Устал

- Я устал, - бормочет Кэйа, уткнув голову в согнутые локти. Синие кудри, обычно собранные в довольно неаккуратную, но стильную причёску, сейчас как-то потускнели, растеряли весь свой задор, и Розарии кажется это неправильным, выпадающим из образа "капитана кавалерии-без-кавалерии" и главного покорителя женских (и не только) сердец всея Мондштата. Она отводит глаза в сторону, чувствуя между лопаток пронизывающий, внимательный взгляд и, ощущая странное, не совсем понятное жжение в груди неловко произносит: - Кэйа... Ты пьян. Пойдём домой? Пьяный упрямец мотает головой и вдруг начинает говорить так тихо, что Розария думает, что ей слышится. - Я устал, ладно..? Я устал бороться с ним, я устал быть его врагом, я устал! - Кэйа! - Розария не замечает, как невольно в повышающемся голосе начинают появляться истеричные ноты. - Что? - устало-измотанно ухмыляется Кэйа, а в его глазах будто мир рушится, - Я так устал, что он считает меня беспринципной сволочью и... наверняка уродцем... Розария никогда, ни-ког-да не видела вечно веселого, вечно беззаботного Кэйю таким... Таким. Таким изломанным, собранным по кусочкам самим Альберихом, кое-как заштопанным красной нитью. Розария лишь видит, как за спиной Кэйи вырастает фигура с алыми волосами и крепко сжатыми кулаками, и уже готова хватать друга в обнимку и валить из таверны куда глаза глядят, как вдруг замечает в глазах у Дилюка точно такую же боль, такую же усталость, смешанную с чём-то мягким, нежным, еще самим Дилюком не до конца осознанным. Поэтому она лишь бормочет "я пойду" и быстро ретируется. *** Когда хриплый, бархатистый голос за его спиной тихо, с долей обреченности произносит: - Кэйа. Кэйа, надо признаться, вздрагивает. Он судорожно оборачивается и непонимающе начинает хлопать глазами... глазом, когда видит, что Дилюк вовсе не собирается его бить, наоборот - смотрит как-то растерянно-угрюмо, как в детстве, когда не знал, что сказать (и от этих воспоминаний только горше становится, потому что тогда Дилюк не считал его отвратительным уродом, тогда мастер Крепус был жив, тогда всё ещё было хорошо). - Послушаешь меня пару секунд? - знакомый до последней нотки чужой голос не звучит насмешливо-презрительно, а почему-то... нежно? Кэйа настораживается, сжимается, как пружина, сверкает недоверчиво единственным глазом. - Я не хочу услышать очередное... - огрызается он, но его перебивают самым наглым образом. - Я не считаю, и никогда не стал бы считать тебя беспринципной сволочью, - начинает Дилюк, а Кэйе кажется, будто что-то в нём надломилось, - И тем более уродцем. - Что...? - Я считаю, что ты самое красивое, что есть на этом свете, - уши, почти прикрытые пышной шевелюрой слегка краснеют, - И из-за этого мне очень грустно, что мы с тобой не общаемся, - Дилюк говорит сумбурно и сбивчиво, но смысл его слов все-таки долетает до практически отключившегося Альбериха. - Если это очередная шутка, то мне не смешно, - говорит он, сам не веря в эти пропитанные ложью насквозь слова. - Я не шучу. - Я... Я не, - Кэйа путается в паутине собственной лжи, теряется в глубоких глазах винного цвета, и сам не понимает, наяву это, или просто бред опьяненного алкоголем сознания. - Пойдём, ты отоспишься и мы поговорим завтра. *** - Доброе утро, Кэйа, - начинает Дилюк, когда замечает, что безбожно дрыхнущий на его диване парень начинает просыпаться. - Я что, опять уснул в твоей таверне, мастер Дилюк? - вздергивая тонкую бровь, произносит Альберих, лениво зевая и автоматически зачесывая чёлку назад. -...Ты ничего не помнишь? - уточняет скорее даже для себя, чем для бывшего брата капитана кавалерии Дилюк, не веря, что упустил шанс поговорить по душам с чертовым Кэйей-мать-его-Альберихом. - Судя по твоему лицу, я не хочу помнить, - ломая комедию, с лёгкой усмешкой произносит Кэйя. - Да. А Дилюку кажется, что весь мир у него на глазах в который раз рушится