который Элис так ненавидела. — Ты была на курсах по географии? — Они в субботу. Снова молчание. Ей нестерпимо хотелось уйти, но она не могла сделать и шагу. Фукудзава же продолжал смотреть на неё своими рыбьими глазами. Вопрос сам собой пытался сорваться с уст: «Я пойду?». Но губы не размыкались, не давая совершить ошибку. — Иди, — обронил Юкичи. Элис молча развернулась и ушла в свою комнату. Закрыв дверь, она села за стол и, поставив на него локти, подпёрла голову руками. До безумия хотелось есть, но идти на кухню было себе дороже. Она смотрела на стол, гипнотизируя его поверхность. Смотрела и смотрела, пока не поняла, что потеряла счёт времени. Надо было делать уроки. Девушка достала из портфеля тетрадки и принялась делать домашнее задание, стараясь ни о чём не думать. Но по спине бежали мурашки, когда она понимала, что сидит спиной к двери. Нужно было спасаться. И она достала наушники. Музыка.* * *
Элис размяла пальцы, улыбаясь. Подушечками аккуратно провела по глянцевой поверхности гитары. Новенькая, электронная… Красотка… — Ты ведь уже настроила её? Попробуешь? — улыбнулся Мори, прислонившийся к косяку. Девушка благодарно взглянула на него. — Конечно! Она прикоснулась к струнам, взяла медиатор и встала в нужную позицию. Ноты вспомнились сами собой, всплыли не в памяти, но в пальцах. Элис поудобнее перехватила гитару и начала играть. Музыка. Музыка поглотила её полностью. Пальцы сами зажимали нужные струны, медиатор ходил туда-сюда, а она не обращала на это внимание. Забыла про всё, только играла и играла, просто улетая куда-то далеко. И уже не было кабинета главы Портовой Мафии, не было ни её, ни её тела. Только голос, напевающий давно знакомую песню, и музыка, льющаяся из гитары. Её наполняло что-то огромное и сильное. Внутри взрывались фейерверки, и хотелось, чтобы о них узнали все. Тело само начало подпрыгивать, словно она пыталась взлететь. А Элис уже летела — далеко-далеко, где-то там, где существовала только музыка. Она вела её куда-то, заставляя забывать обо всём. И голос пел, тоже ведя Элис сквозь слова в их сокровенный смысл. Слова — только обозначения. В голове, в музыке были образы, нереальные и совершенно прекрасные, которые могла видеть только Элис. Чудесный мир, созданный ею для неё же. Только её мир. Она прекратила играть и со счастливым блеском в глазах посмотрела на Мори. Чувства переполняли её, и хотелось как-нибудь выразить их. Жаль, песня уже закончилась. — Это прекрасно! Такое звучание, такие струны! Она очень удобная, и играть на ней — просто супер! — затараторила Элис, крепко обнимая гитару. — Ах, спасибо, спасибо! Она чудесна! — Я рад, что тебе понравилось, — рассмеялся Огай. — Надеюсь, она поможет тебе создать твою музыку. Элис с невыносимой нежностью посмотрела на Мори. Ему была далека музыка, которой она наслаждалась. Огай любил классику и слушал только такие произведения, на слух воспринимал лишь скрипку, которая плавно вела мелодию. Элис любила рок, панк-рок, эмо-рок — всё, в чём не было никакой нежной мелодии, в чём были только крепкие барабаны и сильные гитары, орущие о своих чувствах. Они были разными. И тем не менее Мори подарил ей эту гитару, потому что знал, что ей это понравится. Элис не сдержалась, отложила гитару и кинулась ему на шею. Огай обнял её как всегда неловко и аккуратно, словно боялся сломать её. А девушка, крепко обняв его, принялась горячо шептать: — Спасибо, спасибо! Спасибо тебе, папа!* * *
Закрыв последнюю тетрадь, Элис откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Уже стемнело, музыка в плейлисте играла по второму или даже по третьему кругу. А в квартире всё ещё тихо. Мори не пришёл. Чем он занимается? Пришли новые отчёты? Или опять какие-то проблемы с поставками товара? А может, очередные разборки с мелкими бандами? Элис не знала, да и не хотела знать. Ей лишь хотелось, чтобы Огай пришёл сегодня домой. Чтобы можно было выйти, встретить его и знать, что хотя бы теперь она будет в безопасности. Не наедине с Серебряным Волком, который, как оказалось, вполне оправдывает своё пошлое прозвище. Есть хотелось так сильно, что уже в голове