temperature

Маяковский очаровательно нежно краснел, когда они оставались вдвоем. Он нелепо флиртовал и шутил, но лицо выдавало его. Всегда было интересно, насколько его щеки становились горячими. Адиль видел этот цвет через экран, и, наверное, потянулся бы к нему, если бы они стояли друг напротив друга. Он бы коснулся щетины и алых скул, провел бы по ним большим пальцем в легкой ласке. Еще было интересно, может ли Маяковский покраснеть сильнее, спустится ли его румянец на шею и грудь. Адиль не знал, что будет, если обхватить его лицо ладонями и заставить смотреть прямо себе в глаза, но он бы сделал это — он хотел бы поймать его застенчивый взгляд. Почему-то казалось, что Маяковский задрожит, если посмотреть в его блестящие глаза, если встать так близко. Адиль думал об этом иногда. Он чувствовал, как его кожа тоже горит. Его тело зудело, обожженное смущением и желанием. Но, когда он впервые коснулся щеки Маяковского, тот плавно опустился на колени перед ним, пока Адиль сидел на краю дивана. Видеть Маяковского у себя дома было непривычно, но хорошо. Адиль доверял ему, поэтому чувствовал себя комфортно. Ему было достаточно спокойно, когда Маяковский, улыбнувшись, усадил его и встал на колени между его разведенных в стороны ног. Адиль нажал пальцами на его щеку, на что тот сразу же прижался к его ладони. Адиль завел руку дальше, за ухо, слегка почесывая его. — О, ты покраснел! — заметил Маяковский и глупо захихикал. Адиль не стал говорить ему, что лицо Маяковского залило таким приятным цветом, что только дурак не отреагировал бы на это. Маяковский был красивым. Адиль не помнил, хотел ли он когда-либо назвать парня миленьким. Даже щетина и наигранно дерзкий взгляд не заставили Адиля задуматься, что что-то идет не так. Все было правильно. Маяковский смотрел на него снизу и мягко улыбался. Адиль теперь знал наверняка, что лицо Маяковского невероятно горячее. Адиль погладил его скулу, как и мечтал, потер ее, на что Маяковский застонал, едва не мурлыкая. — Это так приятно! Я не могу пройти дальше, пока ты делаешь так, — шепнул Маяковский. Адиль все гладил его лицо, поправил челку, сжал волосы у самых корней. — Ты куда-то торопишься? — спросил Адиль. Маяковский снова захихикал, пьяно и как-то по-дурацки, и прикрыл глаза. — Я давно хотел это сделать. — Так уж давно? Маяковский посмотрел на него, и Адиль правда не был уверен, что тот трезвый. Его глаза блестели, но он выглядел довольным. — Ты мне не веришь? — Маяковский опустил голову ему на колено, и Адиль отчетливее почувствовал напряжение между ними — оно отдавалось во всем его теле. Адиль судорожно сглотнул, и Маяковский ахнул перед ним. — Верю. Но если ты хотел давно, то почему не сделал? Маяковский рассмеялся. Адиль видел, что его шея тоже немного покраснела. Вообще-то они ни разу не целовались. Адиль этого почему-то боялся. Ему казалось, что он умрет, если они по-настоящему поцелуются. Но он без страха разрешил Маяковскому раздвинуть его ноги и сесть между ними, позволил с нажимом гладить свои бедра. Маяковский весь светился, а Адиль не знал, как дышать, когда красивый парень, которого он хотел, так открыто проявляет свои чувства. Маяковский смущался, но он был чуточку смелее. Это он сказал, что мечтает о члене Адиля в своем рту, что он хочет его так сильно, что готов приступить хоть сейчас, а Адиль мог лишь позволить этому случиться. Он не думал, что они будут делать после этого внезапного минета, но, наверное, им стоило поцеловаться. Адиль захотел этого, когда Маяковский облизнулся и горячо выдохнул прямо ему в пах. — Можно, да? Ты же не передумал? — спросил Маяковский. — Не я ли должен об этом спрашивать? — Ну, фактически, это я предложил, и я чувствую себя уверенным. Он не выглядел так, словно его заставили сделать это. Маяковский смущался, горел и немного дрожал, но при этом он что-то говорил об уверенности. Адиль не был уверен в реальности. У него в груди так сильно запекло, что он предпочел бы вообще не шевелиться, но он не мог перестать гладить Маяковского, перебирать его мягкие волосы. Теперь было интересно, так ли горяч рот Маяковского, как Адиль думал. Маяковский несильно укусил его бедро, сжимая зубы через джинсы. Адиль зашипел и вскинул таз, то ли желая отбросить его совсем, то ли скорее оказаться внутри. Из-за его рта остался влажный след, и Адиль чувствовал его, он сосредоточился на нем, но вмиг потерялся, когда ладонь Маяковского опустилась на его член. — Блять, — шепнул Адиль. Маяковский напевно застонал и с силой потер его. — Такой твердый и горячий, — заметил он, — и весь мой. — Не знал, что ты собственник. — На тебя столько желающих. А я не люблю делиться. Во взгляде Маяковского был голод. Он быстро расстегнул ширинку джинсов Адиля и снова погладил его через белье. Адиль не знал, к чему эти игры, но Маяковский плавно подогревал его. — Ты же трахнешь меня потом? — спросил Маяковский. Адиль помотал головой. — Повтори-ка. — Трахнешь меня? Он говорил и продолжал гладить. Адиль