Один

— Россия. — Ледяные мурашки привычно побежали по спине с первым скрипом двери. Угораздило же его выйти ночью на кухню, чтобы попить воды! Хотя, с другой стороны, предупрежден — значит, вооружен… С некоторых пор парень прекрасно научился определять по звуку шагов, хорошее ли настроение у его «любимого папаши» или плохое, пьян он или трезв, удалось ли ему кого-то хорошенько наебать сегодня или наебали его, но тут и экспертное мнение не требовалось, чтобы определить степень опьянения. Пиздец, он ведь в говно — тело сработало раньше разума, и РСФСР залез под стол. Опустил скатерть и, обняв голые коленки, принялся ждать. Может, хоть в этот раз пронесет. На этот раз удача не на его стороне. Рука схватила парня за горло заставляя его выйти из укрытия — Пап, успокойся!.. Трясущаяся от гнева рука вцепляется в горло. Россия не может больше говорить, он может только хрипеть, смаргивать слёзы и молиться, чтобы это поскорее закончилось. — Когда ты уже здохнешь, — злобно шипит союз. Он в такое дерьмо, что еле на ногах стоит, покачивается. — Как же ты меня бесишь, тупой кусок дерьма, в точности, как твоя мамаша, есл…- Мальчик вспомнил счастливые моменты жизни, тогда его мама была рядом. Они гуляли по парку аттракционов, Союз катал Россию на спине, а тот, в свою очередь радостно визжал, пока женщина шла подле них. Одним словом, счастливая семья. Так ведь? Но где все пошло не так. Если бы мальчик знал, то отдал бы все, чтобы этого не повторилось. Россия извивался как мог, царапал руки отца и пытаясь пнуть его куда только можно, но все безуспешно. Грохот. Мальчик на ватных ногах падает на пол вместе с отцом. СССР отключился, не договорив, разжимает пальцы и просто валится на пол. Россия задыхается, прижимает ладони к шее: горло саднит неимоверно. — Да пошел ты — говорит Россия пытаясь встать на ноги. Раз Союз в отключке, значит, никаких неприятностей теперь ждать не придется. Конечно он мог бы не оставлять его на полу, а перетащить на кровать, но не принесет ли России удовольствие, если его «любимый папаша» сдохнет от переохлаждения. В квартире было ужасно холодно, СССР любил холод, а на желания отпрыска ему было насрать. Пройдя мимо пьяного отца, он молился что бы Союз не проснулся, на сегодня ему точно хватило.

***

С похмелья раздражительность Союза увеличивалась где-то минимум на треть, и мальчик, зная об этом, старался не попадаться на глаза, однако, на этот раз удача его оставила. -РСФСР! — Сердце рухнуло в пятки от этого рёва, но он, еле перебирая ногами, заставил себя пойти на зов. Встав с кровати и выйдя в главный зал парня окинули, колючим, неприятным взглядом и скомандовал: — Раздевайся.- Нет, только не это — молодая страна едва сдержался что бы не рвануть от сюда. — нет.- Бровь Союза сошлась на переносице, и уже здесь ему бы стоило прикусить язык, но он, как идиот, только болтал дальше, подписывая себе смертный приговор. — Я не хочу. Мы занимались этим недавно — Услышав столь кощунственные слова, советы встали, с грохотом отодвинув кресло, и РСФСР вжал голову в плечи от этого звука. — Что значит «не хочу»? Об этом я тебя не спрашивал, — Союз говорил так спокойно, что это даже пугало. На что он только рассчитывал?! Умом парень понимал, что сопротивление бесполезно, но инстинкт самосохранения заставил его рвануться прочь — без всякого смысла. — Отродье.- Край ворота футболки натянулся так резко, что практически задушил Россию, мужчина потащил его на кухню, крепко держа за шиворот. Он практически швырнул сына животом на обеденный стол, как паршивого щенка, и расстегнул ремень на брюках. Жалобно всхлипнув, он стянул с себя шорты, и в ответ на это Союз усмехнулся. — Все, Россия. Снимай все. Рядом с полупустой бутылкой водки оказалась небрежно брошена белая майка и нижнее белье. Оставшись совсем без одежды, он почувствовал себя тошнотно, отвратительно, беззащитно, и, хуже того, все только начиналось. Тяжелый, болезненный удар прилетел прямо по ребру, так что Россия отлетел к стене, взвизгнув, мальчик рефлекторно схватился за больное место. Для СССРа, это было так, легкая прелюдия — все его тело покрывали не успевающие заживать следы отцовской любви. Багровые пятна на шее, царапины, гематомы, укусы с глубокими отпечатками зубов — Союз метил его всего, как транспарант собственной похоти, и в этот раз, похоже, новых следов было не избежать, ведь ремень уже выскользнул из шлёвок… Сжав зубы, парень уже приготовился терпеть наказание за свою дерзость но «отец» удивил его в этот раз. Далеко не в приятном смысле. — Шавка плохо знает команды. Союз затянул ремень на его шее, как собачий поводок. Застегнул, едва оставив место для дыхания, и повалил парня на стол сбивая посуду со стола. Как и всегда, без смазки — советы просто плюнул от души себе на пальцы, смачивая их в вязкой слюне, и опустил руку вниз, потирая сухую, сжатую дырку… — Нам придется повторить команды. Почувствовав, как к едва ли готовому входу пристраивается твердая головка члена, РСФСР зажмурился и, комкая скатерть в кулаках, взмолился, чтобы все это закончилось побыстрее. Громкий крик раздался на весь дом, оглушая всех поблизости даже самого себя. Внутри будто засаживали огромный кол, и куда быстрее, чем он готов был принять, да еще и кожаная полоска ремня, натянутого Союзом, так впилась в горло, что не получалось нормально вздохнуть. Его разрывало на части, он не мог этого вынести, слезы сами брызнули из глаз, а СССР, довольно рыча, навалился на него всем телом, придавливая к столу своей тяжестью, и начал свое дело — быстро, отрывисто, беспорядочно и грязно… После такого свидания заднице России уже не суждено было остаться ни тугой, ни податливой, но старика это не останавливало. Он только сильнее долбил своего «любимого сына», только сильнее наматывал ремень на кулак, рыча от удовольствия, стол под ними ходил ходуном, и Россия сильно сомневался, что его не порвут.опять. — Папаа.. — в какой-то момент взмолился он, хлюпая носом. — остановись, умоляю! — Но в ответ Союз только с усмешкой взял парня за волосы, дергая их до звезд из глаз. — Не слишком ли ты многого хочешь? Россия не понимал, как такое может происходить с ним. Не понимал, почему его тело реагирует на забавы «отца» эрекцией, и ненавидел себя за это всей душой, хотя… страшно было бы представить, как отреагировал бы Союз на обратное! Единственное, что он мог — так это пытаться просунуть дрожащие пальцы под удавку, чтобы получить хоть немного воздуха. Его мольбы и слезы, как обычно, распаляли Союза только сильнее, пока тот, наконец не натешившись, кончил, залив его раздолбанный анус семенем… Снял с него ремень.Он швырнул того в коридор, и окинул холодным взглядом .СССР ушел в свой кабинет. Россия же еле нашел себе силы отползти в душ. Просидел там часа два, лежа на дне ванны и заливаясь бесполезным рыданиям. Он был весь в родительском семени, но не мог пошевелиться, рвано хватая воздух ртом, а ванна вокруг него была пуста и темна, как сам космос… И в этом космосе он остался совершенно один — голый, грязный и никому не нужный. Он никогда и никому не будет нужен. И он это прекрасно понимал.