гудело. Элис поднялась с кресла и направилась к двери. Но в тот самый момент, когда она хотела выйти в коридор, послышались шаги. Девушка замерла, расширенными глазами глядя перед собой. Шаги приближались. «Пройди мимо, пройди мимо, пройди мимо», — засело в голове. Навязчивая мысль. И как хотелось, чтобы она сбылась! Фукудзава прошел мимо комнаты. Шаги стихли в их с Мори спальне. Сердце снова забилось в привычном ритме. Элис едва не стало плохо от облегчения, но она взяла себя в руки и вышла в коридор. Тихо скользнув мимо выхода, она оказалась на кухне и стала искать, что можно было бы перехватить. В холодильнике обнаружился рис. Девушка поставила его в микроволновку, потом принялась искать имбирь или хотя бы ещё что-то. С окна послышалось тихое мяуканье. Элис, не ожидавшая этого, подпрыгнула и выронила тарелку. Руки взмахнули в воздухе в тщетной попытке подхватить утварь, но было поздно. Хрупкий фарфор разбился о плитки с громким звоном. Девушка замерла, глядя на осколки под ногами. С подоконника спрыгнула кошка и прошла куда-то в коридор. Одна из бесконечных питомиц Фукудзавы, ставших населять их дом с момента переезда Юкичи к ним. — Ты разбила тарелку? — услышала Элис сухой голос. До ужаса хотелось убежать. Просто сорваться с места, выскочить в окно и оказаться на улице. А дальше бежать и бежать, только бы не слышать Фукудзаву и не видеть его. Но она могла только кивнуть. Сухие пальцы подняли её голову за подбородок. Она успела заметить рыбьи глаза, смотрящие на неё с откровенным презрением. А потом щёку что-то опалило, и в глазах помутнело. Элис прижала ладонь к месту удара. — Откуда у тебя руки растут? Лучше б вообще не начинала хозяйничать тут. Не твоя это квартира, чтоб делать тут что-то. — Но и не твоя тоже, — прошептала она. Вторая пощечина, от которой захотелось закричать. Не столько больно, сколько унизительно. Но Элис опять промолчала. — Приберись тут. И он ушёл. А у Элис в груди снова закипели слёзы. Она проглотила их, наклонилась и начала осторожно собирать осколки.* * *
Ужин. Она посмотрела в тарелку и увидела рядом с мясом тушёные овощи. Они выглядели так, словно их как минимум несколько раз поваляли на земле, а потом по ним дважды проехались машины. На вкус они походили на какие-то склизкие щупальца морских гадов — это Элис точно знала. От них шёл такой противный запах, что её невольно начало тошнить. Руки сами поднялись, чтобы отодвинуть тарелку. Но Мори вовремя заметил это. — Ой, откуда у тебя тут овощи? Ты ведь не любишь их, — Огай взял её тарелку и понёс в сторону кухонного стола, чтобы убрать всё лишнее в контейнер. — Постой, — Фукудзава перехватил его за рукав. — Овощи — это довольно полезно. Пусть ест. — Элис не ест овощи. Правда, солнышко? — Мори улыбнулся, взглянув на девочку. Она благодарно посмотрела на него в ответ. — Ничего. Пусть ест. Ей это не повредит, — отрезал Фукудзава. Смотрел он при этом исключительно на Элис, как будто приказывал ей. В глазах Элис появился такой страх, что Огай сдался. Он аккуратно высвободился из хватки Юкичи и понёс тарелку дальше на кухню. — Нет никакого смысла есть то, что не нравится, даже если это полезно, — пояснил он, складывая овощи в контейнер. — Тогда никакой пользы и не будет. Верно, Эли? — Да, — она улыбнулась, радуясь, что ей не пришлось запихивать в себя противные тушёные овощи. Она не знала, что впереди будет ещё много ужинов. Но уже без Мори. С Фукудзавой и ненавистными овощами.* * *
На языке навязчиво вертелась мелодия. Элис достала из ящика тетрадь с нотами и открыла на новой странице. Она уже несколько дней ловила эту песню, но никак не могла поймать её. А вот теперь, кажется, час настал. Когда Мори нет рядом, когда она совершенно одна, когда ей страшно и грустно. Рука сама записывала ноты. Девушка пропевала их, потом зачёркивала и писала другие. Спустя пару минут на место вдохновению пришло отчаяние. Нет, всё не то! Не так это должно звучать! Элис писала мелодию, но не понимала, как сделать так, чтобы она была той, которую она слышит. Нужно больше звука! Больше скачков, больше…! чего? Слёз, обиды, одиночества? Элис в отчаянии откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Неожиданно её телефон зазвонил, оповещая о входящем видео-звонке. Девушка села и посмотрела на контакт. «Алекс». Улыбнувшись, она взяла трубку и поставила телефон так, чтобы её было видно. — Привет, — сказала она по-английски. Алекс был её парнем. Они познакомились в Англии, когда Мори брал её с собой в очередную командировку. Алекс был сыном одного из друзей Огая, и они с Элис быстро сплелись. Поначалу это была просто дружба, но со временем они стали встречаться. Элис и вправду любила этого весёлого парня, который умел её слушать и мог поддержать. А он любил её — девушку, которая могла увести его далеко-далеко, подальше от осточертевшего ему города. — Хай! — Алекс радостно улыбнулся ей, и его яркие синие глаза сверкнули весёлой искрой. — Чем занимаешься? — Да так. Пытаюсь написать хоть что-то, — криво усмехнулась Элис. — О, сыграешь? Или у тебя дома кто-то есть? Он явно догадывался, что происходило в жизни девушки, хотя она никогда не говорила ему об этом. Элис пожала плечами, потом встала и выглянула в коридор. Кимоно Фукудзавы пропало — видимо, он вышел на улицу, а она не услышала. При Юкичи нельзя было играть. Он просто не переносил любые звуки из спальни Элис, поэтому мгновенно появлялся на пороге и приказывал прекратить. Однажды девушке очень хотелось дописать песню, и она отказалась. За что и поплатилась. Элис вздрогнула, прогоняя воспоминания, и вернулась к камере. Алекс тоже ненадолго пропал из кадра, но появился, когда услышал, что она подошла. — Могу сыграть, — кивнула девушка. Она достала подаренную Мори гитару и быстро настроила её. Алекс с лёгкой улыбкой слушал, как Элис занимается настройкой. Увидев это, девушка показала ему язык: — Это тебе не на барабанах играть! — Эй, на барабанах, между прочим, даже сложнее! — возмутился парень. Алекс играл на барабанах, притом играл довольно хорошо. Элис даже написала одну песню вместе с ним. Музыка была простоватой, а слова — довольно наивными, но девушка гордилась своей первой коллаборацией с настоящим барабанщиком. Алексу же песня ужасно понравилась, и он постоянно слушал её в своих наушниках. Или играл барабанное соло, напевая слова и заставляя Элис смущаться. Она глубоко вздохнула, а потом заиграла. Несколько нот, пара поправок — и вдруг мелодия пошла сама собой. Она лилась из струн, рождалась в комнате и, отскакивая от стен, стремилась дальше. Но Элис даже не удивилась этому. Она была вся поглощена игрой. — Вау! Это прекрасно, чёрт возьми! — Алекс зааплодировал, когда Элис закончила свой уже написанный отрывок. — Спасибо. Но мне всё равно кажется, что она звучит как-то… не так, — девушка задумчиво постучала медиатором по столу. Алекс тоже задумался, потом поднялся и переставил телефон так, чтобы была видна барабанная установка в комнате. Он сел на стул, взял палочки и размялся, откидывая с лица уже отросшие каштановые пряди волос. — Сыграй-ка ещё раз, — попросил он. У Элис забилось сердце. Неужели Алекс снова поможет ей в написании песни? После того раза она никогда не предлагала ему заняться этим вновь. Почему-то всегда думала, что ему тогда не понравилось. Творить вместе довольно сложно — но результат того стоит. И ей хотелось бы вновь написать с ним песню. Просто погрузиться в мир творчества, забыть обо всём на свете и лишь слушать музыку. Разделить радость создания какой-то удивительной вещи с Алексом, провести его через своё воображение и увидеть его мысли по поводу композиции. Оказаться в том далёком мире только с ним вдвоём, подальше от всего остального и просто творить. — Д-да, сейчас. Элис снова принялась наигрывать мелодию, и вдруг Алекс тоже присоединился к ней. Небольшой лёгкий ритм, потом уже более сложные пассажи. Девушка завороженно слушала, как он старается сделать свою партию сложнее и более подходящей для её игры. Сама играла столько раз, сколько он просил, и всё слушала и слушала. Они пропали из этого мира. Погрузились в мир музыки, который был доступен лишь им одним. Алекс поминутно останавливался и советовался с Элис. Посередине их занятия он забыл старую партию, и девушка