застонал, когда его член достали, освобождая из белья. Маяковский даже не стал раздеваться и раздевать Адиля, но он сразу предупредил, что действительно очень-очень давно хотел его. Адиль надеялся, что они могут зайти дальше. Он все еще хотел поцеловать Маяковского, и он бы сделал это сейчас, если бы Маяковский не облизывал его член с огромным наслаждением. Он постанывал и мычал. Адиль мог закрыть глаза, но это не спасло бы его от ощущений и звуков. Маяковский причмокивал губами, посасывая головку. Адиль ненавидел, когда люди чавкали, но он задохнулся от этого звука. Маяковский мокро вел языком и губами по его члену, но этого было достаточно, чтобы Адиль захотел натянуть его на свой член до упора. Маяковский выглядел довольным. Его лицо было горячим, но рот — в разы горячее. Адиль подумал, что мог бы трахнуть его. Он хотел. Ему нужно было. У Маяковского не получилось взять его полностью, но он помогал себе руками, и от уверенного, но легкого движения Адиль начал сам потихоньку толкаться ему в рот. Маяковский не остановил его, насаживаясь быстрее и немного глубже. Он сидел на полу на коленях, расставив ноги и оттопырив задницу, и сверху это смотрелось великолепно. Адиль поддерживал его за затылок, погружаясь в жар чужого рта. Он был близко. Маяковский сосал с усердием, но вдруг полностью отпустил его и отодвинулся. Адиль открыл рот в беззвучном стоне, но не стал напирать и снова толкаться внутрь. Он опустил взгляд — туда, где Маяковский смотрел на него, облизывая свои красные мокрые губы. Это был идеальный момент для поцелуя, и Адиль хотел наклониться к нему вперед, но Маяковский гладил его по всей длине, размазывая преякулят и слюну, сжимая кулак под головкой. Адиль снова застонал и зажмурился. — Хочешь кончить мне в рот или на лицо? — сладко спросил Маяковский. Его голос дрожал, и Адиль усмехнулся, заметив это. Маяковский всегда был красивым, но после того, как он жадно отсасывал член, совсем расцвел. Адиль в очередной раз поправил его волосы, сжал челку и потянул назад, заставляя вытянуть шею. Адиль хотел укусить его или слегка придушить, чтобы Маяковский краснел и плакал под ним, чтобы задыхался и просил засунуть в него член, чтобы стонал, пока Адиль будет трахать его, засаживая до самых яиц. — Хочу тебя поцеловать, — наконец-то сказал Адиль. Маяковский не перестал ухмыляться, но его улыбка как будто застыла. — Если ты хочешь, чтобы я кончил тебе на лицо или в рот, я выберу что-то одно, но я бы предпочел, чтобы ты поднялся и сел мне на колени. Или я могу сесть на твои. — Тебе не понравилось? — спросил Маяковский. Он прозвучал напугано. Адиль не хотел его пугать. — Понравилось, но я хотел бы позаботиться о тебе тоже. И я хочу тебя поцеловать. Маяковский похлопал ресницами, переваривая все, что ему сказали. Его возбуждение было очевидным, и Адиль желал коснуться его, приласкать и увидеть, как он раскрывается перед ним. Если для этого им придется тереться членами, Адиль не был против. Но Маяковский хмыкнул и поцеловал в бедро. Затем, поднимая футболку Адиля, он чуть привстал и поцеловал его твердый плоский живот. Адиль слегка откинулся назад, любуясь им. Мягкие губы Маяковского добрались до ребер, а потом пропали. — Мне приятно, что ты такой заботливый и внимательный, но я хочу, чтобы ты кончил от моего рта, — решил он. Адиль кивнул. — Ладно. Потом сделаем по-моему. Он не был жестоким и злым. Адиль никогда не сделал бы кому-то намеренно больно — если бы его не попросили, конечно. Но ему нужен был этот парень под ним, голый и раскрытый, горячий и, возможно, слегка взмокший. Адиль мечтал облизать его мышцы груди и живота, прикусить линию челюсти. В конце концов, им нужно было поцеловаться! Маяковский довел его за несколько движений — в этот раз он был искуснее. Адиль не стал сдерживаться и как-то оттягивать этот момент. У них было много времени впереди. Адиль спустил ему в рот, и Маяковский, проглотив все, выглядел таким счастливым, что Адиль был готов делиться этим с ним хоть каждый день. Маяковский улыбался ему, поглядывая наверх, пока вычищал его член снизу доверху. — Что теперь? — спросил он. Было неловко оставаться единственным, чей член оказался наружу. Адиль заставил его подняться на ноги и сразу расстегнул его штаны. Маяковский тяжело дышал, когда Адиль ловко освободил его. — Теперь я трахну тебя, наверное, — ответил Адиль. Маяковский выругался. Адиль посмотрел на него. — Ты же хотел, нет? — Да. Я кинул смазку и резинки в сумку на тот случай, если ты все-таки согласишься, но у тебя ничего не будет. — Так сильно хотел? — Предпочитаю быть ко всему готовым. Адиль поднялся и сам, чтобы снять с него джемпер. Он не был ни к чему готов. Он молча охуевал, но не останавливался — не сейчас, когда они оба были практически голыми. Он не мог бросить все теперь, когда Маяковский кусал губы, напоминая ему о его желании долго мокро целоваться. Адиль обхватил его щеки обеими руками и потянул на себя, наконец-то касаясь его плюшевых губ своими.