потребовала, чтобы он записал свою игру. Пришлось парню бегать и искать тетрадку, пока Элис сочиняла мелодию дальше. Потом Алекс долго искал ручку, но нашёл карандаш, который слегка погрызла собака. У девушки это вызвало лёгкую улыбку. И снова они играли и сочиняли, пытались придумать, как сделать звучание лучше, как должна пойти мелодия. И каждый из них в душе размышлял, какие чувства он хочет вложить в эту песню. В какой-то момент Элис испугалась, что музыка выходит слишком нежной и какой-то светлой. Но Алекс, словно прочтя её мысли, вложил больше экспрессии в игру, исправил пару тактов, потом посоветовал ей повести мелодию в другой тональности в нужный момент. Элис послушалась его, а потом снова играла — до боли в пальцах левой руки, до скованных судорогой пальцев правой, в которой, кажется, навечно застрял медиатор, до подрагивающих мышц рук, державших гитару в одном положении. — Ну, финальный раз на сегодня, — сказал Алекс, поднимая палочки. Он тоже жутко устал, и даже сквозь экран и видео-звонок Элис видела, как по виску у него бежит капля пота. — Ладно. Они заиграли вместе. Алекс, к сожалению, иногда запаздывал, потому что видео-связь тормозила, но в целом и в общем звучало довольно неплохо. Элис поймала себя на мысли, что не может сдержать улыбку до ушей, слушая созданную песню. — Чёрт, прекрасно! — парень схватил телефон и с весёлой улыбкой посмотрел на девушку. — Скажи, хорошо вышло! — Вот бы видео-связь не тормозила так часто — было бы вообще идеально! — улыбнулась она в ответ, садясь за стол и глядя в свой экран. — Как насчёт обмена записью? Мы могли бы сыграть у себя, слушая запись другого, — предложил Алекс. — Чудесная идея. Как запишу — пришлю тебе, — пообещала Элис. — Но взамен я жду твою. — Идёт, солнце! — хмыкнул парень. Где-то далеко у него послышались голоса. — Ой, меня зовут! Я перезвоню, хорошо? Целую! — Целую, — Элис прикоснулась к экрану. Алекс просто подмигнул ей и нажал кнопку отключения. Картинка пропала прямо под подушечками пальцев. Девушка какое-то время сидела, глядя в тёмный экран. Потом она сунула телефон в карман и подошла к гитаре. До ужаса хотелось сыграть готовую песню. Элис осторожно выглянула в коридор, чтобы удостовериться, что Фукудзава ещё не пришёл. Вернувшись обратно к инструменту, девушка взяла его в руки и стала тихонько наигрывать мелодию. Мысли ушли далеко, пропали из этого мира и опять оказались в ином, в котором они только что были вместе с Алексом. И было так прекрасно просто забыть о своих проблемах, об отношениях с Юкичи, о том, что Мори опять нет дома. Забыть обо всём и просто играть. Песня лилась из гитары — на сей раз не зло и отчаянно, а грустно и с какой-то безысходностью. Оказывается, от громкости тоже много чего зависит. Элис усмехнулась, продолжая нежно касаться струн. Нет, не такого звучания ей хотелось. Ей хотелось кричать эту песню, выкрикивать её, надеясь, что этот, реальный мир наконец услышит её. Она вскочила и заиграла заново — громко, со вкусом, как-то отчаянно-весело. Словно бросала вызов всему свету, всем людям, которые сейчас тихо-мирно жили в своих уютных домиках, не подозревая о том, что происходит у Элис на душе. Эгоистичное желание овладело ею. Захотелось орать так, чтобы каждый слышал, как тошно ей жить в этом доме, в этом мире. Как хочется убежать куда-нибудь далеко вместе с парнем, который живёт на другом конце планеты, и просто забыть обо всём и обо всех. Она слишком увлеклась, и это было колоссальной ошибкой. Громкая музыка перекрыла звук опасных шагов. И уже через минуту дверь в её комнату распахнулась. Элис вздрогнула, мгновенно прекратив петь и едва не выронив от неожиданности гитару. На пороге стоял злющий Фукудзава. — Ты совсем с ума сошла играть тут так громко? — практически прошипел он. — Я только немного. Элис хотелось быть храброй. Хотелось сказать, что ещё не так и поздно, что она тоже может заниматься любимыми делами, что она не сделала ничего плохого. Но вид рослого мужчины, прекрасно владеющего холодным оружием, заставлял её, беззащитную девушку, сжиматься и отступать испуганно к стене. Элис нашла в себе силы не отступить. И даже на всякий случай отложила гитару, понимая, что в конфликте должна уберечь подарок папы. Мори наверняка очень расстроится, если узнает, что она сломала такую дорогую вещь. — Я просил тебя не играть по ночам, — раздражённо сказал Фукудзава. — Но ты, как всегда, считаешь, что слушать взрослых не надо. Сейчас была не ночь, только ранний вечер. За окном уже темнело, но ещё не было слишком поздно для игры. Элис точно знала это. Но она также понимала, что говорить об этом Юкичи бесполезно. Тем более, когда Мори в квартире нет. — Я научу тебя соблюдать простые правила, — он громко — так, что Элис непроизвольно вздрогнула, — щёлкнул ремнём, который держал в своей руке. Девушка заметила его только сейчас, и липкий страх пополз по её лёгким, покрывая их противной плёнкой изнутри. — На кровать. «Подготовился, чёрт возьми», — подумала Элис. Сдаваться так просто не хотелось. Хотелось закричать, наброситься на Фукудзаву, прорваться через него к выходу и выбежать из дома. А там — по тёмным улицам всё дальше и дальше в центр, в сторону Мафии и Мори. Там безопасность. Но она была здесь. Заперта в маленькой комнатке, закрыта наедине со злым Фукудзавой, который опять хотел воспитывать её. И Элис мысленно металась, не зная, куда ей бежать и что ей делать. Боли не хотелось. Унижения не хотелось. — Я долго буду ждать? Внутри вдруг что-то вскипело. Буквально плюнуло вверх, будто какой-то вулкан, и выплеснулось из берегов. Потекло по венам всё дальше и дальше, ударило тяжёлым молотом в голову. Элис пригнулась и кинулась к выходу из комнаты. Она не собирается больше терпеть это! Она не хочет боли! Неужели одного этого недостаточно?! Выход был близко, маячил прямо перед глазами. Элис почти выскочила в коридор, когда сильная рука поймала её и затащила обратно, точно щупальце какого-то ужасного монстра. И с неясной обречённостью девушка поняла: ничего не получилось. Её окончательно заперли. От отчаяния она закричала. Закричала громко, забила руками по воздуху в слепой попытке попасть по телу садиста. Но рука опрокинула её на кровать и придавила, заставив уткнуться в матрас. Колено пронзило болью — Элис ударилась о каркас. От досады и полной беспомощности девушка закричала ещё громче. А потом появилась боль. Боль распространялась всё больше и больше, горела огнём на коже и заставляла извиваться так, словно она лежала на сковороде, полной кипящего масла. Казалось, вот-вот из кожи потечёт кровь, покров просто лопнет и она умрет. Элис была бы не против умереть. От боли помутилось сознание, и она вообще уже ничего не понимала. Только и могла, что кричать и орать от жгучих ударов ремня, обиды и беспомощного гнева. И казалось, весь мир должен был услышать эти крики. Соседи должны были понять, что где-то за стеной мучают хрупкую девушку, которая только-только перестала быть ребёнком. Но всё было глухо. Лишь в тишине квартиры кричала Элис, хрипя и взывая хоть к какой-нибудь защите. Мир остался равнодушным к её боли. Ремень хлестал по ягодицам и по бёдрам, оставляя огненные следы. Элис извернулась, попыталась ударить мучителя или хотя бы вырваться, но Фукудзава перехватил её руку и заломил за спину, заставив взвыть от новой волны боли. В глазах потемнело, однако сознание вновь вернулось с ослепительной яркостью: ремень опять хлестнул ниже спины, и всё тело как будто стало двигаться само по себе, выгнулось и забилось в судорогах. Из горла вырвался отчаянный крик вперемешку с хрипом — она слишком много кричала. Всё на свете свелось к одному. Боль, боль, боль. Существовала только она одна — разная, многогранная, но неизменно мучительная. Крик рвался из груди против воли, тело билось, а сознание сосредоточилось только на огненных следах — и на бушующей ярости в груди. Ярость клокотала, как клокочет кипящее масло, брызгающееся во все стороны обжигающими каплями. И от беспомощности, от такого унижения она разгоралась только сильнее и болезненнее. На миг рука перестала удерживать Элис так сильно. Девушка предприняла какую-то инстинктивную попытку: рванулась вверх, взбрыкнув всем телом. И вырвалась. В глазах всё перевернулось, мир оказался внезапно большим, не состоящим из одной боли и простыни перед глазами, и в то же время маленьким, слишком маленьким для них двоих. Фукудзава возвышался над ней, и в его руке всё ещё был сжат тёмный ремень. Элис, всхлипывая и почти икая от плача, поползла в сторону. Она практически ощутила, как Юкичи попытался схватить её. По спине пробежали мурашки, и Элис снова изо всех сил рванулась вперёд, вскочила и кинулась в коридор, захлопнув дверь прямо перед носом садиста. Ей казалось, что она бежит ужасно медленно. Удар, плечо взорвалось болью: она не вписалась в поворот. Но было плевать. Быстрее, быстрее, на улицу, на свободу! Подальше от этой квартиры, от мира боли и жестокости! Руки схватили куртку, ноги сами прыгнули в свободные мокасины. Дверь долго не поддавалась, и за спиной уже послышались твёрдые шаги. Помутившимся рассудком Элис показалось, что она услышала, как звякнула металлическая пряжка ремня. Она с силой рванула ручку и выскочила на улицу. Горящее лицо обдал холодный ночной воздух, на щеках мгновенно застыли слёзы. Судорожно надевая куртку, она сбежала по лестнице вниз, едва не упав на последней ступеньке. И хотя Элис понимала, что Фукудзава не побежит за ней, страх гнал вперёд. Она соскочила на тротуар и кинулась вниз по пустынной улице. Вперёд, вперёд, подальше от всего этого! Ниже спины всё горело огнём, и бежать было невероятно больно, но ужас того, что придётся вернуться назад и вновь оказаться под жалящим ремнём, подстёгивал. Она продолжала бежать, задыхаясь от бега и плача. Лёгкие тоже горели, словно их залили лавой, и голова разболелась от долгих слёз. Было холодно, но времени застегнуться не было. Элис неслась вниз по улице, мечтая оказаться где угодно, только не в том доме. Улица была тёмная, только несколько фонарей горело вдоль дороги. Чёрные дома с редкими светлыми окнами провожали несущуюся девушку недоуменными глазами-стёклами. Не видя луж, не замечая тёмных страшных кустов, Элис мчалась вперёд, хватая ртом воздух и придерживая куртку на груди, чтобы она совсем не распахнулась. Пальцы занемели, лёгкие уже все рассыпались пеплом, а избитая кожа под джинсами, казалось, слезла от постоянного трения. Ноги не держали, подгибались, но Элис через силу бежала вперёд. Страх ещё не осел, в голове не осталось ничего, кроме простого животного инстинкта: беги подальше от боли! Мокасины зацепились за что-то, и девушка, нелепо взмахнув руками, упала на мокрый тротуар. Колени взорвались болью. Элис показалось, что краем уха она услышала треск ткани. Руки проехались по мелким камешкам, и кожа с них слезла, заставляя ладони пылать огнём. Девушка упала и даже не сделала попытки подняться. Кровь постепенно успокоилась. Никто не преследует её. Адреналин схлынул, заставляя тело дрожать. Фукудзава остался далеко позади. В горле появился странный комок, не дающий вдохнуть. Она смогла убежать, всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Голова бессильно упала, и если бы не локоть, Элис разбила бы нос об асфальт. Но сейчас ей было плевать. Кровь всё ещё кипела в жилах, не находя выхода, лёгкие снова загорелись, как будто возродились из пепла, чтобы опять причинять боль. Тело гудело, всё пониже спины болело просто ужасно — так, словно ей кусочек за кусочком сняли кожу. И Элис никак не могла вдохнуть полной грудью. Что-то мешало ей. В кармане внезапно завибрировало. Элис с трудом протянула руку и достала телефон. Мельком взглянула на контакт. Звонил Алекс. Она ответила, постаравшись сделать голос обычным. — Алло? — Что-то случилось? Ты не брала трубку. Голос парня был таким взволнованным, что Элис чуть не разрыдалась. Она хотела к нему. До боли, до щемящего сердца хотела к нему в тёплые объятия. Лишь бы он забрал, укрыл от этого равнодушного города и от мира боли. В его объятиях можно было бы забыть обо всём, что произошло, и просто перевести дух. А потом можно было бы наплевать на всё и остаться с ним — с таким надёжным и верным, таким добрым и заботливым. — Ты плачешь? Что-то случилось? Голос стал ещё более обеспокоенным. В душе появилось невыносимое желание рассказать обо всём, что случилось